×

Usamos cookies para ayudar a mejorar LingQ. Al visitar este sitio, aceptas nuestras politicas de cookie.


image

Лолита, 25

25

Казалось бы, теперь, когда все препятствия были удалены и передо мной открылась перспектива беспредельного блаженства, я мог мысленно откинуться назад со вздохом сладкого облегчения. Eh bien, pas du tout. Вместо того чтобы нежиться в лучах улыбавшейся судьбы, я был одержим чисто этическими сомнениями и страхами. Например: не найдут ли люди странным, что Лолиту так упорно не допускали к участию ни в радостных, ни в печальных семейных торжествах? Как вы помните, она не присутствовала на нашей свадьбе. Или еще вот что: если принять, что ни в чем неповинную женщину устранила протянувшаяся откуда-то длинная косматая рука совпадения, не могло ли оно в нехристианскую минутку забыть дело своей десницы и шуйцей передать Лолите чью-то несвоевременную записку соболезнования? Правда, отчет о происшествии появился только в рамздэльской газетке; его не было ни в «Паркингтонских Ведомостях», ни в «Клаймаксовом Вестнике»: местные смерти лишены федерального интереса, а лагерь «Ку» находился не в нашем штате; но я не мог перестать воображать, что каким-то образом Долли Гейз уже извещена и что в то самое время, когда я за ней еду, неизвестные мне друзья мчат ее в Рамздэль. Еще тревожнее всех этих домыслов и забот было то, что Гумберт Гумберт, новоиспеченный американский гражданин довольно темного европейского происхождения, не предпринял никаких шагов к тому, чтобы стать законным опекуном девочки (двенадцати лет и семи месяцев от роду), оставшейся после его покойной жены. Посмею ли предпринять эти шаги? Я не мог совладать с дрожью, когда случалось мне представить себе наготу свою, теснимую таинственными статутами в беспощадно резком свете свода гражданских законов.

Мой план был чудом первобытного искусства: я решил, что махну в лагерь «Ку», скажу Лолите, что ее мать собираются подвергнуть серьезной операции в несуществующей больнице и затем буду кочевать с моей сонной нимфеткой из одной гостиницы в другую, пока мать будет медленно, но верно поправляться и наконец умрет. Но по пути в лагерь я почувствовал нарастающее беспокойство. Меня угнетала мысль, что ее может уже не оказаться там или что найду вместо беспечной Лолиты испуганную сиротку, требующую с плачем присутствия каких-то близких друзей семьи. Чету Фарло, слава Богу, она едва знала, но не могло ли быть других, мне неизвестных лиц? В конце концов, я решил устроить тот междугородный разговор, который я недавно так удачно симулировал. Шел сильный дождь, когда я остановился у панели в загаженном ненастием предместии Паркингтона, как раз не доезжая разъезда, одна ветвь которого шла в обход города и вела к шоссе, пересекающему гряду холмов по направлению к Озеру Клаймакс и лагерю «Ку». Выключив мотор, я не меньше минуты просидел в автомобиле, собираясь с духом и глядя на дождь, на залитую панель, на гидрант, представляющий собой безобразную тумбу, покрытую толстым слоем красной и серебряной краски, протянувшую красные культяпки, чтобы их мог отлакировать дождь, который, как стилизованная кровь, стекал по ее геральдическим цепям. Не мудрено, что запрещается автомобилям стоять подле этих страшных маленьких калек. Я пустил опять мотор и подъехал к телефонной будке. Когда наконец последняя из нужных монет со звяком провалилась, позволив другому голосу отозваться на мой, я получил сюрприз.

Шерли Хольмс, начальница лагеря, сообщила мне, что в понедельник (нынче была среда) моя Долли ушла со своей группой на экскурсию в горы и вернется только к ночи. Она предложила мне приехать на следующий день. Спросила, не случилось ли чего? Не входя в подробности, я ответил, что мою жену перевезли в клинику, что ее положение серьезное, что девочке не нужно говорить, что оно серьезное, но что она должна быть готова ехать со мной завтра днем. Наши голоса распростились под взрыв горячего благожелательства, и вследствие какого-то оригинального изъяна в механизме, все мои монеты вывалились обратно из автомата с тем бряцанием, которое сопровождает крупный выигрыш на игральных машинах в Неваде. Это меня рассмешило, несмотря на досадную необходимость отсрочить счастье. Спрашивается, не было ли это внезапное выделение, это судорожное возвращение денег каким-то образом связано в уме у Мак-Фатума с тем, что я выдумал экскурсию, прежде чем узнать о ней?

Что дальше? Я свернул в торговый район Паркингтона и остаток дня (погода прояснилась, весь город отливал стеклянным блеском) посвятил приобретению прелестных обнов для Ло. Господи, на какие прихотливые покупки толкнула Гумберта свойственная ему в эти дни слабость к клетчатым тканям, ярким ситцам, оборкам, пышным коротким рукавчикам, мягкой плиссировке, платьицам, тесно прилегающим наверху и очень широким внизу!

Полюбил я Лолиту, как Вирджинию – По,

И как Данте – свою Беатриче;

Закружились девчонки, раздувая юбчонки:

Панталончики – верх неприличия!

Ласковые голоса спрашивали меня, что именно я желал бы видеть? Купальные костюмы? Они у нас имеются во всех тонах: розовая греза, матовый аквамарин, лиловая головка, красный тюльпан, черный канкан. Как насчет пляжных вещей? А чехлы? Не нужно чехлов. Мы с Ло всегда их терпеть не могли.

Одним из руководств в этом деле послужила мне антропометрическая запись, сделанная ее матерью в день, когда исполнилось Л. 12 лет (читатель помнит, я думаю, книгу «Знай своего ребенка»). У меня было впечатление, что, движимая смутными побуждениями зависти и антипатией, Шарлотта прибавила где лишний дюйм, где лишний фунт; но так как нимфетка, несомненно, подросла за последние семь месяцев, я считал, что в общем могу положиться на эти последние январские измерения: в бедрах – двадцать девять дюймов; объем ляжки (под самым началом ягодицы) – семнадцать; объем икры и окружность шеи – одиннадцать; объем груди – двадцать семь; объем руки выше локтя – восемь; талия – двадцать три; рост – пятьдесят семь; вес – семьдесят восемь американских фунтов; строение – удлиненное; КУР (коэффициент умственного развития) – сто двадцать один; червовидный отросток – не вырезан (слава Богу).

Помимо этих измерений, я, конечно, видел перед собой Лолиту с близкой к галлюцинации ясностью; и так как у меня не переставало гореть лелеемое место у грудной кости, там, где ее шелковистая макушка раза два дошла до уровня моего сердца, и так как я не расставался с ощущением ее теплой тяжести на моих коленях (вследствие чего я всегда «носил» Лолиту, как женщина «носит» ребенка), я не удивился, когда в дальнейшем выяснилось, что мои вычисления более или менее правильны. К тому же, я недавно изучил каталог летних нарядов, что позволило мне выбирать с видом знатока разные миленькие вещи: спортивную обувь, тапочки, туфельки из мятой лайки для мятых девочек и прочее. Накрашенная продавщица в черном, которая помогала мне удовлетворить все эти острые потребности, превращала родительскую науку и точное описание размера в коммерческий эвфемизм «меньше среднего». Другая, постарше, в белом платье, с театральным гримом, казалась несколько потрясенной моими широкими познаниями в области мод для младшего поколения; думала, может быть, что сожительствую с цирковой карлицей; посему, когда мне показали юбочку с двумя «пикантными» карманчиками спереди, я нарочно поставил наивный мужской вопрос и был вознагражден улыбками и демонстрацией того, как сзади действовала застежка-молния. Мне тоже доставили много удовольствия всякие трусики и плавки, в которых призраки миниатюрных Лолит егозили, плюхались, ездили на задочках по всему прилавку. Мы закончили сделку на двух скромных бумажных пижамах с круглым воротом фасона «ученик мясника». Мясника Гумберта.

Есть что-то мифическое, колдовское в этих больших магазинах, где, если верить объявлениям, конторская девица может одеться на все случаи дня – от утреннего прихода на службу до вечернего выхода с кавалером – и где ее сестренка может полюбоваться шерстяным свитером, мечтая о том дне, когда она, надев его в школу, заставит биться сердца отсталых гимназистов. Пластиковые манекены в натуральный рост, изображавшие курносых детей с бежевыми, оливковыми, буро-веснущатыми личиками фавнят, наплывали на меня со всех сторон. Я вдруг заметил, что я единственный покупатель в этом довольно таинственном месте, где я передвигался, как рыба в зеленоватом аквариуме. Я чуял, что странные мысли возникают в уме у томных барышень, сопровождающих меня от прилавка к прилавку, от подводной скалы до заросли морских растений, и отбираемые мною кушачки и браслетики падали, казалось, из русалочьих рук в прозрачную воду. Наконец я купил изящный чемодан, велел сложить в него мои покупки и отправился в ближайшую харчевню, весьма довольный проведенным днем.

Каким-то образом в связи с этим тихим поэтическим миром изысканных товаров мне вспомнился отель с соблазнительным названием: «Привал Зачарованных Охотников», который упомянула Шарлотта незадолго до моего раскрепощения. Из путеводителя я выяснил, что он находится в Брайсланде – уединенном городке в четырех часах езды от Лолитиного лагеря. Я мог бы позвонить, но боясь, что потеряю власть над голосом и разражусь жеманным кваканием на ломаном английском языке, я решил заказать на будущую ночь по телеграфу комнату с двумя постелями. Каким я был неловким, неуверенным, смешным сказочным принцем! Как посмеются надо мной некоторые из моих читателей, узнав о моих затруднениях в составлении телеграммы! Что сказать: Гумберт и дочь? Гумбург с маленькой дочкой? Гомберг и малолетняя девочка? Гомбург и его дитя? Смешная ошибка, в конце концов оказавшаяся в телеграмме – эта буква «г» в конце имени – осталась как бы телепатическим отголоском моих колебаний.

А затем, в бархатном мраке летней ночи, мои мечтания над припасенным мной приворотным зельем. О, скупой Гамбург! Не был ли он сущим «зачарованным охотником» в эти минуты раздумья над своей коробочкой с волшебной амуницией? Мог ли он позволить себе, чтобы рассеять демонов бессонницы, самому испробовать одну из этих аметистовых капсюль? Их было всего сорок – сорок ночей в обществе хрупкого создания, спящего рядом с моим тугостучащим сердцем… Мог ли я в поисках сна лишить самого себя одной такой ночи? Разумеется, нет! Слишком была драгоценна каждая из этих лилипутовых слив, каждый микроскопический планетарий с его живой россыпью звезд. О, дайте мне хоть разок посентиментальничать! Я так устал быть циником!

25 25 25

Казалось бы, теперь, когда все препятствия были удалены и передо мной открылась перспектива беспредельного блаженства, я мог мысленно откинуться назад со вздохом сладкого облегчения. It would seem that now that all obstacles had been removed and the prospect of unbounded bliss opened before me, I could mentally lean back with a sigh of sweet relief. Eh bien, pas du tout. Вместо того чтобы нежиться в лучах улыбавшейся судьбы, я был одержим чисто этическими сомнениями и страхами. Instead of basking in the rays of smiling fate, I was beset by purely ethical doubts and fears. Например: не найдут ли люди странным, что Лолиту так упорно не допускали к участию ни в радостных, ни в печальных семейных торжествах? For example: wouldn't people find it odd that Lolita was so stubbornly excluded from either joyous or sad family celebrations? Как вы помните, она не присутствовала на нашей свадьбе. Или еще вот что: если принять, что ни в чем неповинную женщину устранила протянувшаяся откуда-то длинная косматая рука совпадения, не могло ли оно в нехристианскую минутку забыть дело своей десницы и шуйцей передать Лолите чью-то несвоевременную записку соболезнования? Or another thing: if we accept that an innocent woman was eliminated by a long, scythe-like hand of coincidence reaching out from somewhere, couldn't it have forgotten the work of its right hand in an unchristian moment and passed Lolita someone's untimely note of condolence? Правда, отчет о происшествии появился только в рамздэльской газетке; его не было ни в «Паркингтонских Ведомостях», ни в «Клаймаксовом Вестнике»: местные смерти лишены федерального интереса, а лагерь «Ку» находился не в нашем штате; но я не мог перестать воображать, что каким-то образом Долли Гейз уже извещена и что в то самое время, когда я за ней еду, неизвестные мне друзья мчат ее в Рамздэль. True, the report of the accident appeared only in the Ramsdal paper; it was not in the Parkington Gazette or the Clymacs Herald: local deaths are of no federal interest, and Camp Coo was not in our State; but I could not stop imagining that somehow Dolly Gaze had already been notified, and that at the very time I was going to fetch her, friends unknown to me were rushing her to Ramsdal. Еще тревожнее всех этих домыслов и забот было то, что Гумберт Гумберт, новоиспеченный американский гражданин довольно темного европейского происхождения, не предпринял никаких шагов к тому, чтобы стать законным опекуном девочки (двенадцати лет и семи месяцев от роду), оставшейся после его покойной жены. Even more disturbing than all this speculation and concern was the fact that Humbert Humbert, a newly minted American citizen of rather dark European descent, had taken no steps to become the legal guardian of the girl (twelve years and seven months old) left behind by his late wife. Посмею ли предпринять эти шаги? Do I dare take these steps? Я не мог совладать с дрожью, когда случалось мне представить себе наготу свою, теснимую таинственными статутами в беспощадно резком свете свода гражданских законов. I could not control my trembling when I happened to imagine my nakedness, cramped by mysterious statutes in the mercilessly harsh light of the civil law code.

Мой план был чудом первобытного искусства: я решил, что махну в лагерь «Ку», скажу Лолите, что ее мать собираются подвергнуть серьезной операции в несуществующей больнице и затем буду кочевать с моей сонной нимфеткой из одной гостиницы в другую, пока мать будет медленно, но верно поправляться и наконец умрет. My plan was a miracle of primitive art: I decided that I would go to Camp Ku, tell Lolita that her mother was about to undergo a serious operation in a non-existent hospital, and then roam with my sleepy nymphet from one hotel to another while her mother slowly but surely recovered and finally died. Но по пути в лагерь я почувствовал нарастающее беспокойство. But on the way to camp, I felt a growing unease. Меня угнетала мысль, что ее может уже не оказаться там или что найду вместо беспечной Лолиты испуганную сиротку, требующую с плачем присутствия каких-то близких друзей семьи. I was depressed by the thought that she might not be there anymore, or that I would find instead of carefree Lolita a frightened orphan, demanding with crying the presence of some close family friends. Чету Фарло, слава Богу, она едва знала, но не могло ли быть других, мне неизвестных лиц? Cheta Farlo, thank God, she hardly knew, but could there not be other persons unknown to me? В конце концов, я решил устроить тот междугородный разговор, который я недавно так удачно симулировал. In the end, I decided to have that long-distance conversation I had so successfully faked recently. Шел сильный дождь, когда я остановился у панели в загаженном ненастием предместии Паркингтона, как раз не доезжая разъезда, одна ветвь которого шла в обход города и вела к шоссе, пересекающему гряду холмов по направлению к Озеру Клаймакс и лагерю «Ку». It was raining heavily when I stopped at a panel in the weather-beaten suburb of Parkington, just short of the turnoff, one branch of which bypassed the town and led to the highway that crossed the ridge of hills toward Lake Climax and Camp Ku. Выключив мотор, я не меньше минуты просидел в автомобиле, собираясь с духом и глядя на дождь, на залитую панель, на гидрант, представляющий собой безобразную тумбу, покрытую толстым слоем красной и серебряной краски, протянувшую красные культяпки, чтобы их мог отлакировать дождь, который, как стилизованная кровь, стекал по ее геральдическим цепям. Turning off the engine, I sat in the car for at least a minute, gathering my wits and looking out at the rain, at the flooded panel, at the hydrant, which was an ugly bollard covered in a thick layer of red and silver paint, stretching out its red stumps so that they could be lacquered by the rain that ran down its heraldic chains like stylized blood. Не мудрено, что запрещается автомобилям стоять подле этих страшных маленьких калек. No wonder cars are forbidden to stand near these scary little cripples. Я пустил опять мотор и подъехал к телефонной будке. I started the motor again and drove up to the phone booth. Когда наконец последняя из нужных монет со звяком провалилась, позволив другому голосу отозваться на мой, я получил сюрприз. When finally the last of the needed coins failed with a clink, allowing another voice to echo mine, I got a surprise.

Шерли Хольмс, начальница лагеря, сообщила мне, что в понедельник (нынче была среда) моя Долли ушла со своей группой на экскурсию в горы и вернется только к ночи. Shirley Holmes, the camp director, informed me that on Monday (it was now Wednesday) my Dolly had left with her group for a trip to the mountains and would not return until nightfall. Она предложила мне приехать на следующий день. She suggested I come back the next day. Спросила, не случилось ли чего? Не входя в подробности, я ответил, что мою жену перевезли в клинику, что ее положение серьезное, что девочке не нужно говорить, что оно серьезное, но что она должна быть готова ехать со мной завтра днем. Without going into details, I replied that my wife had been moved to the clinic, that her situation was serious, that the girl did not need to be told it was serious, but that she should be ready to go with me tomorrow afternoon. Наши голоса распростились под взрыв горячего благожелательства, и вследствие какого-то оригинального изъяна в механизме, все мои монеты вывалились обратно из автомата с тем бряцанием, которое сопровождает крупный выигрыш на игральных машинах в Неваде. Our voices parted in an explosion of fervent goodwill, and due to some original flaw in the mechanism, all of my coins fell back out of the machine with that rattle that accompanies a large win on Nevada slot machines. Это меня рассмешило, несмотря на досадную необходимость отсрочить счастье. It made me laugh, despite the unfortunate need to delay happiness. Спрашивается, не было ли это внезапное выделение, это судорожное возвращение денег каким-то образом связано в уме у Мак-Фатума с тем, что я выдумал экскурсию, прежде чем узнать о ней? It is asked whether this sudden allotment, this frantic return of money, was not somehow connected in McFatum's mind with the fact that I had made up the excursion before I knew about it?

Что дальше? Я свернул в торговый район Паркингтона и остаток дня (погода прояснилась, весь город отливал стеклянным блеском) посвятил приобретению прелестных обнов для Ло. I turned into Parkington's shopping district and spent the rest of the day (the weather had cleared up, the whole town had a glassy sheen to it) buying adorable updates for Lo. Господи, на какие прихотливые покупки толкнула Гумберта свойственная ему в эти дни слабость к клетчатым тканям, ярким ситцам, оборкам, пышным коротким рукавчикам, мягкой плиссировке, платьицам, тесно прилегающим наверху и очень широким внизу! My God, what fanciful purchases Humbert's weakness for plaid fabrics, bright chintzes, ruffles, puffy short sleeves, soft pleating, dresses that fit tightly at the top and very wide at the bottom pushed him these days!

Полюбил я Лолиту, как Вирджинию – По, I fell in love with Lolita like I fell in love with Virginia Poe,

И как Данте – свою Беатриче;

Закружились девчонки, раздувая юбчонки: The girls are spinning, blowing up their skirts:

Панталончики – верх неприличия!

Ласковые голоса спрашивали меня, что именно я желал бы видеть? Купальные костюмы? Они у нас имеются во всех тонах: розовая греза, матовый аквамарин, лиловая головка, красный тюльпан, черный канкан. We have them in all tones: pink greese, matte aquamarine, purple head, red tulip, black cancan. Как насчет пляжных вещей? А чехлы? And the covers? Не нужно чехлов. Мы с Ло всегда их терпеть не могли. Lo and I have always hated them.

Одним из руководств в этом деле послужила мне антропометрическая запись, сделанная ее матерью в день, когда исполнилось Л. One of the guides in this endeavor was an anthropometric record her mother made for me on the day L. turned one. 12 лет (читатель помнит, я думаю, книгу «Знай своего ребенка»). У меня было впечатление, что, движимая смутными побуждениями зависти и антипатией, Шарлотта прибавила где лишний дюйм, где лишний фунт; но так как нимфетка, несомненно, подросла за последние семь месяцев, я считал, что в общем могу положиться на эти последние январские измерения: в бедрах – двадцать девять дюймов; объем ляжки (под самым началом ягодицы) – семнадцать; объем икры и окружность шеи – одиннадцать; объем груди – двадцать семь; объем руки выше локтя – восемь; талия – двадцать три; рост – пятьдесят семь; вес – семьдесят восемь американских фунтов; строение – удлиненное; КУР (коэффициент умственного развития) – сто двадцать один; червовидный отросток – не вырезан (слава Богу). I had the impression that, driven by vague impulses of envy and antipathy, Charlotte had added an extra inch or a pound; but as the nymphet had undoubtedly grown during the last seven months, I thought I could generally rely on these last January measurements: Hips, twenty-nine inches; thigh volume (just below the buttock), seventeen; calf volume and neck circumference, eleven; breast volume, twenty-seven; arm volume above the elbow, eight; waist, twenty-three; height, fifty-seven; weight, seventy-eight American pounds; build, elongated; CSD (mental quotient), one hundred and twenty-one; wormlike process, not excised (thank God).

Помимо этих измерений, я, конечно, видел перед собой Лолиту с близкой к галлюцинации ясностью; и так как у меня не переставало гореть лелеемое место у грудной кости, там, где ее шелковистая макушка раза два дошла до уровня моего сердца, и так как я не расставался с ощущением ее теплой тяжести на моих коленях (вследствие чего я всегда «носил» Лолиту, как женщина «носит» ребенка), я не удивился, когда в дальнейшем выяснилось, что мои вычисления более или менее правильны. Apart from these measurements, of course, I saw Lolita before me with near hallucinatory clarity; and since I never ceased to burn the cherished spot at the breastbone, where her silken head twice reached the level of my heart, and since I never parted with the sensation of her warm weight in my lap (as a consequence of which I always "carried" Lolita as a woman "carries" a child), I was not surprised when it later turned out that my calculations were more or less correct. К тому же, я недавно изучил каталог летних нарядов, что позволило мне выбирать с видом знатока разные миленькие вещи: спортивную обувь, тапочки, туфельки из мятой лайки для мятых девочек и прочее. Plus, I've recently explored the summer outfit catalog, which has allowed me to pick out all sorts of cute things with the look of a connoisseur: athletic shoes, slippers, crumpled bark shoes for crumpled girls, and more. Накрашенная продавщица в черном, которая помогала мне удовлетворить все эти острые потребности, превращала родительскую науку и точное описание размера в коммерческий эвфемизм «меньше среднего». The makeup-clad saleswoman in black who helped me fulfill all these pressing needs was turning parenting science and accurate size descriptions into a commercial euphemism for "less than average." Другая, постарше, в белом платье, с театральным гримом, казалась несколько потрясенной моими широкими познаниями в области мод для младшего поколения; думала, может быть, что сожительствую с цирковой карлицей; посему, когда мне показали юбочку с двумя «пикантными» карманчиками спереди, я нарочно поставил наивный мужской вопрос и был вознагражден улыбками и демонстрацией того, как сзади действовала застежка-молния. Another, older, in a white dress, with theatrical makeup, seemed somewhat shocked by my broad knowledge of younger fashion; thought, perhaps, that I was cohabiting with a circus midget; therefore, when I was shown a skirt with two "spicy" pockets in the front, I deliberately posed a naive male question and was rewarded with smiles and a demonstration of how the zipper worked in the back. Мне тоже доставили много удовольствия всякие трусики и плавки, в которых призраки миниатюрных Лолит егозили, плюхались, ездили на задочках по всему прилавку. I also had a lot of fun with all sorts of panties and swim trunks that had the ghosts of miniature Lolitas goshing, plumping, riding their asses all over the counter. Мы закончили сделку на двух скромных бумажных пижамах с круглым воротом фасона «ученик мясника». We finalized the deal on two modest paper pajamas with round collar "butcher's apprentice" styles. Мясника Гумберта.

Есть что-то мифическое, колдовское в этих больших магазинах, где, если верить объявлениям, конторская девица может одеться на все случаи дня – от утреннего прихода на службу до вечернего выхода с кавалером – и где ее сестренка может полюбоваться шерстяным свитером, мечтая о том дне, когда она, надев его в школу, заставит биться сердца отсталых гимназистов. There is something mythical, witchy about these big stores, where, if the advertisements are to be believed, an office girl can dress for all occasions - from the morning arrival at the service to the evening out with a beau - and where her little sister can admire a woolen sweater, dreaming of the day when, wearing it to school, she will make the hearts of the retarded gymnasium students beat. Пластиковые манекены в натуральный рост, изображавшие курносых детей с бежевыми, оливковыми, буро-веснущатыми личиками фавнят, наплывали на меня со всех сторон. Life-size plastic mannequins depicting snub-nosed children with beige, olive, brown-veined faunyat faces swarmed at me from every direction. Я вдруг заметил, что я единственный покупатель в этом довольно таинственном месте, где я передвигался, как рыба в зеленоватом аквариуме. I suddenly noticed that I was the only customer in this rather mysterious place, where I moved around like a fish in a greenish aquarium. Я чуял, что странные мысли возникают в уме у томных барышень, сопровождающих меня от прилавка к прилавку, от подводной скалы до заросли морских растений, и отбираемые мною кушачки и браслетики падали, казалось, из русалочьих рук в прозрачную воду. I sensed that strange thoughts arose in the minds of the languid young ladies who accompanied me from counter to counter, from underwater rock to a thicket of sea plants, and the girdles and bracelets I took away seemed to fall from mermaid hands into the clear water. Наконец я купил изящный чемодан, велел сложить в него мои покупки и отправился в ближайшую харчевню, весьма довольный проведенным днем. At last I bought an elegant suitcase, had my purchases put in it, and went to the nearest tavern, quite satisfied with the day's work.

Каким-то образом в связи с этим тихим поэтическим миром изысканных товаров мне вспомнился отель с соблазнительным названием: «Привал Зачарованных Охотников», который упомянула Шарлотта незадолго до моего раскрепощения. Somehow, in connection with this quietly poetic world of fine goods, I was reminded of a hotel with a seductive name: "The Lodge of the Enchanted Hunters," which Charlotte had mentioned shortly before my liberation. Из путеводителя я выяснил, что он находится в Брайсланде – уединенном городке в четырех часах езды от Лолитиного лагеря. I found out from the guidebook that it was in Bryceland, a secluded town about four hours from Lolita's camp. Я мог бы позвонить, но боясь, что потеряю власть над голосом и разражусь жеманным кваканием на ломаном английском языке, я решил заказать на будущую ночь по телеграфу комнату с двумя постелями. I could have telephoned, but fearing that I would lose control of my voice and break into a gesticulating quack in broken English, I decided to book a room with two beds for the coming night by telegraph. Каким я был неловким, неуверенным, смешным сказочным принцем! What an awkward, insecure, funny fairy tale prince I was! Как посмеются надо мной некоторые из моих читателей, узнав о моих затруднениях в составлении телеграммы! How some of my readers will laugh at me when they hear of my difficulty in composing a telegram! Что сказать: Гумберт и дочь? Гумбург с маленькой дочкой? Гомберг и малолетняя девочка? Гомбург и его дитя? Смешная ошибка, в конце концов оказавшаяся в телеграмме – эта буква «г» в конце имени – осталась как бы телепатическим отголоском моих колебаний. The funny mistake that ended up in the telegram - that "g" at the end of the name - remained as a sort of telepathic echo of my hesitation.

А затем, в бархатном мраке летней ночи, мои мечтания над припасенным мной приворотным зельем. And then, in the velvet gloom of a summer night, my reverie over the spell potion I had saved. О, скупой Гамбург! Oh, stingy Hamburg! Не был ли он сущим «зачарованным охотником» в эти минуты раздумья над своей коробочкой с волшебной амуницией? Was he not the essence of an "enchanted hunter" in these moments of contemplation over his box of magical ammunition? Мог ли он позволить себе, чтобы рассеять демонов бессонницы, самому испробовать одну из этих аметистовых капсюль? Could he allow himself, to dispel the demons of insomnia, to try out one of those amethyst capsules himself? Их было всего сорок – сорок ночей в обществе хрупкого создания, спящего рядом с моим тугостучащим сердцем… Мог ли я в поисках сна лишить самого себя одной такой ночи? There were only forty of them - forty nights in the company of a fragile creature sleeping next to my tightly knotted heart... Could I deprive myself of one such night in search of sleep? Разумеется, нет! Слишком была драгоценна каждая из этих лилипутовых слив, каждый микроскопический планетарий с его живой россыпью звезд. Too precious was each of these Lilliputian plums, each microscopic planetarium with its living scattering of stars. О, дайте мне хоть разок посентиментальничать! Oh, let me get sentimental for once! Я так устал быть циником! I'm so tired of being a cynic!