Глава 9 Du stirbst Kapitel 9 Du stirbst Chapter 9 Du stirbst Capítulo 9 Du stirbst Chapitre 9 Du stirbst Capitolo 9 Du stirbst Hoofdstuk 9 Du stirbst Capítulo 9 Du stirbst

– Через повешенье, – заключил комендант. - By hanging," concluded the commandant. - Por enforcamento", concluiu o comandante.

Нещадно терзая барабанные перепонки, грянули аплодисменты. The applause rang out, mercilessly tormenting my eardrums. Gli applausi scrosciarono, tormentando senza pietà i timpani. Os aplausos soaram, atormentando impiedosamente os tímpanos.

Артем с трудом приподнял голову и осмотрелся по сторонам. Artem levantou a cabeça com dificuldade e olhou em redor. Открывался только один глаз, другой совсем заплыл – допрашивавшие его старались изо всех сил. Solo un occhio era aperto, l'altro era completamente gonfio: i suoi interrogatori stavano facendo del loro meglio. Apenas um olho estava aberto, o outro estava completamente inchado - os seus interrogadores estavam a fazer o seu melhor. Слышал он тоже не очень хорошо, звуки словно пробивались сквозь толстый слой ваты. Também não conseguia ouvir muito bem, era como se os sons estivessem a passar por uma espessa camada de algodão. Зубы вроде все были на месте. All the teeth seemed to be in place. Tutti i denti sembravano al loro posto. Todos os dentes pareciam estar no sítio. Хотя, с другой стороны, зачем ему теперь зубы? On the other hand, though, why does he need teeth now? Anche se, d'altra parte, perché ha bisogno di denti ora? Mas, por outro lado, porque é que ele precisa de dentes agora?

Опять тот же светлый мрамор, обычный, набивший уже оскомину белый мрамор. It's the same light marble again, the usual, run-of-the-mill white marble. Si tratta di nuovo dello stesso marmo chiaro, il solito marmo bianco di uso comune. É outra vez o mesmo mármore claro, o habitual mármore branco. Массивные железные люстры под потолком, когда-то, наверное, бывшие электрическими светильниками. Massicci lampadari di ferro sotto il soffitto, che un tempo dovevano essere luci elettriche. Enormes candelabros de ferro sob o teto, que devem ter sido outrora luzes eléctricas. Теперь в них торчали коптящие сальные свечи, и потолок над ними был совсем черным. Agora havia velas de sebo a arder e o teto estava completamente negro. Горело всего две таких люстры на всю станцию, в самом конце, где убегала наверх широкая лестница, и в том месте, где стоял Артем, в середине зала, на ступенях мостика, открывающего боковой переход на другую линию. C'erano solo due lampadari di questo tipo che ardevano in tutta la stazione, all'estremità, dove l'ampia scalinata saliva verso l'alto, e dove si trovava Artem, al centro della sala, sui gradini del ponte che apriva il passaggio laterale verso l'altra linea. Só havia dois candelabros assim acesos em toda a estação, ao fundo, onde a larga escadaria subia, e onde Artem se encontrava, no meio do corredor, nos degraus da ponte que abria a passagem lateral para a outra linha.

Частые полукруглые арки, почти совсем не видные колонны, очень много свободного места. Arcos semicirculares frequentes, colunas quase totalmente invisíveis, muito espaço aberto. Что же это за станция? Que tipo de estação é esta?

– Казнь состоится завтра в пять часов утра на станции Тверская, – уточнил толстяк, стоящий рядом с комендантом. - A execução terá lugar amanhã, às cinco horas da manhã, na estação de Tverskaya", especificou o homem gordo que estava ao lado do comandante.

Как и его начальник, он был одет не в зеленый камуфляж, а в черный мундир с блестящими желтыми пуговицами. Tal como o seu superior, não estava vestido com camuflagem verde, mas sim com um uniforme preto com botões amarelos brilhantes. Черные береты были и на этих двоих, но не такие большие и не так грубо сделанные, как на солдатах в туннеле. Estes dois também usavam boinas pretas, mas não tão grandes nem tão grosseiras como as dos soldados do túnel.

Очень много здесь было изображений орлов, трехконечных свастик, повсюду лозунги и изречения, тщательно, с любовью вырисованные готическими буквами. There were many pictures of eagles, three-pointed swastikas, slogans and sayings, carefully and lovingly rendered in Gothic letters. Havia muitas imagens de águias, suásticas de três pontas, slogans e ditos por todo o lado, cuidadosamente desenhados em letras góticas. Старательно пытаясь сфокусироваться на норовивших расплыться словах, Артем прочел: «МЕТРО – ДЛЯ РУССКИХ!», «ЧЕРНОМАЗЫХ – НА ПОВЕРХНОСТЬ!», «СМЕРТЬ КРЫСОЕДАМ!» Были и другие, более отвлеченного содержания: «ВПЕРЕД, В ПОСЛЕДНЮЮ БИТВУ ЗА ВЕЛИЧИЕ РУССКОГО ДУХА!», «ОГНЕМ И МЕЧОМ УСТАНОВИМ В МЕТРО ПОДЛИННО РУССКИЙ ПОРЯДОК!», потом еще что-то из Гитлера, на немецком, и сравнительно нейтральное «В ЗДОРОВОМ ТЕЛЕ – ЗДОРОВЫЙ ДУХ!». Esforçando-se por se concentrar nas palavras que estavam a tentar esbater-se, Artem leu: "METRO PARA OS RUSSOS!", "NEGROS PARA A SUPERFÍCIE!", "MORTE AOS RATOS!". Havia outras de teor mais abstrato: "VÁ EM FRENTE, PARA A ÚLTIMA BATALHA PELA GRANDEZA DO ESPÍRITO RUSSO!", "PELO FOGO E PELA ESPADA ESTABELECEREMOS UMA ORDEM VERDADEIRAMENTE RUSSA NO METRO!", depois outra coisa de Hitler, em alemão, e a comparativamente neutra "UM CORPO SAUDÁVEL É UM ESPÍRITO SAUDÁVEL!". Особенно его впечатлила подпись, сделанная под искусным портретом мужественного воина с могучей челюстью и волевым подбородком и весьма решительного вида женщины. He was particularly impressed by the signature beneath the skillful portrait of a manly warrior with a powerful jaw and strong-willed chin and a very determined-looking woman. Ficou particularmente impressionado com a assinatura por baixo do habilidoso retrato de um guerreiro viril, com um maxilar poderoso e um queixo forte, e de uma mulher de aspeto muito determinado. Они были изображены в профиль, так что мужчина немного заслонял собой боевую подругу. Estavam representados de perfil, pelo que o homem estava ligeiramente ofuscado pelo seu companheiro de batalha. «КАЖДЫЙ МУЖЧИНА – ЭТО СОЛДАТ, КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА – МАТЬ СОЛДАТА!» – гласил лозунг. "TODO O HOMEM É UM SOLDADO, TODA A MULHER É MÃE DE UM SOLDADO!" - era o slogan. Все эти надписи и рисунки почему-то занимали сейчас Артема намного больше, чем слова коменданта. All these inscriptions and drawings for some reason occupied Artem much more than the commandant's words. Por alguma razão, todas estas inscrições e desenhos ocuparam Artem muito mais do que as palavras do comandante.

Прямо перед ним, за оцеплением, шумела толпа. Mesmo à sua frente, atrás do cordão de segurança, a multidão agitava-se. Народу тут было не очень много, и все одеты как-то неброско, в основном, в ватники и засаленные спецовки. Não havia muitas pessoas aqui, e todos estavam vestidos discretamente, a maioria com casacos de algodão e macacões gordurosos. Женщин почти не было заметно, и, если это отражало реальность, солдаты скоро должны были кончиться. Non si vedevano quasi donne e, se questo rispecchiava la realtà, i soldati sarebbero presto finiti. Quase não se viam mulheres e, se isto reflectia a realidade, os soldados não tardariam a esgotar-se. Артем опустил голову на грудь – больше держать ее прямо не хватало сил; если бы не двое плечистых конвоиров в беретах, поддерживавших его под мышки, он бы вовсе упал. Artem baixou a cabeça até ao peito - já não tinha forças para a manter direita; se não fossem as duas escoltas robustas de boina a apoiá-lo debaixo dos braços, teria caído.

Опять накатила дурнота, голова закружилась, и иронизировать больше не получалось. As náuseas voltaram a aparecer, senti-me tonta e já não conseguia passar a ferro. Артему показалось, что его сейчас вывернет при всем народе. Artem felt like he was going to vomit in public. Artem pensou que ia vomitar em público.

Тупое безразличие к тому, что с ним происходит, пришло к Артему постепенно. A indiferença aborrecida pelo que lhe estava a acontecer foi-se instalando gradualmente em Artem. Теперь у него оставался только отвлеченный интерес к окружающему, как если бы все случилось не с ним, будто он просто читал книгу. Agora, resta-lhe apenas um interesse distraído pelo que o rodeia, como se as coisas não lhe tivessem acontecido, como se estivesse apenas a ler um livro. Судьба главного героя интересовала его, конечно, но, если бы он погиб, можно было бы просто взять с полки другую книжку, со счастливым концом. The fate of the main character interested him, of course, but if he died, you could just grab another book off the shelf, with a happy ending. Il destino del personaggio principale lo interessava, naturalmente, ma se fosse morto, si sarebbe potuto prendere un altro libro dallo scaffale, con un lieto fine. O destino do personagem principal interessava-lhe, claro, mas se ele morresse, bastava pegar noutro livro da prateleira, com um final feliz.

А сначала его долго, аккуратно били терпеливые, сильные люди, а другие люди, умные и рассудительные, задавали ему вопросы. And first he was beaten long, gently by patient, strong men, and other men, intelligent and judicious, asked him questions. Prima fu picchiato a lungo, dolcemente, da uomini pazienti e forti, e altri uomini, intelligenti e giudiziosi, gli fecero domande. Primeiro, foi espancado longa e suavemente por homens pacientes e fortes, e outros homens, inteligentes e sensatos, fizeram-lhe perguntas. Комната была предусмотрительно облицована кафелем тревожного желтого цвета, с него было очень легко, наверное, смывать кровь, но выветрить ее запах отсюда было невозможно. The room had been thoughtfully tiled a disturbing yellow color, it was very easy to wash blood off of it, I suppose, but it was impossible to eradicate its smell from here. O quarto tinha sido cuidadosamente revestido com azulejos de uma cor amarela perturbadora, era muito fácil lavar o sangue, suponho, mas era impossível tirar o cheiro dele daqui.

Для начала его научили называть сухопарого мужчину с зализанными русыми волосами и тонкими чертами лица, который вел допрос, «господин комендант». To begin with, he had been taught to call the gaunt man with slicked-back blond hair and thin features who led the interrogation, "Mr. Commandant." Per cominciare, gli era stato insegnato a chiamare "signor comandante" l'uomo smunto con i capelli biondi e i lineamenti fini che conduceva l'interrogatorio. Para começar, tinham-lhe ensinado a chamar "senhor comandante" ao homem magro, de cabelo louro penteado para trás e feições finas que dirigia o interrogatório. Потом – не задавать вопросов, а отвечать на них. Then - not to ask questions, but to answer them. Depois - não para fazer perguntas, mas para as responder. Потом – точно отвечать на поставленный вопрос, сжато и по делу. Depois, é preciso responder com exatidão à pergunta colocada, de forma concisa e direta. Сжато и по делу учили отдельно, и Артем никак не мог понять, как же вышло, что все зубы остались на своих местах, хотя несколько сильно шатались и во рту был постоянный привкус крови. Compressively and matter-of-factly taught separately, and Artem could not understand how it was that all the teeth remained in their places, although a few were badly wobbly and there was a constant taste of blood in his mouth. Comprimida e factualmente ensinada separadamente, e Artem não tinha forma de saber como é que todos os seus dentes tinham ficado no sítio, embora alguns estivessem muito instáveis e houvesse um sabor constante a sangue na sua boca. Сначала он пытался оправдываться, но ему объяснили, что этого делать не стоит. At first he tried to justify himself, but it was explained to him that he should not do so. All'inizio cercò di giustificarsi, ma gli fu spiegato che non doveva farlo. Inicialmente, tentou justificar-se, mas foi-lhe explicado que não o devia fazer. После он пытался молчать, но и это оказалось неправильно, он скоро в этом убедился. He tried to keep quiet afterward, but that turned out to be wrong too, he was soon convinced of that. Tentou ficar calado depois, mas isso também se revelou errado, e depressa se convenceu disso. Было очень больно. Foi muito doloroso. Это вообще очень странное ощущение, когда тебя бьет в голову сильный здоровый мужчина – не то что боль, а какой-то ураган, который выметает все мысли и дробит вдребезги чувства. É geralmente uma sensação muito estranha quando se é atingido na cabeça por um homem forte e saudável - não que seja dor, mas uma espécie de furacão que varre todos os pensamentos e esmaga os sentimentos em pedaços. Настоящие мучения приходят потом. O verdadeiro tormento vem depois.

Через некоторое время Артем, наконец, понял, что надо делать. Passado algum tempo, Artem apercebeu-se finalmente do que tinha de ser feito. Все было просто – надо только наилучшим образом оправдывать ожидания господина коменданта. Everything was simple - you just had to meet the expectations of Mr. Commandant in the best possible way. Era semplice: bastava soddisfare le aspettative del signor Comandante nel miglior modo possibile. Era simples - bastava corresponder da melhor forma possível às expectativas do Sr. Comandante. Если господин комендант спрашивал, не с Кузнецкого ли Моста Артема прислали сюда, надо было просто утвердительно кивнуть. If Mr. Commandant asked if Artem had been sent here from Kuznetsky Most, he just had to nod affirmatively. Se il comandante chiedeva se Artem fosse stato mandato qui da Kuznetsky Most, doveva solo fare un cenno affermativo. Se o Sr. Comandante perguntasse se Artem tinha sido enviado de Kuznetsky Most para cá, bastava-lhe acenar afirmativamente com a cabeça. На это уходило меньше сил, и господин комендант не морщил недовольно свой безупречно славянский нос, а его ассистенты не наносили Артему еще одного телесного повреждения. It took less effort, and Mr. Commandant did not wrinkle his impeccably Slavic nose in displeasure, and his assistants did not inflict another bodily harm on Artem. Ci sono voluti meno sforzi, il signor Comandante non ha stropicciato il suo naso impeccabilmente slavo in segno di disappunto e i suoi assistenti non hanno inflitto ad Artem un altro danno fisico. Foi preciso menos esforço, e o Sr. Comandante não enrugou o seu nariz impecavelmente eslavo em sinal de desagrado, e os seus assistentes não infligiram outro dano corporal a Artem. Если господин комендант предполагал, что Артема направили с целью сбора разведданных и проведения диверсий, например, организации покушений на жизнь руководства Рейха (в том числе и самого господина коменданта), надо было опять согласно кивнуть, тогда мучитель довольно потирал руки, а Артем сберегал себе второй глаз. If Herr Kommandant assumed that Artem was sent to gather intelligence and conduct sabotage, such as organizing attempts on the lives of the Reich leadership (including Herr Kommandant himself), it was necessary to nod again in agreement, then the torturer rubbed his hands together, and Artem saved his other eye. Se o Herr Commandant presumisse que Artem tinha sido enviado para recolher informações e efetuar sabotagens, por exemplo, para organizar atentados contra a vida dos dirigentes do Reich (incluindo o próprio Herr Commandant), era preciso acenar novamente com a cabeça, depois o torturador esfregava as mãos e Artem salvava o outro olho. Но нельзя было просто кивать, надо было прислушиваться к тому, что именно спрашивал господин комендант, потому что, если Артем поддакивал невпопад, настроение у того ухудшалось, и один из его помощников пробовал, например, сломать Артему ребро. But you could not just nod, you had to listen to what Mr. Commandant was asking, because if Artem gave a wrong answer, his mood worsened, and one of his assistants tried, for example, to break Artem's rib. Ma non bastava annuire, bisognava ascoltare le richieste del comandante, perché se Artem non era d'accordo, il suo umore peggiorava e uno dei suoi assistenti tentava, ad esempio, di rompere una costola ad Artem. Mas não se podia apenas acenar com a cabeça, tinha de se ouvir o que o Sr. Comandante pedia, porque se Artem não concordasse, o seu humor piorava, e um dos seus assistentes tentou, por exemplo, partir a costela de Artem. Через полтора часа неспешной беседы Артем уже больше не чувствовал своего тела, плохо видел, довольно скверно слышал и почти ничего не понимал. Após uma hora e meia de conversa sem pressa, Artem já não sentia o seu corpo, via mal, ouvia mal e não compreendia quase nada. Он несколько раз пытался потерять сознание, но его приводили в чувство ледяной водой и нашатырем. He tried to pass out several times, but was brought to consciousness with ice water and ammonia. Tentou desmaiar várias vezes, mas foi reanimado com água gelada e amoníaco. Наверное, он был очень интересным собеседником. Deve ter sido um conversador muito interessante.

В итоге о нем сложилось совершенно превратное представление – в нем видели вражеского шпиона и диверсанта, явившегося, чтобы нанести Четвертому Рейху предательский удар в спину, обезглавив власть, посеять хаос и подготовить вторжение противника. Por isso, foi completamente deturpado como um espião e sabotador inimigo que tinha vindo dar um golpe traiçoeiro no Quarto Reich, decapitando o governo, provocando o caos e preparando uma invasão inimiga. Конечной целью было установление антинародного кавказско-сионистского режима на всей территории метрополитена. O objetivo final era estabelecer um regime antipopular caucasiano-sionista em toda a área metropolitana. Хотя Артем вообще-то мало понимал в политике, такая глобальная цель показалась ему достойной, и он согласился и с этим. Embora Artem, de um modo geral, percebesse pouco de política, um tal objetivo global pareceu-lhe digno e concordou também com ele. И хорошо, что согласился, может, именно поэтому все зубы и остались на своих местах. E ainda bem que ele concordou, talvez seja por isso que todos os dentes ficaram no sítio. После того как последние детали заговора были выяснены, Артему все-таки позволили отключиться. Depois de esclarecidos os últimos pormenores da conspiração, Artem foi autorizado a desmaiar.

Когда он смог открыть глаз в следующий раз, комендант уже дочитывал приговор. When he was next able to open his eye, the commandant was already finishing his sentence. Quando conseguiu abrir os olhos, o comandante já estava a terminar a frase. Едва последние формальности были утрясены, а официальная дата его расставания с жизнью – анонсирована общественности, на голову и лицо подсудимому натянули черную шапку, и видимость серьезно ухудшилась. As soon as the last formalities were settled and the official date of his parting with life was announced to the public, a black hat was pulled over the defendant's head and face, and visibility was seriously impaired. Logo que foram cumpridas as últimas formalidades e anunciada ao público a data oficial da sua despedida da vida, o arguido foi tapado com um chapéu preto e a sua visibilidade foi seriamente afetada. Смотреть было больше не на что, и замутило еще сильнее. There was nothing else to look at, and it muddled even more. Não havia mais nada para onde olhar, e a situação ficou ainda mais confusa. Еле продержавшись минуту, Артем прекратил сопротивление, тело его скрутила судорога, и его вырвало прямо на собственные сапоги. Passado apenas um minuto, Artem deixou de resistir, o seu corpo contorceu-se num espasmo e ele vomitou em cima das suas próprias botas. Охрана сделала осторожный шаг назад, а общественность возмущенно зашумела. Os guardas deram um passo cauteloso para trás e o público murmurou indignado. На какой-то миг Артему стало стыдно, а потом он почувствовал, как голова его куда-то уплывает, а колени безвольно подгибаются. For a moment Artem felt ashamed, and then he felt his head floating away and his knees buckling involuntarily. Por um momento, Artem sentiu-se envergonhado e depois sentiu a cabeça a flutuar e os joelhos a dobrarem-se involuntariamente.

Сильная рука приподняла его подбородок, и он услышал знакомый голос, который звучал теперь почти в каждом его сне: Uma mão forte levantou-lhe o queixo e ele ouviu a voz familiar que soava agora em quase todos os sonhos que tinha:

– Пойдем! - Let's go! - Vamos lá! Пойдем со мной, Артем! Come with me, Artem! Vem comigo, Artem! Все закончилось. It's over. Acabou-se. Все хорошо. Não faz mal. Вставай! Get up! Levanta-te! – говорил он, а Артем все не мог найти в себе сил встать и даже поднять головы. - he said, and Artem still couldn't find the strength to stand up or even lift his head. - Ele disse, e Artem ainda não conseguia encontrar forças para se levantar ou sequer levantar a cabeça.

Было очень темно – наверное, мешала шапка, догадался он. Estava muito escuro - o chapéu devia estar a atrapalhar, supôs ele. Но как же ее снять, ведь руки связаны за спиной? But how do you take it off with your hands tied behind your back? Mas como é que se tira com as mãos atadas atrás das costas? А снять необходимо – посмотреть, тот ли это человек, или ему просто кажется. And it's necessary to take it off - to see if it's the same person, or if it just seems like it. E é necessário tirá-lo - para ver se é a mesma pessoa, ou se apenas parece ser.

– Шапка… – промычал Артем, надеясь, что человек сам все поймет. - The hat... - Artem mumbled, hoping that the man himself would understand everything. - O chapéu... - murmurou Artem, esperando que o próprio homem compreendesse tudo.

Черная завеса перед глазами тут же исчезла, и Артем увидел перед собой Хантера. The black veil in front of his eyes immediately disappeared, and Artem saw Hunter in front of him. O véu negro à frente dos seus olhos desapareceu imediatamente, e Artem viu Hunter à sua frente. Он ничуть не изменился с тех пор, как Артем разговаривал с ним в последний раз, давным-давно, целую вечность назад, на ВДНХ. Não tinha mudado nada desde a última vez que Artem tinha falado com ele, há muito tempo, há uma eternidade, em VDNKh. Но как он сюда попал? But how did he get here? Mas como é que ele chegou aqui? Артем тяжело повел головой и осмотрелся. Artem shook his head heavily and looked around. Artem abanou a cabeça gravemente e olhou em redor. Он находился на платформе той же станции, где ему зачитывали приговор. Encontrava-se na plataforma da mesma estação onde lhe foi lida a sentença. Повсюду вокруг лежали мертвые тела; только несколько свечей на одной люстре продолжали коптить. Dead bodies lay everywhere around; only a few candles on one chandelier continued to smolder. Os cadáveres jaziam por todo o lado; apenas algumas velas de um candelabro continuavam a arder. Вторая была погашена. The second one was extinguished. O segundo foi extinto. Хантер сжимал в правой руке тот самый пистолет, который так поразил Артема в прошлый раз, показавшись гигантским из-за длинного, привинченного к стволу глушителя и внушительного лазерного прицела, «Стечкин». Hunter was clutching in his right hand the very gun that had so impressed Artem last time, appearing gigantic because of the long silencer bolted to the barrel and the impressive laser sight, a Stechkin. Hunter segurava na mão direita a mesma arma que tanto impressionara Artem da última vez, parecendo gigantesca devido ao longo silenciador aparafusado ao cano e à impressionante mira laser, uma Stechkin. Охотник смотрел на Артема беспокойно и внимательно. The hunter looked at Artem restlessly and carefully. O caçador olhou para Artem de forma inquieta e atenta.

– С тобой все в порядке? - Are you all right? - Estás bem? Ты можешь идти? Can you walk? Consegues andar?

– Да. Наверное, – храбрился Артем, но в этот момент его интересовало совсем другое. Acho que sim", disse Artem corajosamente, mas naquele momento estava interessado noutra coisa completamente diferente. – Вы живы? - Estás vivo? У вас все получилось? Did it work out? Resultou?

– Как видишь, – устало улыбнулся Хантер. - As you can see," Hunter smiled tiredly. - Como podem ver," Hunter sorriu cansado. – Спасибо тебе за помощь. - Thank you for your help. - Obrigado pela vossa ajuda.

– Но я не справился, – мотнул головой Артем, и его жгучей волной захлестнул стыд. - But I failed," Artem shook his head, and a stinging wave of shame swept over him. - Mas eu falhei", Artem abanou a cabeça, e uma onda de vergonha tomou conta dele.

– Ты сделал все, что мог, – успокаивающе потрепал его по плечу Хантер. - Fizeste o melhor que podias", Hunter deu-lhe uma palmadinha no ombro.

– А что случилось с моим домом? - What happened to my house? - O que é que aconteceu à minha casa? Что с ВДНХ? What about VDNH? E o VDNH?

– Все хорошо, Артем. - It's okay, Artem. - Está tudo bem, Artem. Все уже позади. It's all behind us now. Agora, tudo isso já passou. Мне удалось завалить вход, и черные больше не смогут спускаться в метро. I managed to block the entrance, and blacks can no longer go down into the subway. Consegui bloquear a entrada e os negros já não podem descer ao subterrâneo. Мы спасены. We're saved. Estamos salvos. Пойдем. Vamos lá.

– А здесь что произошло? - What happened here? - O que é que aconteceu aqui? – Артем оглядывался по сторонам, с ужасом обнаруживая, что почти весь зал завален трупами, и, кроме их с Хантером голосов, больше не слышно ни одного звука. - Artem olhou em volta, horrorizado por ver que quase todo o salão estava cheio de cadáveres e que, para além das vozes dele e de Hunter, já não se ouvia um único som.

– Не имеет значения, – Хантер твердо посмотрел ему в глаза. - Não importa", Hunter olhou-o firmemente nos olhos. – Ты не должен об этом беспокоиться. - You don't have to worry about that. - Não tens de te preocupar com isso. – Нагнувшись, он поднял с пола свой баул, в котором лежал чуть дымящийся армейский ручной пулемет. - Bending over, he picked up his baulk from the floor, which contained a slightly smoking army handheld machine gun. - Baixando-se, apanhou a sua mochila do chão, que continha uma pistola militar ligeiramente fumegante. Лент с патронами почти не оставалось. There were hardly any ammo ribbons left. Quase não restavam fitas de munições.

Охотник двинулся вперед, и Артему оставалось только догонять. O caçador avançou e Artem não teve outra hipótese senão apanhá-lo. Оглядываясь по сторонам, он увидел кое-что, чего раньше не замечал. Olhando em redor, viu algo em que não tinha reparado antes. С мостика, на котором он стоял, когда зачитывали приговор, свисали над путями несколько темных фигур. Da ponte em que se encontrava quando a sentença foi lida, várias figuras escuras pendiam sobre os carris.

Хантер молчал, широко вышагивая, словно забыв о том, что Артем еле передвигается. Hunter was silent, pacing widely, as if oblivious to the fact that Artem could barely move. Hunter estava em silêncio, andando de um lado para o outro, como se não se apercebesse do facto de Artem mal se conseguir mexer. Как тот ни старался, расстояние между ними все увеличивалось, и Артем испугался, что Охотник так и уйдет, бросив его на этой страшной станции, весь пол которой залит скользкой, теплой еще кровью, а население состоит из одних мертвецов. No matter how hard he tried, the distance between them was increasing, and Artem was afraid that the Hunter would leave him in this terrible station, the entire floor of which was covered with slippery, still warm blood, and the population consisted of only dead people. Por mais que tentasse, a distância entre eles continuava a aumentar, e Artem tinha medo que o Caçador o deixasse nesta estação terrível, cujo chão estava coberto de sangue escorregadio e ainda quente, e cuja população era constituída apenas por pessoas mortas. Неужели я того стою, думал Артем, неужели моя жизнь весит столько же, сколько все их жизни, вместе взятые? Am I really worth it, Artem thought, is my life worth as much as all their lives put together? Será que valho mesmo a pena, pensou Artem, será que a minha vida pesa tanto como a de todos eles juntos? Нет, он был рад спасению. No, he was glad to be saved. Não, ele estava feliz por ser salvo. Но все эти люди, сваленные сейчас беспорядочно, как мешки с тряпьем, на гранит платформы, друг на друга, на рельсы, оставленные навечно в той позе, в которой нашли их пули Хантера, – они умерли, чтобы он мог жить? Mas todas estas pessoas, amontoadas agora ao acaso, como sacos de trapos, sobre o granito da plataforma, umas sobre as outras, sobre os carris, deixadas para sempre na pose em que as balas de Hunter as tinham encontrado - tinham morrido para que ele pudesse viver? Хантер с такой легкостью совершил этот обмен, как жертвуют в шахматах несколько мелких фигур, чтобы сберечь крупную… Он ведь просто игрок, а метро – это его шахматная доска, и все фигуры – его, потому что он играет сам с собой. Hunter made this exchange with such ease, the way one sacrifices a few small pieces in chess to save a large one... He's just a player, after all, and the subway is his chessboard, and all the pieces are his because he's playing with himself. Hunter fez esta troca com tanta facilidade, da mesma forma que se sacrificam algumas peças pequenas no xadrez para salvar uma grande... Afinal, ele é apenas um jogador, e o subsolo é o seu tabuleiro de xadrez, e todas as peças são dele porque ele está a jogar consigo próprio. Но вот вопрос: такая ли крупная, важная фигура Артем, чтобы ради него умертвить стольких? But here's the question: is Artem such a big, important figure that so many people would die for his sake? Mas eis a questão: será Artem uma figura tão grande e importante que tantas pessoas morreriam por sua causa? Отныне эта вытекшая на холодный гранит кровь, наверное, будет пульсировать в его жилах – он словно выпил ее, отнял у других, чтобы продолжить свое существование. De agora em diante, este sangue que jorrava sobre o granito frio pulsaria provavelmente nas suas veias - era como se o tivesse bebido, tirado aos outros para continuar a sua existência. Теперь ему больше никогда не удастся согреться… Now he'll never be able to get warm again..... Agora nunca mais vai conseguir aquecer-se.....

Артем через силу побежал вперед, чтобы нагнать Хантера и спросить, сможет ли он еще когда-нибудь согреться или у любого, самого жаркого костра ему будет так же холодно и тоскливо, как в зимнюю студеную ночь на заброшенном полустанке. Artem ran forward to catch up with Hunter and ask him if he would ever get warm again, or if he would be as cold and dreary by any fire as he had been on a cold winter night at an abandoned station. Artem correu para a frente para alcançar Hunter e perguntar-lhe se alguma vez voltaria a aquecer-se, ou se ficaria tão frio e triste junto ao fogo mais quente como tinha ficado numa noite fria de inverno numa estação ferroviária abandonada.

Но Хантер был все так же далеко впереди, и, может, потому Артему не удавалось догнать его, что тот опустился на четвереньки и мчался по туннелю с проворством какого-то животного. But Hunter was still far ahead, and maybe that was why Artem couldn't catch up with him, because he was down on all fours and rushing through the tunnel with the agility of an animal. Mas Hunter ainda estava muito à frente, e talvez fosse por isso que Artem não o conseguia apanhar, porque ele estava de quatro e corria pelo túnel com a agilidade de um animal. Его движения казались Артему неприятно похожими на движения… собаки? His movements seemed to Artem unpleasantly similar to those of... a dog? Os seus movimentos pareciam a Artem desagradavelmente semelhantes aos de... um cão? Нет, крысы… Боже… No, rats... God.... Não, ratos... Deus....

– Вы – крыса? - Are you a rat? - És um rato? – вырвалась у Артема страшная догадка, и он сам испугался того, что сказал. - Artem tinha um palpite terrível, e tinha medo do que tinha dito.

– Нет, – донеслось в ответ. - Não", foi a resposta. – Это ты крыса. - You're the rat. - Tu és o rato. Ты – крыса! Tu és um rato! Трусливая крыса! Rato cobarde!

– Трусливая крыса! - Cowardly rat! – презрительно повторил кто-то чуть не над самым ухом и смачно харкнул. - Someone repeated contemptuously, almost over his ear, and spat. - Alguém repetiu com desdém, quase por cima do seu ouvido, e cuspiu.

Артем потряс головой и тут же пожалел о том, что это сделал. Artem abanou a cabeça e arrependeu-se imediatamente de o ter feito. До этого нывшая тупой болью, от резкого движения она просто взорвалась. Anteriormente a gemer de dor, o movimento súbito fê-la explodir. Потеряв контроль над своим телом, он начал заваливаться вперед, пока не уперся саднящим лбом в прохладное железо. Losing control of his body, he began to lurch forward until his aching forehead rested against the cool iron. Perdendo o controlo do seu corpo, começou a inclinar-se para a frente até que a sua testa dorida encostou ao ferro frio. Поверхность была ребристой и неприятно давила на кость, но остужала воспаленную плоть, и Артем замер в этой позе на некоторое время, не в силах решиться ни на что более. A superfície era estriada e pressionava desagradavelmente o osso, mas arrefecia a carne inflamada, e Artem congelou nesta posição durante algum tempo, incapaz de decidir fazer mais alguma coisa. Отдышавшись, он осторожно попробовал приоткрыть левый глаз. Ofegante, tentou cautelosamente abrir o olho esquerdo.

Он сидел на полу, уткнувшись лбом в решетку, уходящую вверх до потолка и забиравшую с обеих сторон пространство низкой и тесной арки. He sat on the floor, his forehead resting against the grating that went up to the ceiling and took in the space of the low and cramped archway on either side. Sentou-se no chão, com a testa encostada à grade que subia até ao teto e observou o espaço do arco baixo e apertado de cada lado. Спереди открывался вид на зал, сзади проходили пути. There was a view of the hall at the front, with tracks running along the back. Na parte da frente, o salão é visível, com carris ao longo das traseiras. Все ближайшие арки напротив, как, видимо, и с его стороны, были превращены в такие же клетки, и в каждой из них сидело по нескольку человек. All the nearest arches opposite, as well as apparently on his side, had been turned into similar cages, and several people sat in each one. Эта станция была полной противоположностью той, где его приговорили к смерти. This station was the exact opposite of the one where he was sentenced to death. Та, не лишенная изящества, легкая, воздушная, просторная, с прозрачными колоннами, широкими и высокими закругляющимися арками, несмотря на мрачное освещение и покрывающие ее надписи и рисунки, казалась по сравнению с этой просто банкетным залом. L'altra, non priva di eleganza, leggera, ariosa, spaziosa, con colonne trasparenti, ampi e alti archi a tutto sesto, nonostante l'illuminazione cupa e le iscrizioni e i disegni che la ricoprivano, sembrava in confronto a questa una semplice sala per banchetti. O outro, não sem elegância, claro, arejado, espaçoso, com colunas transparentes, arcos redondos largos e altos, apesar da iluminação sombria e das inscrições e desenhos que o cobriam, parecia, em comparação com este, um simples salão de banquetes. Здесь же все подавляло и пугало – и низкий, круглый, как в туннеле, потолок, едва ли в два человеческих роста высотой, и массивные, грубые колонны, каждая из которых была много шире, чем арки, прорубленные между ними. Here, however, everything was overwhelming and frightening - the low, round, tunnel-like ceiling, barely two human statures high, and the massive, rough columns, each of which was much wider than the arches cut between them. Aqui, no entanto, tudo era esmagador e assustador - o teto baixo, redondo, semelhante a um túnel, com apenas duas estaturas humanas de altura, e as colunas maciças e ásperas, cada uma das quais muito mais larga do que os arcos cortados entre elas. Они к тому же еще выступали вперед, и в выдающуюся часть были вделаны решетки из сваренных толстых арматурных прутьев. They also protruded forward, and the prominent part had bars made of welded thick reinforcing bars. Anche queste sporgono in avanti e la parte prominente presenta barre di rinforzo saldate di grosso spessore. Também sobressaíam para a frente e a parte saliente tinha barras de reforço grossas soldadas. Потолок арок жался к земле, так что до него без труда можно было бы достать руками, если бы они не были скручены за спиной проволокой. The ceiling of the arches jutted to the ground, so that it would have been easy to reach it with your hands if they hadn't been twisted behind your back with wire. O teto dos arcos agarrava-se ao chão, de modo que se podia facilmente alcançá-lo com as mãos, se estas não tivessem sido torcidas atrás das costas com arame. В ничтожном закутке, отсеченном решеткой от зала, кроме Артема, находились еще двое. There were two other people in the tiny cubbyhole, cut off from the hall by a grate, besides Artem. Havia mais duas pessoas no pequeno cubículo, separado do corredor por uma grade. Один лежал на полу, уткнувшись лицом в груду тряпья, и коротко, глухо стонал. Um deles estava deitado no chão, com a cara enterrada num monte de trapos, e soltou um gemido curto e abafado. Другой, черноглазый и давно небритый брюнет, сидел на корточках, прислонившись спиной к мраморной стене, и с живым любопытством рассматривал Артема. O outro, um moreno de olhos negros e barba comprida, estava agachado com as costas encostadas à parede de mármore, olhando para Artem com uma curiosidade viva. Вдоль клеток прогуливались двое крепких молодцов в камуфляже и неизменных беретах, один из которых держал на намотанном на руку поводке крупную собаку, время от времени осаживая ее. Dois jovens robustos, vestidos com camuflagem e boinas, caminhavam ao longo das jaulas, um deles segurando um grande cão com uma trela enrolada no braço, afastando-o de vez em quando. Они-то, надо думать, Артема и разбудили. They're the ones who woke Artem up, I think. Devem ter sido eles que acordaram o Artem.

Это был сон. It was a dream. Era um sonho. Это был сон. Era um sonho. Это все приснилось. Foi tudo um sonho.

Его повесят. Ele vai ser enforcado.

– Сколько времени? - What time is it? - Que horas são? – с трудом ворочая разбухшим языком, выговорил он, косясь на черноглазого. - Ele esforçou-se por mexer a língua inchada e olhou para o homem de olhos negros.

– Палавына дэсятаго, – охотно ответил тот, выговаривая слова все с тем же странным акцентом, который Артему приходилось слышать на Китай-Городе: вместо «о» – «а», вместо «и» – «ы», не «е», а скорее «э». - Palawyna dasyatago", respondeu ansiosamente, pronunciando as palavras com o mesmo sotaque estranho que Artem tinha ouvido em Kitay-Gorod: "a" em vez de "o", "a" em vez de "i", "y" em vez de "i", não "e", mas sim "e". И уточнил: – Вечера. E depois disse: "À noite.

Половина десятого. Half past ten. Dez e meia. Два с половиной часа до двенадцати – и еще пять до… до процедуры. Duas horas e meia até às doze - e mais cinco até... até ao procedimento. Семь с половиной часов. Seven and a half hours. Sete horas e meia. Нет, пока думал, пока считал, времени осталось еще меньше. No, while I was thinking, while I was counting, there was even less time left. Não, enquanto pensava, enquanto contava, faltava ainda menos tempo.

Раньше Артем все пытался себе представить: что же должен чувствовать, о чем должен думать человек, приговоренный к смерти, за ночь до казни? Artem costumava tentar imaginar: o que é que um homem condenado à morte deveria sentir, em que é que deveria pensar na noite anterior à sua execução? Страх? Fear? Medo? Ненависть к палачам? Ódio aos carrascos? Раскаяние?.. Remorsos?

Внутри него была только пустота. There was only emptiness inside him. Só havia um vazio dentro dele. Сердце тяжело бухало в груди, в висках стучало, во рту медленно скапливалась кровь, пока он ее не проглатывал. O seu coração batia com força no peito, as suas têmporas batiam e o sangue acumulava-se lentamente na sua boca até ele o engolir. Кровь была запаха мокрого, ржавого железа. The blood had the odor of wet, rusty iron. O sangue tinha um cheiro a ferro ferrugento e húmido. Или это влажное железо имело запах свежей крови? Ou era o ferro molhado que tinha o cheiro de sangue fresco?

Его повесят. He'll be hanged. Ele vai ser enforcado. Его убьют. He'll be killed. Ele vai ser morto.

Его больше не будет. Ele vai-se embora.

Осознать это, представить это себе никак не получалось. Não havia maneira de o perceber, de o imaginar.

Всем и каждому понятно, что смерть неизбежна. É evidente para todos que a morte é inevitável. В метро смерть была повседневностью. Na clandestinidade, a morte era uma ocorrência quotidiana. Но всегда кажется, что с тобой не случится никакого несчастного случая, пули пролетят мимо, болезнь обойдет стороной. Ma sembra sempre che non ti succeda nessun incidente, che i proiettili ti volino via, che le malattie ti scavalchino. Mas parece sempre que nenhum acidente lhe acontecerá, que as balas passarão a voar, que a doença passará ao lado. А смерть от старости – это так нескоро, что можно даже не думать об этом. E a morte por velhice é tão breve que mais vale nem pensar nisso. Нельзя жить в постоянном сознании своей смертности. Não se pode viver com a consciência constante da nossa mortalidade. Об этом надо забыть, и если такие мысли все же приходят, надо их гнать, надо душить их, иначе они могут пустить корни в сознании и разростись, и их ядовитые споры отравят существование тому, кто им поддался. É necessário esquecê-lo, e se tais pensamentos ainda vierem, é necessário afugentá-los, é necessário estrangulá-los, caso contrário eles podem enraizar-se na consciência e crescer, e os seus esporos venenosos envenenarão a existência daquele que sucumbe a eles. Нельзя думать о том, что и ты умрешь. Não se pode pensar no facto de que também se vai morrer. Иначе можно сойти с ума. Altrimenti si rischia di impazzire. Caso contrário, pode enlouquecer. Только одно спасает человека от безумия – неизвестность. A única coisa que salva um homem da loucura é o desconhecido. Жизнь приговоренного к смерти, которого казнят через год и он знает об этом, жизнь смертельно больного, которому врачи сказали, сколько ему осталось, отличаются от жизни обычного человека только одним: первые точно или приблизительно знают, когда умрут, обычный же человек пребывает в неведении, и поэтому ему кажется, что он может жить вечно, хотя не исключено, что на следующий день он погибнет в катастрофе. La vita di un condannato a morte che sarà giustiziato tra un anno e lo sa, la vita di un malato terminale a cui i medici hanno detto quanto tempo gli resta, differiscono dalla vita di una persona comune solo per un aspetto: il primo sa esattamente o approssimativamente quando morirà, mentre una persona comune è nell'ignoranza, e quindi gli sembra di poter vivere per sempre, anche se non è escluso che il giorno dopo muoia in una catastrofe. A vida de um condenado à morte que será executado dentro de um ano e que o sabe, a vida de um doente terminal a quem os médicos dizem quanto tempo lhe resta, diferem da vida de uma pessoa comum apenas num aspeto: o primeiro sabe exatamente ou aproximadamente quando vai morrer, enquanto uma pessoa comum está na ignorância e, por isso, parece-lhe que pode viver para sempre, embora não seja de excluir que no dia seguinte morra numa catástrofe. Страшна не сама смерть. Não é a morte em si que é assustadora. Страшно ее ожидание. É a espera por ela que é assustadora.

Через семь часов. Seven hours from now. Daqui a sete horas.

Как это сделают? Como é que o vão fazer? Артем не очень хорошо представлял себе, как вешают людей. Artem não tinha uma ideia muito boa de como as pessoas eram enforcadas. У них на станции был однажды расстрел предателя, но Артем был еще маленький и мало что смыслил, да и потом, на ВДНХ из казни не стали бы делать публичного представления. Una volta avevano fucilato un traditore alla stazione, ma Artem era ancora giovane e non ne sapeva molto, e poi alla VDNKh non avrebbero fatto dell'esecuzione uno spettacolo pubblico. Uma vez tinham fuzilado um traidor na estação, mas Artem ainda era jovem e não sabia muito, e depois, na VDNKh, não faziam da execução um espetáculo público. Накинут, наверное, веревку на шею… и либо подтянут к потолку… либо на табурет какой-нибудь… Нет, об этом не надо думать. É provável que lhe ponham uma corda ao pescoço... e o puxem para o teto... ou para um banco qualquer... Não, nem penses nisso.

Хотелось пить. Eu estava com sede.

С трудом он переключил заржавевшую стрелку, и вагонетка его мысли покатилась по другим рельсам – к застреленному им офицеру. With difficulty he switched the rusted arrow, and the wagon of his thought rolled on other rails - toward the officer he had shot. Con difficoltà scambiò la freccia arrugginita, e il carrello dei suoi pensieri rotolò su altre rotaie - verso l'ufficiale che aveva colpito. Com dificuldade, trocou a seta enferrujada e a carruagem do seu pensamento rolou sobre outros carris - para o oficial que tinha atingido. К первому человеку, которого он убил. Alla prima persona che ha ucciso. Para a primeira pessoa que ele matou. Перед глазами снова возникла картина того, как невидимые пули впиваются в широкую грудь, перетянутую портупеей, и каждая оставляет после себя прожженную черную отметину, тут же набухающую свежей кровью. A imagem das balas invisíveis a cravarem-se no peito largo, preso pelo arnês, e a deixarem cada uma delas uma marca negra queimada, imediatamente inchada de sangue fresco, voltou a passar-lhe pelos olhos. Он не ощущал ни малейшего сожаления о сделанном, и это удивило его. Não sentia o mínimo arrependimento pelo que tinha feito, e isso surpreendia-o. Когда-то он считал, что каждый убитый будет тяжким грузом висеть на совести убившего, являться ему во снах, тревожить его старость, притягивать, словно магнит, все его мысли. Em tempos, acreditara que cada pessoa assassinada pesava na consciência do assassino, aparecia-lhe em sonhos, perturbava-lhe a velhice, atraía, como um íman, todos os seus pensamentos. Нет. Оказалось, что это совсем не так. Afinal, não era esse o caso. Никакой жалости. Sem piedade. Никакого раскаяния. Sem remorsos. Только мрачное удовлетворение. Apenas uma satisfação sombria. И Артем понял, что, если убитый привидится ему в кошмаре, он просто равнодушно отвернется от призрака, и тот бесследно исчезнет. E Artem apercebeu-se de que, se o homem assassinado lhe aparecesse num pesadelo, ele afastar-se-ia indiferentemente do fantasma e este desapareceria sem deixar rasto. А старость… Старости теперь не будет. E a velhice... Agora não haverá velhice.

Еще меньше времени осталось. Resta ainda menos tempo. Наверное, все-таки на табурет. Provavelmente o banco, no entanto. Когда остается так мало времени, надо ведь думать о чем-то важном, о самом главном, о чем раньше никогда не удосуживался, все откладывал на потом… О том, что жизнь прожита неправильно и, будь она дана еще раз, все сделал бы по-другому… Нет. Quando rimane così poco tempo, bisogna pensare a qualcosa di importante, alla cosa più importante a cui non ci si è mai preoccupati di pensare prima, che si è rimandato tutto a dopo... Al fatto che la vita è stata vissuta male e che, se ci fosse stata data di nuovo, avremmo fatto tutto in modo diverso... No. Quando nos resta tão pouco tempo, temos de pensar em algo importante, na coisa mais importante em que nunca nos preocupámos antes, que adiámos para mais tarde... No facto de a vida ter sido mal vivida e de que, se nos fosse dada de novo, teríamos feito tudo de forma diferente... Não. Никакой другой жизни у него в этом мире быть не могло, и нечего тут было переделывать. Non c'era altra vita che potesse avere in questo mondo, e non c'era nulla da rifare. Não havia outra vida que ele pudesse ter neste mundo, e não havia nada para refazer. Разве только тогда, когда этот делал контрольный выстрел в Ванечкину голову, не бросаться к автомату, а отойти в сторону? Solo quando questo stava effettuando un tiro di controllo alla testa di Vanechkin, non si precipitò alla mitragliatrice, ma si fece da parte? Foi só quando este estava a disparar um tiro de controlo contra a cabeça de Vanechkin, que não se precipitou para a metralhadora, mas se afastou? Но не получилось бы, и уж Ванечку и Михаила Порфирьевича ему точно никогда не удалось бы прогнать из своих снов. But it wouldn't work, and he would never be able to chase Vanechka and Mikhail Porfirievich out of his dreams. Ma non avrebbe funzionato, e di certo non sarebbe mai riuscito a scacciare Vanechka e Mikhail Porfirievich dai suoi sogni. Mas não ia resultar e, certamente, nunca conseguiria expulsar Vanechka e Mikhail Porfirievich dos seus sonhos. Что стало со стариком? O que é que aconteceu ao velhote? Черт, хоть бы глоток воды!.. Dannazione, avrei bisogno di un sorso d'acqua. Raios, apetecia-me beber um pouco de água.

Сначала выведут из камеры… Если повезет, поведут через переход, это еще немного времени. Prima ti portano fuori dalla cella... Se sei fortunato, ti portano attraverso l'attraversamento, che è un po' più lungo. Primeiro, tiram-nos da cela... Se tivermos sorte, levam-nos pela passagem, que é um pouco mais demorada. Если не наденут опять на глаза проклятую шапку, он увидит еще что-нибудь, кроме прутьев решетки и бесконечного ряда клеток. Se non gli avessero rimesso quel dannato cappello sugli occhi, avrebbe visto qualcos'altro oltre alle sbarre e alla fila infinita di gabbie. A não ser que lhe voltassem a pôr o maldito chapéu nos olhos, ele veria outra coisa para além das grades das grades e da fila interminável de jaulas.

– Какая станция? - Que estação? – разлепил ссохшиеся губы Артем, отрываясь от решетки и поднимая глаза на соседа. - Artem soltou os seus lábios secos, afastando-se das grades e erguendo os olhos para o seu vizinho.

– Твэрская, – отозвался тот и поинтересовался: – Слушай, брат, а за что тэбя сюда? - Twerskaya", disse ele e perguntou: "Ouve, irmão, porque é que estás aqui?

– Убил офицера, – медленно ответил Артем. - Matou um oficial", respondeu Artem lentamente. Говорить было трудно. Era difícil falar.

– Э?э?э… – сочувственно протянул небритый. - Eh? Eh? Eh..." o homem de barba por fazer esticou-se com simpatia. – Тэпер вэшат будут? - Ci sarà un Weschat affusolato? - Haverá um weschat cónico?

Артем пожал плечами, отвернулся и опять прислонился к решетке. Artem encolheu os ombros, virou costas e encostou-se de novo à grelha.

– Точно будут, – заверил его сосед. - Eles vão", garantiu-lhe o vizinho.

Будут. Haverá. Скоро уже. Em breve. Прямо на этой станции, никуда не поведут. Nesta estação, não o levam a lado nenhum.

Попить бы… Смыть этот ржавый привкус во рту, смочить пересохшую гортань, тогда, может, и смог бы он разговаривать дольше, чем минуту. Uma bebida... Para tirar o sabor a ferrugem da boca, para humedecer a garganta seca, e então talvez conseguisse falar mais do que um minuto. В клетке воды не было, в другом конце стояло только зловонное жестяное ведро. Não havia água na gaiola, apenas um balde de lata malcheiroso na outra extremidade. Попросить у тюремщиков? Perguntar aos carcereiros? Может, приговоренным делают маленькие поблажки? Talvez os condenados tenham um pouco de descanso? Если бы можно было высунуть за решетку руку, махнуть ею… Но руки были связаны за спиной, проволока врезалась в запястье, кисти распухли и потеряли чувствительность. Se fosse possível enfiar a mão para fora das grades, acenar com ela... Mas tinha as mãos atadas atrás das costas, o arame cortado no pulso, as mãos inchadas e dessensibilizadas. Он попробовал крикнуть, но вышел только хрип, переходящий в раздирающий легкие кашель. Tentou gritar, mas tudo o que saiu foi um chiado que se transformou numa tosse que rasgava os pulmões.

Оба охранника приблизились к клетке, как только заметили его попытки привлечь внимание. Os dois guardas aproximaram-se da jaula assim que repararam nas suas tentativas de chamar a atenção.

– Крыса проснулась, – осклабился тот, что держал на поводке собаку. - O rato acordou", sorriu o que segurava a trela do cão.

Артем запрокинул голову назад, чтобы видеть его лицо, и натужно просипел: Artem inclinou a cabeça para trás para lhe poder ver a cara e sussurrou-lhe com dureza:

– Пить. - Beber. Воды. Água.

– Пить? – деланно удивился собачник. - O homem-cão ficou pretensiosamente surpreendido. – Это еще зачем? - Para que é que isso serve? Да тебя вздернут вот-вот, а ты – пить! Estás prestes a ser enforcado e estás a beber! Нет, воду на тебя мы переводить не станем. Não, não vamos virar a água para si. Может, раньше подохнешь. Talvez morras mais cedo.

Ответ был исчерпывающим, и Артем устало прикрыл глаза, но тюремщики, видимо, хотели с ним еще поболтать о том о сем. The answer was exhaustive, and Artem tiredly closed his eyes, but the prisoners apparently wanted to talk to him about this and that. A resposta foi exaustiva, e Artem fechou os olhos de cansaço, mas os prisioneiros aparentemente queriam falar com ele sobre isto e aquilo.

– Что, падла, понял теперь, на кого руку поднял? - You realize now who you've raised your hand against, asshole? - Ti rendi conto contro chi hai alzato la mano, bastardo? - Sabes agora contra quem levantaste a mão, seu sacana? – спросил второй. - The second one asked. – А еще русский, крыса! - And a Russian, you rat! - E um russo, seu rato! Из-за таких вот подонков, которые своим же нож в спину засадить норовят, эти вот, – он кивнул на отодвинувшегося вглубь клетки соседа, – скоро все метро заполонят и простому русскому человеку дышать не дадут. Because of such scumbags, who want to stab their own people in the back, these guys," he nodded at his neighbor, who had retreated into the depths of the cell, "will soon fill the entire subway and will not let ordinary Russian people breathe. Per colpa di questi farabutti, che vogliono pugnalare alle spalle il loro stesso popolo, questi ragazzi", fece un cenno al suo vicino, che si era ritirato nelle profondità della gabbia, "presto invaderanno l'intera metropolitana e non lasceranno respirare la gente comune russa. Por causa destes trastes, que querem apunhalar o seu próprio povo pelas costas, estes tipos", acenou com a cabeça para o vizinho, que se tinha retirado para as profundezas da jaula, "em breve vão dominar todo o metro e não vão deixar os russos comuns respirar.

Небритый потупился. The unshaven man faded away. O homem com barba por fazer desvaneceu-se. Артем нашел в себе силы только пожать плечами. Artem only found the strength to shrug his shoulders. Artem apenas teve forças para encolher os ombros.

– А ублюдка этого твоего славно шлепнули, – вступил первый охранник. - And that bastard of yours got a good spanking," the first guard joined in. - E quel tuo bastardo ha ricevuto una bella sculacciata", disse la prima guardia. - E aquele vosso sacana levou uma boa sova", disse o primeiro guarda. – Сидоров рассказывал, полтуннеля в кровище. - Sidorov said half the tunnel was covered in blood. - Sidorov disse que metade de um túnel estava coberto de sangue. И правильно. And rightly so. E com razão. Недочеловек! Subhuman! Sub-humano! Таких тоже нужно уничтожать. They should be destroyed too. Também eles deviam ser destruídos. Они нам… генофонд! They're our... gene pool! Eles são o nosso... património genético! – вспомнил он трудное слово. - he remembered the hard word. - lembrou-se da palavra difícil. – Портят. - Spoilsport. - Desmancha-prazeres. И старикашка ваш тоже сдох, – заключил он. And your old man is dead, too," he concluded. E o vosso pai também está morto", concluiu.

– Как?.. – всхлипнул Артем. - Artem sobbed. - Artem chorou. Боялся он этого, боялся, но надеялся: вдруг не умер, не убили, вдруг он где-то тут, в соседней камере… He was afraid of it, afraid, but he hoped: suddenly not dead, not killed, suddenly he is somewhere here, in a neighboring cell ... Tinha medo, medo, mas tinha esperança: de repente não estava morto, não tinha sido morto, de repente estava algures aqui, numa cela vizinha....

– А так. - E assim. Сам подох. Ele próprio está morto. Его и поутюжили-то совсем чуток, а он возьми да и отбрось копыта, – охотно пояснил собачник, довольный тем, что Артема, наконец, задело за живое. He was only tousled a little bit, and he just took it and threw off his hooves," the dogman explained eagerly, satisfied that Artem had finally been touched. È stato solo un po' stuzzicato e poi ha buttato via gli zoccoli", spiegò con impazienza l'uomo dei cani, contento che Artem fosse stato finalmente toccato. Ele só se despenteou um bocadinho, e depois atirou os cascos", explicou o homem-cão com entusiasmo, satisfeito por Artem ter sido finalmente tocado.

«Ты умрешь. "You're going to die. "Vais morrer. Умрут все близкие твои…» Он снова увидел, как Михаил Порфирьевич, обо всем на свете позабыв, остановившись посреди темного туннеля, листает свой блокнот, а потом взволнованно повторяет последнюю строчку. Todos os teus entes queridos vão morrer..." Voltou a ver Mikhail Porfirievich, esquecendo-se de tudo sobre o mundo, parando no meio do túnel escuro, folheando o seu caderno de apontamentos e repetindo entusiasticamente a última linha. Как там было? What was it like in there? Como é que era lá dentro? «Дер тотен татенрум»? "Der toten tatenrum?" "Der toten tatenrum?" Нет, ошибся поэт, славы деяний тоже не останется. No, mistaken poet, the glory of deeds will not remain either. Não, poeta enganado, a glória dos actos também não permanecerá. Ничего не останется. There'll be nothing left. Não vai sobrar nada.

Потом вспомнилось почему-то, как Михаил Порфирьевич тосковал по своей квартире, особенно по кровати. Depois lembrei-me, por alguma razão, de como Mikhail Porfirievich ansiava pelo seu apartamento, especialmente pela sua cama. Потом мысли, загустевая, потекли все медленней и под конец совсем остановились. Depois, os pensamentos, cada vez mais densos, fluíram cada vez mais lentamente e, por fim, pararam completamente. Он снова уперся лбом в решетку и тупо рассматривал повязку на рукаве тюремщика. Encostou de novo a testa às grades e ficou a olhar, mudo, para a ligadura na manga do carcereiro. Трехконечная свастика. Suástica de três pontas. Странный символ. It's a strange symbol. É um símbolo estranho. Похожий то ли на звезду, то ли на искалеченного паука. Parecia uma estrela ou uma aranha mutilada.

– Почему три конца? - Why three ends? - Porquê três pontas? – спросил он. - He asked. - Ele perguntou. – Почему три? - Porquê três?

Пришлось еще кивнуть головой, указывая на повязку, пока охранники поняли, что он имеет в виду, и соблаговолили объяснить. I had to nod my head some more, indicating the bandage, until the guards realized what he meant and deigned to explain. Tive de acenar mais uma vez com a cabeça, indicando a ligadura, até que os guardas perceberam o que ele queria dizer e se dignaram a explicar.

– А сколько тебе надо? - How much do you need? - De quanto é que precisa? – возмутился тот, что с собакой. - resented the one with the dog. - ressentiu-se da que tinha o cão. – Сколько станций, столько и концов, идиот! - As many stations as there are ends, you idiot! - Tantas estações quantas as pontas, seu idiota! Символ единства. Um símbolo de unidade. Погоди, до Полиса доберемся, четвертый добавим… Wait till we get to Polis, we'll add a fourth.... Aspettate di arrivare a Polis, aggiungeremo un quarto.... Espera até chegarmos a Polis, vamos acrescentar um quarto....

– Да какие станции! - What stations! - Que estações! – вмешался второй. - The second one intervened. - O segundo interveio. – Это ж древний, исконно славянский знак! - It's an ancient, primordial Slavic sign! - Este é um sinal eslavo antigo e primordial! Называется солнцеворот. It's called a solstice. Chama-se solstício. Это уже фрицы потом у нас переняли. Os boches aprenderam isso connosco mais tarde. Станции, дурья башка! Stations, dummy head! Estações, cabeça de burro!

– Но солнца ведь больше нет… – выдавил Артем, чувствуя, как перед глазами снова встает мутная пелена, смысл услышанного ускользает и он проваливается во мглу. - Mas já não há sol... - Artem espremeu-se, sentindo os olhos a ficarem novamente nublados, o significado do que ouvia a escapar-lhe e a cair na escuridão.

– Все, крыша съехала, – удовлетворенно определил собачник. - É isso mesmo, perdi a cabeça", disse o homem-cão com satisfação. – Пойдем, Сень, еще с кем-нибудь покалякаем. - Vá lá, Sen, vamos falar com outra pessoa.

Артем не знал, сколько времени прошло, пока он находился в забытьи, лишенном мыслей и видений, лишь изредка позволявшем проскользнуть в сознании каким-то смутным образам, напитанным вкусом и запахом крови, иссушенным и иссушающим. Artem não sabia quanto tempo tinha passado enquanto estava no esquecimento, desprovido de pensamentos e visões, apenas permitindo ocasionalmente que algumas imagens vagas entrassem na consciência, saturado com o sabor e o cheiro do sangue, seco e a secar. Как бы то ни было, он был рад, что тело его сжалилось над рассудком, убило все мысли и тем самым освободило разум от самопожирания и тоски. Comunque sia, era contento che il suo corpo avesse avuto pietà del suo intelletto, uccidendo tutti i pensieri e liberando così la mente dall'autoindulgenza e dalla noia. Seja como for, estava contente por o seu corpo ter tido pena do seu intelecto, ter matado todos os pensamentos e, assim, ter libertado a mente do comodismo e do tédio.

– Э, братишка! - Uh, brother! - Ei, mano! – тряс его за плечо сосед по камере. - o companheiro de cela sacudiu-o pelo ombro. – Нэ спи, уже долго спишь! - Don't sleep, you've been asleep for a long time! - Não durmas, já estás a dormir há muito tempo! Уже четыре часа почти! It's almost four o'clock! São quase quatro horas!

Артем трудно, словно к ногам была привязана чугунная гиря, пытался всплыть на поверхность из бездны, в которую погрузилось его сознание. Artem esforçou-se, como se tivesse um peso de ferro fundido preso às pernas, para sair do abismo em que a sua consciência se tinha afundado. Реальность возвращалась не сразу, она медленно вырисовывалась, как проступают нечеткие очертания на пленке, опущенной в раствор для проявки. La realtà non è tornata immediatamente, ma è emersa lentamente, come i contorni sfocati di una pellicola immersa nella soluzione di sviluppo. A realidade não regressou imediatamente, emergiu lentamente, como os contornos difusos de um filme mergulhado numa solução de revelação.

– Сколько? - How much? - Quanto? – прохрипел он. - he wheezed. - sibilou.

– Чэтыре часа бэз дэсяти, – повторил черноглазый. - Three hours without ten," repeated the black-eyed man. - Três horas sem dez", repetiu o homem de olhos negros.

Без десяти четыре… Наверное, минут через сорок за ним уже придут. Ten to four... It'll probably be about forty minutes before they come for him. São dez para as quatro... Provavelmente demorará cerca de quarenta minutos até o virem buscar. И через час десять минут… Час и десять минут. E dentro de uma hora e dez minutos... Uma hora e dez minutos. Час и девять минут. One hour and nine minutes. Uma hora e nove minutos. Час и восемь. An hour and eight. И семь. And seven.

– Тэбя как зват? - What's your name? – спросил сосед. - A neighbor asked. - perguntou o vizinho.

– Артем.

– А мэня – Руслан. - I'm Ruslan. - Chamo-me Ruslan. Моего брат Ахмед звали, его сразу расстрэляли. My brother's name was Ahmed, he was shot right away. O meu irmão chamava-se Ahmed e foi logo abatido. А со мной нэ знают, что дэлат. Eles não sabem o que fazer comigo. Имя – русское, ошибиться нэ хотят, – черноглазый был рад, что наконец удалось завязать разговор. O nome é russo, não querem cometer um erro", o homem de olhos negros estava contente por ter finalmente conseguido iniciar uma conversa.

– Откуда ты? - Where are you from? - De onde é que é?

Артему не было это интересно, но болтовня небритого соседа помогала ему заполнять голову, не надо было ни о чем думать. Artem não estava interessado, mas a conversa do vizinho com a barba por fazer ajudava a encher-lhe a cabeça, não tinha de pensar em nada. Не надо было думать о ВДНХ. Não me devia ter lembrado do VDNH. Не надо было думать о миссии, которую ему поручили. Não tinha de pensar na missão que lhe tinha sido confiada. Не надо думать о том, что произойдет с метро. Não temos de pensar no que vai acontecer ao metro. Не надо. Não o faças. Не надо! Don't! Não o faças!

– Я сам с Киевской, знаэш, где это? - Eu sou de Kievskaya, sabes onde fica isso? Ми называем – солнечная Киевская… – белозубо улыбнулся Руслан. We call it sunny Kievskaya... - Ruslan smiled white-toothed. Chamamos-lhe a solarenga Kievskaya..." Ruslan sorriu com os dentes brancos. – Там много наших, всэ почти… У меня там жена остался, дэти – трое. - Estão lá muitos dos nossos, todos eles... Tenho uma mulher e três filhos que ficaram lá. У старшэго шэст пальцев на руках! The eldest has six fingers! O mais velho tem seis dedos! – гордо добавил он. - he added proudly. - Acrescentou com orgulho.

…Пить. ...Beber. Не стакан, хотя бы глоток. Not a glass, at least a sip. Não um copo, mas pelo menos um gole. Пусть теплой, он был согласен и на теплую. Make it warm, he was fine with warm. Se fosse quente, ele não se importava. Пусть нефильтрованную. Que seja sem filtros. Любую. Anything. Qualquer coisa. Глоток. Beber. И забыться опять, пока за ним не придут конвоиры. E dimenticarsi di nuovo di sé finché le guardie non vengono a prenderlo. E volta a esquecer-se de si próprio até os guardas o virem buscar. Чтобы опять стало пусто и ничто не тревожило. Estar novamente vazio e não ter nada com que se preocupar. Чтобы не крутилась, не зудела, не звенела мысль, что он ошибся. Para que não houvesse um pensamento tortuoso, comichoso e irritante de que tinha cometido um erro. Что он не имел права. That he had no right. Que ele não tinha o direito. Что он должен был уйти. That he had to go. Que ele tinha de se ir embora. Отвернуться. Turn away. Virar costas. Заткнуть уши. Cover your ears. Tapa os ouvidos. Идти дальше. Move on. Avançar. Перебраться с Пушкинской на Чеховскую. Move from Pushkinskaya to Chekhovskaya. Mudança de Pushkinskaya para Chekhovskaya. И оттуда – один перегон. And from there, it's a one-mile run. E a partir daí, é uma corrida de um quilómetro e meio. Так просто. It's that simple. É tão simples quanto isso. Всего один перегон, и все сделано, задание выполнено. Apenas uma corrida e está feito, missão cumprida. Он жив. He's alive. Ele está vivo.

Пить. Beber. Руки так затекли, что он их совсем не чувствовал. As suas mãos estavam tão rígidas que não as conseguia sentir de todo.

Насколько проще умирать тем, кто во что-нибудь верит! Quanto è più facile morire per chi crede in qualcosa! Como é mais fácil morrer para aqueles que acreditam em algo! Тем, кто убежден, что смерть – это не конец всему. Aqueles que estão convencidos de que a morte não é o fim de tudo. Тем, в чьих глазах мир четко разделяется на белое и черное, кто точно знает, что надо делать и почему, кто несет в руке факел идеи, веры, и в его свете все выглядит просто и понятно. Aquele a cujos olhos o mundo está claramente dividido em branco e preto, que sabe exatamente o que deve ser feito e porquê, que traz na mão a tocha da ideia, da fé, e à sua luz tudo parece simples e claro. Тем, кто ни в чем не сомневается, ни в чем не раскаивается. Para aqueles que não duvidam de nada, não se arrependem de nada. Такие умирают легко. Morrem facilmente. Они умирают с улыбкой. They die with a smile. Morrem com um sorriso.

– Раншэ фрукты вот такие были! - Fruit used to be like this! - A fruta costumava ser assim! А какие цвэты красивые! And the colors are beautiful! E as cores são lindas! Я дэвушкам дарил бэсплатно, а они мне улыбалис, – доносилось до него, но эти слова больше не могли отвлечь. I gave them to girls for free, and they smiled at me," he said, but these words could no longer distract him. Dei-os às raparigas de graça e elas sorriram-me", diz, mas estas palavras já não o conseguem distrair.

Из глубины зала послышались шаги, шли несколько человек, и сердце у Артема сжалось, превратилось в маленький, беспокойно стучащий комок. Ouviram-se passos vindos do fundo do salão, várias pessoas estavam a chegar, e o coração de Artem apertou-se, transformando-se num pequeno e ansioso caroço. За ним? Behind him? Atrás dele? Как скоро! How soon! Como está a correr! Он думал, сорок минут будут тянуться дольше… Или обманул чертов сосед, со зла сказал, что больше времени остается, хотел надежду дать? Pensou que quarenta minutos demorariam mais tempo... Ou será que o maldito vizinho o enganou por despeito, dizendo que faltava mais tempo, querendo dar-lhe esperança? Нет, это уж… Não, não é...

Прямо перед его глазами остановились три пары сапог. Três pares de botas pararam mesmo à frente dos seus olhos. Двое в пятнистых военных штанах, один в черном. Two in stained military pants, one in black. Dois com calças militares manchadas, um com calças pretas. Заскрежетал замок, и Артем еле удержался, чтобы не упасть вперед вслед за отошедшей решеткой. A fechadura fez barulho e Artem esforçou-se por não cair para a frente, seguindo as barras.

– Поднимите его, – раздался дребезжащий голос. - Levantem-no", disse uma voz estridente.

Его тут же подхватили под мышки, и он взмыл к самому потолку. Foi imediatamente agarrado pelos braços e subiu até ao teto.

– Нэ пуха нэ пера! - Break a leg! - In bocca al lupo! - Partir uma perna! – пожелал ему напоследок Руслан. - Ruslan wished him one last wish. - Ruslan gli ha espresso un ultimo desiderio. - Ruslan desejou-lhe um último desejo.

Два автоматчика, не те, что разговаривали с ним, другие, но такие же безликие, и третий – затянутый в черную форму и в маленьком берете, с жесткими усиками и водянистыми голубыми глазами. Due mitraglieri, non quelli che gli avevano parlato, diversi ma altrettanto senza volto, e un terzo, vestito con un'uniforme nera e con un berrettino, con baffi rigidi e occhi azzurri. Dois metralhadores, que não eram os que tinham falado com ele, diferentes mas igualmente sem rosto, e um terceiro, vestido com uma farda preta e com uma pequena boina, com um bigode rígido e olhos azuis aguados.

– За мной, – приказал старший, и Артема поволокли к противоположному концу платформы. - Segue-me", ordenou o homem mais velho, e Artem foi arrastado para o lado oposto da plataforma.

Он пытался идти сам, не хотелось, чтобы его тащили, словно безвольную куклу… если уж расставаться с жизнью, так достойно. Tentou caminhar sozinho, não queria ser arrastado como uma marioneta sem vontade... se ia desistir da sua vida, devia fazê-lo com dignidade. Но ноги не слушались его, подгибались, он только и мог, что неуклюже загребать ими по полу, тормозя движение, и усатый в черной униформе строго посмотрел на него. Mas as suas pernas não lhe obedeciam, dobraram-se, e ele só conseguiu arrastá-las desajeitadamente pelo chão, abrandando, e o homem de bigode e uniforme preto olhou-o com severidade.

Клетки тянулись не до самого конца зала. As jaulas não se estendiam até ao fim do corredor. Их ряд обрывался чуть дальше середины, где вниз уходили ленты эскалаторов. A fila deles acabou logo a seguir ao meio, onde as fitas das escadas rolantes desciam. Там, в глубине, горели факелы, по потолку гуляли зловещие багровые отсветы. Ali, nas profundezas, ardiam tochas, um brilho púrpura sinistro percorria o teto. Снизу долетали крики, полные боли. Ouviam-se gritos de dor vindos do andar de baixo. У Артема промелькнула мысль о преисподней, и он даже почувствовал облегчение, когда его провели мимо. O pensamento do submundo passou pela mente de Artem e ele até ficou aliviado quando o levaram para lá. Из последней камеры кто-то незнакомый крикнул ему: «Прощай, товарищ!», но он не обратил внимания. Da última cela, alguém desconhecido gritou-lhe: "Adeus, camarada!", mas ele não prestou atenção. Перед глазами маячил стакан воды. A glass of water loomed in front of my eyes. Um copo de água apareceu-me à frente dos olhos.

У противоположной стены находилась вахта, стоял грубо сколоченный стол с двумя стульями и висел подсвеченный знак, запрещающий черных. Contra a parede oposta estava o relógio, uma mesa toscamente lascada com duas cadeiras e um letreiro luminoso proibindo os negros. Виселицы нигде не было заметно, и у Артема на секунду мелькнула безумная надежда, что его просто хотели припугнуть: на самом деле его ведут не вешать, а подведут сейчас к краю станции, чтобы другим заключенным не было видно, и отпустят. The gallows was nowhere to be seen, and for a second Artem had a frantic hope that he was just being frightened: he was not really being led to hang, but would be brought to the edge of the station so that the other prisoners could not see him, and released. Il patibolo non si vedeva da nessuna parte e per un attimo Artem ebbe la frenetica speranza di essere solo spaventato: in realtà non lo stavano conducendo all'impiccagione, ma lo avrebbero portato ai margini della stazione, in modo che gli altri prigionieri non potessero vederlo, e liberato. Não se via a forca em lado nenhum e, por um segundo, Artem teve a esperança frenética de estar apenas a ser assustado: na verdade, não estava a ser levado para a forca, mas seria levado para a extremidade da estação, para que os outros prisioneiros não o vissem, e libertado.

Усатый, шедший впереди, свернул в последнюю арку, к путям, и Артем поверил в свою спасительную фантазию еще крепче… The mustachioed man, who was walking ahead, turned down the last archway, towards the tracks, and Artem believed in his saving fantasy even more firmly... O homem de bigode que ia à frente virou o último arco, em direção aos carris, e Artem acreditou ainda mais firmemente na sua fantasia salvadora...

На рельсах стояла небольшая дощатая платформа на колесах, устроенная таким образом, что пол ее находился вровень с полом станции. Sui binari si trovava una piccola passerella su ruote, disposta in modo che il suo pavimento fosse a livello di quello della stazione. На ней, проверяя скольжение петли, свисавшей с ввинченного в потолок крюка, стоял кряжистый человек в пятнистой форме. Un uomo robusto con un'uniforme maculata vi stava sopra, controllando lo scorrimento di un cappio appeso a un gancio avvitato al soffitto. Um homem robusto, com um uniforme manchado, estava em cima dele, verificando o deslizamento de um laço pendurado num gancho aparafusado ao teto. От остальных его отличали только засученные рукава, обнажавшие короткие мощные предплечья, и вязаная шапочка с прорезями для глаз, натянутая на голову. Si distingueva dagli altri solo per le maniche arrotolate, che esponevano gli avambracci corti e potenti, e per il berretto di maglia con i fori per gli occhi tirato sulla testa. Distinguia-se dos outros apenas pelas mangas arregaçadas, que expunham os seus antebraços curtos e poderosos, e por um gorro de malha com orifícios para os olhos, puxado para cima da cabeça.

– Все готово? - All set? - Tudo pronto? – продребезжал черный мундир, и палач кивнул ему. - The black uniform rattled, and the executioner nodded to him. - L'uniforme nera tintinnò e il boia gli fece un cenno. - O uniforme preto fez barulho e o carrasco acenou-lhe com a cabeça.

– Не люблю я эту конструкцию, – сообщил он черному. - I don't like this design," he informed the black man. - Non mi piace questo design", ha informato l'uomo di colore. - Não gosto deste desenho", informou o homem negro. – Почему нельзя было старой доброй табуреточкой? - Why couldn't you use a good old-fashioned stool? - Perché non usare uno sgabello vecchio stile? - Porque é que não se pode usar um bom banco à moda antiga? Там – р-раз! There it is. Aqui está. – он стукнул себя кулаком по ладони. - batteva il pugno sul palmo della mano. - bateu com o punho na palma da mão. – Позвоночки хрусь! - Spine crunch! - Coluna vertebral esmagada! – и клиент готов. - and the client is ready. - e o cliente está pronto. А эта штука… Пока он задохнется, сколько еще кочевряжиться будет, как червяк на крючке. And this thing... By the time he chokes to death, how long he'll be wiggling around like a worm on a hook. E questa cosa... Quando morirà soffocato, si dimenerà come un verme all'amo. E esta coisa... Quando ele se engasgar até à morte, estará a mexer-se como uma minhoca num anzol. А потом, когда они задыхаются, это ж сколько убирать за ними! And then when they suffocate, it's a lot of cleaning up after them! E poi, quando soffocano, c'è da ripulire tutto! E depois, quando sufocam, é preciso limpar tudo! Там ведь и кишечник сдает, и… I mean, there's bowel movements, and... Também há aí um movimento intestinal, certo?

– Прекратить! - Stop it! - Pára com isso! – оборвал его черный, отвел в сторону и яростно что-то зашипел. - L'uomo nero lo interruppe, lo prese da parte e sibilò qualcosa di feroce. - O negro cortou-lhe a palavra, levou-o para o lado e assobiou algo ferozmente.

Как только начальник отошел, солдаты немедленно вернулись к прерванному разговору: As soon as the chief withdrew, the soldiers immediately returned to their interrupted conversation: Assim que o chefe se retirou, os soldados voltaram imediatamente à conversa interrompida:

– Ну, и че? - So, what's up? - Então, o que é que se passa? – нетерпеливо спросил левый. - The left one asked impatiently. - perguntou o da esquerda, impaciente.

– Ну, дык вот, – громко зашептал правый, – прижал я ее к колонне, запустил руку под юбку, ну, она так и обмякла и говорит мне… – но не успел досказать, потому что усатый вернулся. - Well, so, - the right whispered loudly, - I pinned her against the column, put my hand under her skirt, well, she went limp and said to me ... - but did not have time to finish, because the mustachioed man returned. - Ebbene, allora", sussurrò a voce alta l'uomo di destra, "l'ho spinta contro la colonna, le ho messo la mano sotto la gonna, ebbene, lei si è afflosciata e mi ha detto..." ma non ebbe il tempo di finire, perché l'uomo baffuto tornò. - Bem, então", sussurrou o braço direito em voz alta, "pressionei-a contra a coluna, pus-lhe a mão por baixo da saia, bem, ela ficou mole e disse-me..." mas não teve tempo de acabar, porque o homem de bigode voltou.

– …Несмотря на то, что русский, посягнул!.. - ...Despite being Russian, encroached upon!... - ...Nonostante sia russo, sconfina! .... - ...Apesar de ser russo, está a invadir propriedade privada!.... Предатель, отступник, вырожденец, а предатели должны мучительно!.. Un traditore, un apostata, un degenerato, e i traditori devono agonizzare! Um traidor, um apóstata, um degenerado, e os traidores devem agonizar! – внушал он напоследок палачу. - suggeriva al boia. - ele sugeria ao carrasco.

Развязав онемевшие руки, с Артема сняли куртку и свитер, так что он остался в одной грязной майке. Having untied his numb hands, Artem's jacket and sweater were removed, so that he was left in one dirty T-shirt. Depois de lhe desatarem as mãos dormentes, tiraram-lhe o casaco e a camisola, ficando apenas com uma t-shirt suja. Потом сорвали с шеи гильзу, данную ему Хантером. Then ripped the shell casing Hunter had given him from his neck. Poi gli strappò dal collo il bossolo che Hunter gli aveva dato. Depois arrancou-lhe do pescoço o invólucro que Hunter lhe tinha dado.

– Талисман? - A mascot? - Uma mascote? – поинтересовался палач. - The executioner inquired. - O carrasco perguntou. – Я тебе его в карман положу, может, еще пригодится. - I'll put it in your pocket, maybe you'll need it again. - Te lo metto in tasca, magari ti servirà ancora. - Vou pô-lo no teu bolso, talvez voltes a precisar dele.

Голос у него был совсем не злой и рокотал как-то успокаивающе. A sua voz não era nada zangada e murmurava de uma forma suave.

Потом руки опять стянули сзади, и Артема протолкнули на эшафот. Poi le mani furono nuovamente tirate giù dietro di lui e Artem fu spinto sul patibolo. Depois, as suas mãos foram novamente puxadas para trás e Artem foi empurrado para o cadafalso. Солдаты остались на платформе, они были не нужны, он не смог бы убежать, все силы уходили на то, чтобы устоять на ногах, пока палач надевал ему на шею и прилаживал петлю. I soldati rimasero sulla piattaforma, non erano necessari, non sarebbe riuscito a scappare, tutte le sue forze furono spese per cercare di rimanere in piedi mentre il boia gli metteva il cappio al collo e lo fissava. Os soldados ficaram na plataforma, não eram necessários, ele não conseguiria escapar, toda a sua força foi gasta a tentar manter-se de pé enquanto o carrasco punha a corda à volta do seu pescoço e a prendia. Устоять, не упасть, молчать. To stand, not to fall, to be silent. Ficar de pé, não cair, ficar em silêncio. Пить. Drinking. Beber. Вот все, что занимало сейчас его мысли. That was all that occupied his thoughts at the moment. Era só isso que lhe ocupava os pensamentos de momento. Воды. Water. Воды!

– Воды… – прохрипел он. - Water..." he wheezed. - Água...", sibilou.

– Воды? - Água? – огорченно всплеснул руками палач. - The executioner shook his hands in frustration. - Il boia scosse le mani in segno di frustrazione. - O carrasco abanou as mãos em sinal de frustração. – Да где ж я тебе сейчас воды достану? - Where am I gonna get you water now? - Onde é que te vou arranjar água agora? Нельзя, голубчик, мы с тобой и так уже от графика отстаем, ты уж потерпи немножко… You can't, my dear, we're already behind schedule, you just have to be patient... Non puoi, mia cara, siamo già in ritardo sulla tabella di marcia, devi solo avere pazienza... Não podes, minha querida, já estamos atrasados, tens de ter paciência...

Он грузно спрыгнул на пути и, поплевав на руки, взялся за веревку, привязанную к эшафоту. Saltò di peso sul sentiero e, sputandosi sulle mani, si aggrappò alla corda legata all'impalcatura. Saltou pesadamente para o caminho e, cuspindo nas mãos, agarrou a corda amarrada ao andaime. Солдаты вытянулись во фрунт, а их командир принял значительный и даже несколько торжественный вид. The soldiers stretched out in front, and their commander assumed a significant and even somewhat solemn appearance. I soldati si distesero davanti e il loro comandante assunse un'aria significativa e persino un po' solenne. Os soldados estenderam-se à frente e o seu comandante assumiu um ar significativo e até um pouco solene.

– Как вражеского шпиона, гнусно предавшего свой народ, отступившего… – начал черный. - As an enemy spy who vilely betrayed his people, who retreated-" the black man began. - Come spia nemica che ha vilmente tradito il suo popolo, che si è ritirato..." iniziò l'uomo nero. - Como um espião inimigo que traiu vilmente o seu povo, que se retirou - começou o negro.

У Артема в голове бешено завертелся хоровод обрывочных мыслей и образов, подождите, еще рано, я еще не успел, мне надо, потом встало перед глазами суровое лицо Хантера и растворилось тут же в багровом полумраке станции, глянули ласково глаза Сухого и погасли. Artem's head was frantically whirling with a whirl of fragmentary thoughts and images, wait, it's early, I haven't had time yet, I have to, then Hunter's stern face appeared before his eyes and dissolved immediately in the purple twilight of the station, Sukhoi's eyes looked affectionately at him and went out. La testa di Artem vorticava freneticamente in un girotondo di pensieri e immagini frammentarie, aspetta, è presto, non ho ancora avuto tempo, devo farlo, poi il volto severo di Hunter apparve davanti ai suoi occhi e si dissolse immediatamente nel crepuscolo viola della stazione, gli occhi di Sukhoi lo guardarono affettuosamente e uscirono. A cabeça de Artem girava freneticamente em torno de um turbilhão de pensamentos e imagens fragmentárias, espera, é cedo, ainda não tive tempo, tenho de o fazer, depois o rosto severo de Hunter apareceu diante dos seus olhos e dissolveu-se imediatamente no crepúsculo púrpura da estação, os olhos de Sukhoi olharam-no com afeto e saíram. Михаил Порфирьевич… «Ты умрешь»… черные… они же не должны… Постойте! Mikhail Porfirievich... "You're going to die"... blacks... they shouldn't... Wait! Mikhail Porfirievich... "Stai per morire"... neri... non dovrebbero... Aspetta! Mikhail Porfirievich... "Vais morrer"... negros... não deviam... Espera! И надо всем этим, перебивая воспоминания, слова, желания, окутывая их душным густым маревом, висела жажда. E su tutto, interrompendo ricordi, parole, desideri, avvolgendoli in una fitta nebbia soffocante, pendeva la sete. E sobre tudo isso, interrompendo memórias, palavras, desejos, envolvendo-os numa névoa espessa e sufocante, pairava a sede. Пить…

– …выродка, порочащего свою нацию… – все бубнил голос. - ...a freak who defames his nation," the voice kept muttering. - ... un mostro che diffama la sua nazione", continuava a mormorare la voce.

Из туннеля внезапно раздались крики и грянула пулеметная очередь, потом донесся громкий хлопок и все стихло. All'improvviso si udirono delle grida e una mitragliata proveniente dal tunnel, poi ci fu un forte schiocco e tutto tacque. Солдаты ухватились за автоматы, черный беспокойно завертелся и поспешно подытожил: I soldati imbracciano i fucili d'assalto, l'uomo nero si agita e riassume frettolosamente: Os soldados agarraram nas suas espingardas de assalto, o negro rodopiou inquieto e resumiu apressadamente:

– К смертной казни. - To the death penalty. - À pena de morte. Давай! Come on! – и махнул рукой. - and waved his hand. - e acenou com a mão.

Палач крякнул и потянул за веревку, упираясь ногами в шпалы. The executioner quacked and pulled on the rope, resting his feet on the sleepers. O carrasco grasnou e puxou a corda, apoiando os pés nos dormentes. Доски поехали у Артема под ногами, он еще попытался перебирать ими так, чтобы оставаться на эшафоте, но тот отодвигался все дальше, удерживаться было все труднее, веревка врезалась в шею и тащила его назад, к смерти, а он не хотел, он так не хотел… А потом пол выскользнул из-под него, и он всем своим весом затянул петлю. Le tavole finirono sotto i piedi di Artem, che cercò ancora di spostarle per poter rimanere sull'impalcatura, ma questa si allontanava sempre di più, era sempre più difficile resistere, la corda gli tagliava il collo e lo trascinava verso la morte, e lui non voleva, non voleva... E poi il pavimento scivolò via da sotto di lui, e lui strinse il cappio con tutto il suo peso. As tábuas passavam por baixo dos pés de Artem, ele ainda tentava movê-las para se manter no andaime, mas este afastava-se cada vez mais, era cada vez mais difícil agarrar-se, a corda cortava-lhe o pescoço e arrastava-o de volta para a morte, e ele não queria, não queria... E então o chão escorregou-lhe debaixo, e ele apertou o laço com todo o seu peso. Она сдавила, пережала дыхательные пути, из горла вырвался булькающий хрип, зрение сразу утратило резкость, внутри у Артема все скрутило, каждая клеточка тела молила о глотке воздуха, но вдохнуть было никак нельзя, и тело начало извиваться, бессмысленно, судорожно, а внизу живота возникла противная щекочущая слабость. It squeezed, constricted the airways, a gurgling wheeze escaped from his throat, his vision immediately lost its sharpness, everything twisted inside Artem, every cell of his body begged for a breath of air, but there was no way to inhale, and his body began to wriggle, senselessly, convulsively, and a nasty tickling weakness appeared in the lower abdomen.

В этот момент станцию внезапно заволокло ядовитым желтым дымом, выстрелы загрохотали совсем рядом, и тут его сознание погасло. At that moment the station was suddenly covered with noxious yellow smoke, shots rumbled very close by, and then his consciousness went out.

– Эй, висельник! Давай-давай, нечего притворяться! Пульс у тебя прощупывается, так что не симулировать! Il vostro polso è palpabile, quindi non fingete! – и ему хорошенько вмазали по щеке, приводя в чувство. - and he got a good smack on the cheek, bringing him to his senses. - e gli fu dato un bel ceffone sulla guancia per farlo tornare in sé.

– Я отказываюсь делать ему искусственное дыхание еще раз! – сказал другой. - said the other.

На этот раз Артем был абсолютно уверен, что это сон, может, секундное забытье перед концом. Смерть была так близко, и ее железная хватка на горле ощущалась все так же несомненно, как и в тот момент, когда ноги его потеряли опору и повисли над рельсами.

– Хватит жмуриться, успеешь еще! - Stop squinting, you'll get there in time! - Smettete di strizzare gli occhi, arriverete in tempo! – настаивал первый голос. - insistette la prima voce. – На этот раз достали тебя из петли, так наслаждался бы жизнью, а он мордой в пол валяется! - This time they got you out of the noose, you should be enjoying your life, and he's lying face down on the floor! - Questa volta ti hanno tirato fuori dal cappio, dovresti goderti la vita, e lui è steso a faccia in giù sul pavimento!

Сильно трясло. It was shaking a lot. Артем робко открыл глаз и тут же закрыл, решив, что все-таки, наверное, пришлось преждевременно скончаться и загробная жизнь уже началась. Artem timidly opened his eye and immediately closed it, deciding that he must have died prematurely and the afterlife had already begun. Artem aprì timidamente l'occhio e lo richiuse immediatamente, decidendo che doveva essere morto prematuramente e che l'aldilà era già iniziato. Над ним склонилось существо, несколько похожее на человека, но такое необычное, что впору было припомнить выкладки Хана насчет того, куда попадает душа, отделившись от бренного тела. A creature was leaning over him, somewhat human-like, but so unusual that it was worth recalling Han's conclusions about where the soul goes when it is separated from the mortal body. Una creatura era chinata su di lui, dalle sembianze umane, ma così insolita da ricordare le teorie di Han su dove va l'anima quando viene separata dal corpo. Кожа у существа была матово-желтого оттенка, что было заметно даже в свете фонаря, а вместо глаз были узкие щелки, словно скульптор резал по дереву и закончил почти все лицо, а глаза только наметил и забыл снять потом стружку, чтобы они распахнулись и посмотрели на мир. The creature's skin was a matte yellow hue that was noticeable even in the lantern light, and instead of eyes there were narrow slits, as if the sculptor had carved on wood and finished almost the whole face, and the eyes only outlined and forgot to remove the shavings afterward, so that they opened and looked at the world. La pelle della creatura era di una tonalità gialla opaca che si notava anche alla luce della lanterna, e al posto degli occhi c'erano delle strette fessure, come se lo scultore avesse intagliato il legno e rifinito quasi tutto il viso, per poi abbozzare solo gli occhi e dimenticarsi di togliere i trucioli per farli aprire e guardare il mondo. Лицо было круглое, скуластое, Артему такого еще никогда видеть не приходилось. The face was round, cheekbone, Artem had never seen such a face before. Il suo viso era rotondo, con zigomi che Artem non aveva mai visto prima.

– Нет, так дело не пойдет, – решительно заявили сверху, и в лицо ему брызнула вода. - No, that won't do," they said firmly from above, and water splashed in his face. - No, questo non va bene", dissero con fermezza dall'alto, e l'acqua gli schizzò in faccia.

Артем судорожно сглотнул и, потянувшись, ухватился за руки с бутылкой. Artem swallowed convulsively and reached out and grasped his hands with the bottle. Сначала он надолго прильнул к горлышку и только после этого приподнялся и осмотрелся по сторонам. He took a long nip at the neck first, and only then did he rise and look around. Prima ha dato un lungo morso al collo e solo allora si è alzato e si è guardato intorno.

Он с головокружительной скоростью несся по темному туннелю, лежа на довольно длинной, не меньше двух метров, дрезине. He was being carried down the dark tunnel at a dizzying speed, lying on a rather long, at least two meters long, driftwood. Lo stavano trasportando a velocità vertiginosa lungo la galleria buia, sdraiato su un legno di deriva piuttosto lungo, di almeno due metri. В воздухе витал легкий аромат гари, и Артем удивленно подумал, уж не на бензиновой ли она тяге. There was a slight scent of burning in the air, and Artem wondered if it was gasoline-powered. C'era un leggero odore di bruciato nell'aria e Artem si chiese se fosse alimentato a benzina. Кроме него, на дрезине были еще четыре человека и большая, бурая, с черными подпалинами собака. Besides him, there were four other men on the drill and a large, brown, black-spotted dog. Один из четверых был тот, что бил Артема по щекам, другой оказался бородатым мужиком в шапке-ушанке с нашитой красной звездой и в ватнике. One of the four was the one who slapped Artem's cheeks, the other was a bearded man in a cap with a red star stitched on it and wearing a vatnik. Uno dei quattro era quello che aveva schiaffeggiato le guance di Artem, l'altro era un uomo barbuto con un berretto con una stella rossa cucita sopra e che indossava un vatnik. За спиной у него болтался длинный автомат, вроде той «мотыги», что была у Артема раньше, только под стволом был еще привинчен штык-нож. Behind his back he had a long machine gun, like the "hoe" that Artem had had before, only under the barrel was a bayonet-knife screwed on. Aveva un lungo fucile automatico appeso dietro la schiena, come la "zappa" che Artem aveva avuto in precedenza, solo che aveva un coltello a baionetta avvitato sotto la canna. Третий – здоровенный детина, лица которого Артем сначала не разглядел, а потом чуть не выпрыгнул со страху на пути: кожа у того была очень темная, и только приглядевшись, он немного успокоился: это был не черный, оттенок кожи совсем не тот, да и лицо – нормальное, человеческое, только вывернуты немного губы да сплющен, как у боксера, нос. The third was a big brute, whose face Artem could not see at first, and then almost jumped out of the way in fear: his skin was very dark, and only after looking closely, he calmed down a little: it was not black, the skin tone is not the same, and the face - normal, human, only a little twisted lips and flattened, like a boxer's nose. Il terzo era un grosso bruto, di cui Artem non riuscì a vedere il volto e poi quasi si scansò per la paura: la sua pelle era molto scura, e solo quando la guardò più da vicino si calmò un po': non era nera, la tonalità della pelle non era la stessa, e il volto era normale, umano, solo le labbra erano un po' storte e il naso era schiacciato come quello di un pugile. Последний из них обладал сравнительно обычной наружностью, но красивым мужественным лицом и волевым подбородком чем-то напомнил Артему плакат на Пушкинской. The last of them had a relatively ordinary appearance, but his handsome, manly face and strong-willed chin reminded Artem something of the poster at Pushkinskaya. Он был одет в шикарную кожанку, перехваченную широким ремнем с двойным рядом дырочек и офицерской портупеей, а с пояса свисала внушительных размеров кобура. На корме поблескивал пулемет Дегтярева и лихо развевался красный флаг. A Degtyarev machine gun gleamed at the stern and a red flag waved dashingly. Una mitragliatrice Degtyarev brillava a poppa e una bandiera rossa sventolava vistosamente. Когда на него случайно упал луч фонаря, стало видно, что это – не совсем знамя, вернее, вовсе никакое не знамя, а оборванный по краям лоскут с изображением черно-красного бородатого лица. When the beam of a lantern fell on it, it became clear that it was not quite a banner, or rather, it was not a banner at all, but a ragged flap with the image of a black and red bearded face. Quando il fascio di luce della lanterna vi cadde sopra, fu chiaro che non si trattava affatto di uno stendardo, o meglio, non si trattava affatto di uno stendardo, ma di un lembo stracciato con una faccia barbuta nera e rossa sui bordi. Все вместе это было намного больше похоже на причудливый бред, чем привидевшееся Артему до этого чудесное спасение с Хантером, безжалостно вырезавшим всю Пушкинскую. L'insieme assomigliava molto di più a una bizzarra illusione che non al salvataggio miracoloso che Artem aveva visto in precedenza, con Hunter che aveva spietatamente fatto a pezzi l'intera Pushkinskaya.

– Очнулся! - He's awake! - E' sveglio! – радостно воскликнул узкоглазый. - The narrow-eyed man exclaimed happily. - L'uomo dagli occhi stretti ha esclamato felicemente. – Ну, висельник, отвечай, за что тебя? - Well, hangman, answer me, what are you in for? - Ebbene, boia, rispondimi: cosa ti aspetta?

Он говорил совершенно без акцента, его произношение ничем не отличалось от выговора Артема или Сухого. Parlava senza alcun accento, la sua pronuncia non era diversa da quella di Artem o Sukhoi. Это было очень странно – слышать чистую русскую речь от такого необычного создания. It was very strange to hear pure Russian speech from such an unusual creature. Артем не мог отделаться от ощущения, что это какой-то фарс и узкоглазый просто открывает рот, а говорит за него бородатый мужик или мужчина в кожанке. Ad Artem non sfuggì la sensazione che si trattasse di una farsa e che l'uomo dagli occhi stretti stesse solo aprendo la bocca e che un uomo barbuto o con una giacca di pelle stesse parlando per lui.

– Офицера их… застрелил, – нехотя признался он. - An officer of theirs...shot," he admitted reluctantly. - Un loro ufficiale... ha sparato", ammise con riluttanza.

– Вот это ты молодец! - That's what you're doing! Это по-нашенски! That's our way! Questo è il nostro modo di fare! Так их! Get 'em! – восторженно одобрил скуластый, и здоровый темнокожий парень, сидевший впереди, обернулся на Артема и уважительно приподнял брови. - The cheekbone man enthusiastically approved, and the big dark-skinned guy sitting in front turned to Artem and raised his eyebrows respectfully. Артему подумалось, что уж этот-то точно коверкает слова. Artem thought that this one was definitely twisting words. Artem pensò che questo stava decisamente distorcendo le parole.

– Значит, мы не зря устроили такой бардак, – широко улыбнулся он и тоже безупречно произнес, так что Артем вконец запутался и не знал уже, что думать. - So we didn't make such a mess for nothing," he smiled broadly and said it flawlessly, too, so that Artem was completely confused and didn't know what to think. - Quindi non abbiamo fatto tutto questo casino per niente", sorrise ampiamente e lo disse in modo impeccabile, tanto che Artem era completamente confuso e non sapeva cosa pensare.

– Как звать-то, герой? - What's your name, hero? – глянул на него кожаный красавец, и Артем представился. - The leathery handsome man looked at him, and Artem introduced himself.

– Я – товарищ Русаков. - I am Comrade Rusakov. Это вот – товарищ Банзай, – указал кожаный на узкоглазого. – Это товарищ Максим, – темнокожий опять осклабился, – а это товарищ Федор. - This is Comrade Maxim," the dark-skinned man grinned again, "and this is Comrade Fyodor.

До собаки дело дошло в последнюю очередь. Артем ничуть не удивился бы, если бы ее тоже представили «товарищем». Artem wouldn't be the least bit surprised if she was introduced as a "comrade" as well. Но собака звалась просто Карацюпа. But the dog's name was just Karatsyupa. Артем по очереди пожал сильную сухую руку товарища Русакова, узкую крепкую ладонь товарища Банзая, черную лопату товарища Максима и мясистую кисть товарища Федора, честно стараясь запомнить все эти имена, особенно труднопроизносимое «Карацюпа». Впрочем, вскоре выяснилось, что называли они все друг друга не совсем так. However, it soon became clear that they didn't all call each other exactly that. Tuttavia, è apparso subito chiaro che non tutti si chiamavano esattamente così. К главному обращались «товарищ комиссар», темнокожего называли через раз то Максимкой, то Лумумбой, узкоглазого просто – Банзаем, а бородатого в ушанке – дядей Федором. The chief was addressed as "Comrade Commissar", the dark-skinned man was called Maksimka or Lumumba, the narrow-eyed man was simply called Banzai, and the bearded man in the earflap was called Uncle Fyodor.

– Добро пожаловать в Первую интернациональную красную боевую имени товарища Эрнесто Че Гевары бригаду Московского метрополитена! - Welcome to the First International Red Combat Brigade of the Moscow Metro named after Comrade Ernesto Che Guevara! - Benvenuti nella Prima Brigata Rossa Internazionale di Combattimento della Metropolitana di Mosca intitolata al compagno Ernesto Che Guevara! – торжественно заключил товарищ Русаков. - ha concluso solennemente il compagno Rusakov.

Артем поблагодарил его и примолк, озираясь по сторонам. Название было очень длинным, конец его вообще слипся во что-то невнятное – красный цвет на Артема с некоторых пор действовал, как на быка, а слово «бригада» вызывало неприятные ассоциации с Женькиными рассказами о бандитском беспределе где-то на Шаболовской. The name was very long, the end of it was stuck into something inarticulate - the red color had been acting like a bull on Artem since some time, and the word "brigade" evoked unpleasant associations with Zhenka's stories about gangster lawlessness somewhere on Shabolovskaya. Il nome era molto lungo, e la sua parte finale si incastrava in qualcosa di inarticolato: il colore rosso si comportava come un toro con Artem da un po' di tempo, e la parola "brigata" evocava spiacevoli associazioni con le storie di Zhenka sull'illegalità dei gangster da qualche parte sulla Shabolovskaya. Больше всего его интриговала физиономия на трепещущем на ветру полотне, и он застенчиво поинтересовался:

– А это кто у вас на флаге? – в самый последний момент чуть не ляпнув «на тряпочке». - at the very last moment almost saying "on the rag." - all'ultimo momento, quasi a dire "a pezzi".

– А это, брат, и есть Че Гевара, – объяснил ему Банзай. - And this, brother, is Che Guevara," Banzai explained to him.

– Какая чегевара? - What Chegewara? – не понял Артем, но по налившимся кровью глазам товарища Русакова и издевательской усмешке Максимки сообразил, что сглупил. - Artem didn't understand, but he realized from the bloodshot eyes of Rusakov and Maximka's mocking grin that he had been foolish.

– Товарищ. - Comrade. Эрнесто. Ernesto. Че. Che. Гевара, – раздельно отчеканил комиссар. Guevara," the commissioner said in a separate voice. – Великий. - Great. Кубинский. Cuban. Революционер. Revolutionary.

Сейчас все прозвучало намного разборчивей, и хотя понятнее не стало, Артем предпочел восторженно округлить глаза и промолчать. Now everything sounded much clearer, and although it didn't become clearer, Artem preferred to round his eyes enthusiastically and keep silent. В конце концов, эти люди спасли ему жизнь, и злить их сейчас своей безграмотностью было бы невежливо. After all, these people had saved his life, and to anger them now with his illiteracy would be rude.

Ребра туннельных спаек мелькали фантастически быстро, за время разговора они уже успели промчаться мимо одной полупустой станции и остановились в полутьме туннеля позади нее. The ribs of the tunnel comms were flashing fantastically fast, and in the time they had been talking they had already managed to rush past one half-empty station and stopped in the semi-darkness of the tunnel behind it. Тут в сторону уходил тупиковый отросток. There was a dead-end branch off to the side.

– Посмотрим, решится ли фашистская гадина нас преследовать, – произнес товарищ Русаков. - Let's see if the fascist scum will dare to pursue us," said Comrade Rusakov. - Vediamo se la feccia fascista oserà inseguirci", disse il compagno Rusakov.

Теперь надо было перешептываться очень тихо, потому что товарищ Русаков и Карацюпа внимательно прислушивались к звукам, доносящимся из глубины. Now it was necessary to whisper very quietly, because Comrade Rusakov and Karatsyupa were listening attentively to the sounds coming from the depths. Ora era necessario sussurrare a bassa voce, perché il compagno Rusakov e Karatsyupa stavano ascoltando attentamente i suoni provenienti dalle profondità.

– Почему вы это сделали?.. - Why did you do it? - Perché l'hai fatto? Меня… отбили? I was... beaten back? Sono stato... respinto? – пытаясь подобрать правильное слово, спросил Артем. - Trying to find the right word, Artem asked. - Cercando di trovare la parola giusta, Artem chiese.

– Плановая вылазка. - Scheduled outing. - Uscita programmata. Поступила информация, – загадочно улыбаясь, объяснил Банзай. Information has come in," Banzai explained, smiling enigmatically. Sono arrivate informazioni", ha spiegato Banzai, sorridendo enigmaticamente.

– Обо мне? - About me? – с надеждой спросил Артем, которому после слов Хана о его особой миссии хотелось верить в собственную исключительность. - Artem asked hopefully, who, after Han's words about his special mission, wanted to believe in his own exceptionalism.

– Нет, вообще, – Банзай сделал рукой неопределенный жест, – что планируются зверства. - No, in general," Banzai made an uncertain gesture with his hand, "that atrocities were being planned. - No, in generale", Banzai fa un gesto incerto con la mano, "che si stanno pianificando atrocità. Товарищ комиссар решил: предотвратить. Comrade Commissar decided: prevent. Il compagno commissario ha deciso: prevenire. Кроме того, у нас задача такая – трепать этих сволочей постоянно. Besides, it's our job to harass these bastards all the time. Inoltre, il nostro lavoro è quello di coccolare questi bastardi per tutto il tempo.

– У них с этой стороны заграждений нет, даже фонаря сильного, только заставы простые с кострами, – добавил Максимка. - They have no barriers on this side, not even a strong lantern, only simple outposts with fires," added Maximka. - Non hanno barriere da questa parte, nemmeno una lanterna forte, solo semplici avamposti con fuochi", ha aggiunto Maximka. – Ну, мы прямо по ним и проехались. - Well, we drove right over them. Жалко, пришлось пулемет использовать. Too bad we had to use the machine gun. Peccato che abbiamo dovuto usare la mitragliatrice. А потом – шашку дымовую, сами в противогазы, тебя сняли вот, эсэсовца этого доморощенного – революционным трибуналом, и обратно. And then - a smoke bomb, they put on gas masks, you were taken off, this home-grown SS man - by the revolutionary tribunal, and back again. E poi - una bomba fumogena, hanno messo le maschere antigas, ti hanno tolto, questo SS cresciuto in casa - dal tribunale rivoluzionario, e poi di nuovo.

Дядя Федор, молчавший и покуривавший из кулака какую-то дрянь, от дыма которой начинали слезиться глаза, вдруг проникся: Uncle Fyodor, who had been silent and smoking from his fist some kind of rubbish, the smoke of which made his eyes water, suddenly got into it: Lo zio Fëdor, che era rimasto in silenzio a fumare dal suo pugno un po' di spazzatura il cui fumo gli faceva lacrimare gli occhi, si mise improvvisamente al lavoro:

– Да, малой, хорошо они тебя оприходовали. - Yeah, baby, they got you good. - Sì, ragazzo, ti hanno preso bene. Хочешь спиртяшки? Do you want some booze? – и, достав из стоявшего на полу железного ящика полупустую бутыль с мутной жижей, взболтал ее и протянул Артему. - and, taking a half-empty bottle of murky sludge from an iron box on the floor, shook it up and handed it to Artem.

Тому понадобилось немало храбрости, чтобы сделать глоток. It took quite a bit of courage for Tom to take a sip. Внутри словно прошлись наждаком, но тиски, в которых он был зажат последние сутки, немного ослабли. It was like sandpaper inside, but the vise he'd been in for the last twenty-four hours had loosened a little.

– Так вы… красные? - So you're... red? – осторожно спросил он. - He asked cautiously.

– Мы, брат, коммунисты! Революционеры! – сказал гордо Банзай. - Banzai said proudly.

– С Красной Линии? - From the Red Line? – гнул свое Артем. - Artem bent his mind.

– Нет, сами по себе, – как-то неуверенно ответил тот и поспешил добавить: – Это тебе товарищ комиссар объяснит, он у нас по части идеологии. - No, on their own," he answered uncertainly and hastened to add: "Comrade Commissar will explain it to you, he is our ideologist. - No, da soli", rispose incerto, e si affrettò ad aggiungere: "Il compagno commissario ve lo spiegherà, è il nostro ideologo.

Товарищ Русаков, вернувшийся спустя некоторое время, сообщил: Comrade Rusakov, who returned some time later, reported:

– Все тихо, – его красивое мужественное лицо излучало спокойствие. - All is quiet," his handsome, manly face radiated calm. - Tutto è tranquillo", il suo bel viso maschile irradiava calma. – Можем устроить привал. - We can make a break for it.

Костер развести было не из чего. There was nothing to make a fire with. Non c'era nulla con cui accendere il fuoco. Маленький чайник повесили над спиртовкой, поровну разделили кусок холодного свиного окорока. A small kettle was hung over the matchstick, and a piece of cold pork ham was equally divided. Un piccolo bollitore fu appeso sopra la lampada a spirito e un pezzo di prosciutto di maiale freddo fu equamente diviso. Питались революционеры подозрительно хорошо. The revolutionaries ate suspiciously well. I rivoluzionari mangiavano in modo sospetto.

– Нет, товарищ Артем, мы не с Красной Линии, – твердо заявил товарищ Русаков, когда Банзай передал ему Артемов вопрос. – Товарищ Москвин занял сталинскую позицию, отказавшись от всеметрополитенной революции, официально открестившись от Интерстанционала и прекратив поддерживать революционную деятельность. - Il compagno Moskvin assunse una posizione stalinista, rinunciando alla rivoluzione tutta metropolitana, dissociandosi ufficialmente dall'Internazionale e cessando di sostenere l'attività rivoluzionaria. Он ренегат и соглашатель. He's a renegade and a conformist. Мы же с товарищами придерживаемся скорее троцкистской линии. My comrades and I stick more to the Trotskyist line. Io e i miei compagni ci atteniamo maggiormente alla linea trotskista. Можно еще провести параллель с Кастро и Че Геварой. Поэтому он на нашем боевом знамени, – и он широким жестом указал на уныло повисший лоскут. Ecco perché è sul nostro stendardo di battaglia", e indicò con un ampio gesto il lembo drappeggiato. – Мы остались верны революционной идее, в отличие от коллаборациониста товарища Москвина. - We remained faithful to the revolutionary idea, unlike the collaborationist Comrade Moskvin. Мы с товарищами осуждаем его линию. My comrades and I condemn his line. Io e i miei compagni condanniamo la sua linea.

– Ага, а кто тебе горючее дает? - Sì, e chi ti dà il carburante? – некстати ввернул дядя Федор, попыхивая самокруткой. - Disse lo zio Fëdor, fumando una sigaretta.

Товарищ Русаков вспыхнул и уничтожающе посмотрел на дядю Федора. Comrade Rusakov flared up and looked at Uncle Fyodor in a destructive manner. Il compagno Rusakov si alzò di scatto e guardò lo zio Fëdor con uno sguardo annichilente. Тот только ехидно хмыкнул и затянулся поглубже. Lui si limitò a ridacchiare e a fare un profondo tiro.

Артем мало что понял из объяснения комиссара, кроме главного: с теми красными, что намеревались намотать кишки Михаила Порфирьевича на палку и заодно расстрелять его самого, эти имели мало общего. Artem understood little of the commissar's explanation, except the main thing: these Reds had little in common with those Reds who intended to wrap Mikhail Porfirievich's intestines around a stick and shoot him at the same time. Artem capì poco della spiegazione del commissario, tranne la cosa principale: avevano poco in comune con quei rossi che intendevano avvolgere le viscere di Mikhail Porfirievich intorno a un bastone e sparargli allo stesso tempo. Это его успокоило и, желая произвести хорошее впечатление, он блеснул:

– Сталин – это тот, что в Мавзолее, да? - Stalin è quello nel mausoleo, giusto?

На этот раз он точно переборщил. Questa volta ha decisamente esagerato. Гневная судорога исказила красивое мужественное лицо товарища Русакова, Банзай вовсе отвернулся, и даже дядя Федор нахмурился.

– Нет, нет, это же Ленин в Мавзолее! – поспешил поправиться Артем.

Суровые морщины на высоком лбу товарища Русакова разгладились, и он только сказал строго:

– Над вами еще работать и работать, товарищ Артем! - You are still a work in progress, comrade Artem! - Sei ancora un lavoro in corso, compagno Artem!

Артему очень не хотелось, чтобы товарищ Русаков над ним работал, но он сдержался и ничего не ответил. Artem non voleva davvero che il compagno Rusakov lavorasse su di lui, ma si trattenne e non disse nulla. В политике он действительно смыслил не много, но она начинала его интересовать, поэтому, подождав, пока буря минует, он отважился: Non sapeva molto di politica, ma la cosa cominciava a interessarlo, così, dopo aver aspettato che la tempesta passasse, si avventurò fuori:

– А почему вы против фашистов? То есть я тоже против, но вы же революционеры, и…

– А это им, гадам, за Испанию, Эрнста Тельмана и вторую мировую! - E questo per la Spagna, Ernst Telman e la Seconda Guerra Mondiale! – свирепо сжав зубы, процедил товарищ Русаков, и хотя Артем опять ничего не понял, еще раз показывать свое невежество он остерегся. - Fiercely clenched his teeth, snarled Comrade Rusakov, and although Artem again did not understand anything, he was wary of showing his ignorance again. - Il compagno Rusakov sibilò a denti stretti e, anche se Artem non capì nulla, si guardò bene dal mostrare di nuovo la sua ignoranza.

Разлили по кружкам кипяток, и все оживились. Versarono l'acqua bollente nelle tazze e tutti si animarono. Банзай принялся изводить бородатого какими-то дурацкими расспросами, явно чтобы позлить, а Максимка, подсев поближе к товарищу Русакову, негромко спросил у него: Banzai cominciò a tormentare l'uomo barbuto con alcune domande stupide, evidentemente per infastidirlo, e Maximka, seduto più vicino a Rusakov, gli chiese dolcemente:

– А вот скажите, товарищ комиссар, что марксизм-ленинизм говорит о безголовых мутантах? - But tell me, Comrade Commissar, what does Marxism-Leninism say about headless mutants? - Ma mi dica, compagno commissario, cosa dice il marxismo-leninismo sui mutanti senza testa? Меня это давно уже беспокоит. It's been bothering me for a long time. Я хочу быть идеологически крепок, а тут у меня пробел выходит, – его ослепительно-белые зубы блеснули в виноватой улыбке. Voglio essere ideologicamente forte, e qui ho un vuoto", i suoi denti bianchi abbaglianti brillano in un sorriso colpevole.

– Понимаешь, товарищ Максим, – не сразу ответил комиссар, – это, брат, дело не простое, – и крепко задумался. - You see, Comrade Maxim," the commissar did not answer at once, "this, brother, is not a simple matter," and he thought hard. - Vede, compagno Maxim", non rispose subito il commissario, "questa, fratello, non è una questione semplice", e rifletté a lungo.

Артему тоже было интересно, что мутанты собой представляют с политической точки зрения, да и вообще, существуют ли они на самом деле. Artem si chiedeva anche cosa fossero i mutanti da un punto di vista politico e, in generale, se esistessero davvero. Но товарищ Русаков молчал, и мысли Артема соскользнули обратно на ту колею, из которой не могли выбраться все последние дни. But Comrade Rusakov was silent, and Artem's thoughts slipped back into the rut they had been unable to get out of for the past few days. Ma il compagno Rusakov taceva e i pensieri di Artem scivolarono di nuovo nel solco da cui non erano riusciti a uscire negli ultimi giorni. Ему надо в Полис. He needs to go to Polis. Чудом ему удалось спастись, ему дали еще один шанс, и, может, этот был последним. Miraculously he was saved, given another chance, and maybe this one was his last. Все тело болело, дышалось тяжело, слишком глубокие вдохи срывались в кашель, а один глаз по-прежнему никак не получалось открыть. My whole body ached, my breathing was labored, too deep breaths turned into coughs, and I still couldn't get one eye open. Так хотелось сейчас остаться с этими людьми! So wanted to stay with these people now! С ними он чувствовал себя намного спокойней и уверенней, и сгустившаяся вокруг тьма незнакомого туннеля совсем не угнетала – о ней просто не было времени и желания думать. He felt much calmer and more confident with them, and the darkness of the unfamiliar tunnel did not depress him at all - there was simply no time or desire to think about it. Con loro si sentiva molto più calmo e sicuro, e l'oscurità del tunnel sconosciuto non lo deprimeva affatto: semplicemente non aveva tempo né voglia di pensarci. Шорохи и скрипы, летевшие из черных недр, больше не пугали, не настораживали, и он мечтал, чтобы эта передышка длилась вечно: так сладко было переживать заново свое спасение. The rustles and creaks that flew from the black depths no longer frightened or alarmed him, and he wished that this respite would last forever: it was so sweet to relive his salvation. I fruscii e gli scricchiolii che provenivano dalle nere profondità non lo spaventavano né lo allarmavano più, e desiderava che questa tregua durasse per sempre: era così dolce rivivere la propria salvezza. Хотя смерть лязгнула железными зубами над самым ухом, не дотянувшись до Артема лишь чуть-чуть, липкий, мешающий думать, парализующий тело страх, овладевший им перед экзекуцией, уже испарился, улетучился, не оставив и следа, и последние остатки его, затаившиеся под сердцем и в животе, были выжжены адским самогоном бородатого товарища Федора. Although death clashed its iron teeth above his ear, not reaching Artem only a little, the sticky, interfering with thinking, paralyzing body fear that had possessed him before the execution had already evaporated, vanished without leaving a trace, and the last remnants of it, lurking under his heart and in his stomach, were scorched by the infernal moonshine of his bearded comrade Fyodor. Anche se la morte batteva i suoi denti di ferro sopra l'orecchio, non raggiungendo Artem se non in minima parte, la paura appiccicosa, interferente con il pensiero, paralizzante per il corpo, che lo aveva posseduto prima dell'esecuzione, era già evaporata, svanita senza lasciare traccia, e gli ultimi resti di essa, che si annidavano sotto il cuore e nello stomaco, erano stati bruciati dalla luce lunare infernale del barbuto compagno di Fedor. А сам Федор, и бесшабашный Банзай, и серьезный кожаный комиссар, и огромный Максим-Лумумба – с ними было так легко, как не было ему уже с тех пор, как вышел он сто лет назад с ВДНХ. And Fedor himself, and the reckless Banzai, and the serious leather commissioner, and the huge Maxim-Lumumba - it was as easy with them as it had not been for him since he came out of VDNKh a hundred years ago. E Fedor stesso, e lo spericolato Banzai, e il serio commissario di cuoio, e l'enorme Maxim-Lumba - con loro era facile come non lo era stato per lui da quando era uscito dalla VDNKh cento anni fa. У него не осталось больше ничего из прежнего его имущества. He had nothing more of his former possessions left. Non aveva più nulla di ciò che possedeva prima. Чудесный новенький автомат, почти пять рожков патронов, паспорт, еда, чай, два фонаря – все пропало. A wonderful new automatic rifle, almost five horns of ammunition, a passport, food, tea, two flashlights - all gone. Все осталось у фашистов. The Nazis have everything. Только куртка, штаны да закрученная гильза в кармане, палач положил: «Может, еще пригодится». Only a jacket, pants and a twisted shell casing in his pocket, the executioner put: "It might come in handy." Как теперь быть? What do we do now? Остаться бы здесь, с бойцами Интернациональной, пусть даже красной, бригады имени… имени… неважно. To stay here, with the fighters of the International, albeit red, brigade of the name... name... whatever. Restare qui, con i combattenti della brigata internazionale, anche se rossa, di nome... nome... come si chiama. Жить их жизнью и забыть свою… Living their life and forgetting your own..... Vivere la loro vita e dimenticare la propria.....

Нет. Нельзя. You can't. Нельзя останавливаться ни на минуту, нельзя отдыхать. You can't stop for a minute, you can't rest. У него нет права. He doesn't have the right. Это больше не его жизнь, его судьба принадлежит другим с тех самых пор, как он согласился на предложение Хантера. This is no longer his life, his destiny belongs to others ever since he agreed to Hunter's proposal. Сейчас уже поздно. It's too late for that now. Надо идти. Gotta go. Другого выхода нет. There's no other way out.

Он долго сидел молча, стараясь не думать ни о чем, но угрюмая решимость зрела в нем с каждой секундой, не в сознании даже, а в изможденных мышцах, в растянутых и ноющих жилах, словно мягкую игрушку, из которой выпотрошили все опилки и превратили в бесформенную тряпку, кто-то надел на жесткий металлический каркас. He sat silent for a long time, trying not to think about anything, but a sullen determination was maturing in him with every passing second, not even in his consciousness, but in his weary muscles, in his stretched and aching veins, as if he were a soft toy that had been gutted of all sawdust and turned into a shapeless rag, someone had put on a rigid metal frame. Rimase a lungo in silenzio, cercando di non pensare a nulla, ma un'arcigna determinazione stava maturando in lui a ogni secondo, nemmeno nella sua coscienza, ma nei suoi muscoli stanchi, nelle sue vene tese e doloranti, come se fosse un giocattolo morbido, da cui tutta la segatura era stata sventrata e trasformata in uno straccio informe, che qualcuno aveva messo su una rigida struttura metallica. Это был уже не совсем он, его прежняя личность разлетелась вместе с опилками, подхваченными туннельным сквозняком, распалась на частицы, и теперь в его оболочке поселился кто-то другой, кто просто не желал слышать отчаянной мольбы кровоточащего измученного тела, кто кованым каблуком давил в зародыше желание сдаться, остаться, отдохнуть, бездействовать раньше, чем оно успевало принять завершенную, осознанную форму. It was not quite him anymore, his former personality had shattered with the sawdust picked up by the tunnel draught, disintegrated into particles, and now his shell was inhabited by someone else who simply did not want to hear the desperate plea of the bleeding, tormented body, who nipped in the bud the desire to give up, to stay, to rest, to inactivity before it could take a completed, conscious form. Non era più lui, la sua precedente personalità si era frantumata con la segatura raccolta dalla corrente d'aria del tunnel, si era disintegrata in particelle, e ora il suo guscio era abitato da qualcun altro che semplicemente non voleva ascoltare il disperato appello del corpo sanguinante e tormentato, che stroncava sul nascere il desiderio di arrendersi, di restare, di riposare, di inattività prima che potesse prendere una forma compiuta e consapevole. Этот другой принимал решения на уровне инстинктов, мышечных рефлексов, спинного мозга, они миновали сознание, в котором сейчас воцарилась тишина и пустота, и бесконечный внутренний диалог оборвался на полуслове. Quest'altro prendeva decisioni a livello di istinti, riflessi muscolari, midollo spinale, passavano la coscienza, che ora era silenziosa e vuota, e l'interminabile dialogo interno veniva interrotto a mezza parola.

Внутри Артема словно распрямилась скрученная пружина. It was as if a twisted spring had straightened inside Artem. Era come se una molla contorta si fosse raddrizzata dentro Artem. Он деревянным неловким движением поднялся на ноги, и комиссар удивленно взглянул на него, а Максим даже опустил руку на автомат. He rose to his feet with a wooden, awkward movement, and the commissar looked at him in surprise, and Maxim even dropped his hand to his automatic. Si alzò in piedi con un movimento legnoso e goffo, il commissario lo guardò sorpreso e Maxim lasciò cadere la mano sulla sua automatica.

– Товарищ комиссар, можно вас… поговорить, – лишенным интонаций голосом попросил Артем.

Тут встревоженно обернулся и Банзай, отвлекшись, наконец, от несчастного дяди Федора. Here anxiously turned around and Banzai, distracted at last from the unfortunate Uncle Fyodor.

– Говорите прямо, товарищ Артем, у меня нет секретов от моих бойцов, – осторожно отозвался комиссар.

– Понимаете… Я вам очень всем благодарен за то, что вы меня спасли. - You see... I am very grateful to you all for saving me. Но мне нечем вам отплатить. But I can't repay you. Я очень хочу с вами остаться. I really want to stay with you. Но я не могу. But I can't. Я должен идти дальше. I have to keep going. Мне… надо. I... need to.

Комиссар ничего не отвечал. The commissioner answered nothing.

– А куда тебе надо-то? - Where do you want to go? – вмешался неожиданно дядя Федор. - Uncle Fyodor suddenly intervened.

Артем сжал губы и уставился в пол. Artem pressed his lips together and stared at the floor. Повисло неловкое молчание. There was an awkward silence. Ему показалось, что сейчас они смотрят на него напряженно и подозрительно, пытаясь разгадать его намерения. It seemed to him that they were now looking at him tensely and suspiciously, trying to figure out his intentions. Gli sembrò che ora lo guardassero con tensione e sospetto, cercando di capire le sue intenzioni. Шпион? A spy? Una spia? Предатель? A traitor? Un traditore? Почему скрытничает? Why is he hiding? Perché si nasconde?

– Ну, не хочешь, не говори, – примирительно сказал дядя Федор. - Well, if you don't want to, don't say so," said Uncle Fyodor conciliatingly.

– В Полис, – не выдержал Артем. - To Polis, - Artem could not stand it. Не мог он рисковать из-за дурацкой конспирации доверием и расположением таких людей.

– Что, дело есть какое? - What, you got a case? – осведомился бородатый с невинным видом. - The bearded man asked with an innocent look.

Артем молча кивнул. Artem nodded silently.

– Срочное? - Urgent? – продолжал выведывать тот. - He continued to probe.

Артем кивнул еще раз. Artem nodded once more.

– Ну, смотри, парень, мы держать тебя не станем. - Well, look, kid, we're not gonna hold you. - Beh, senti, ragazzo, non ti tratterremo. Не хочешь про свое дело сказать ничего, бог с тобой. You don't want to say anything about your business, that's fine. Но не можем же мы тебя посреди туннеля бросить! But we can't leave you in the middle of a tunnel! Не можем ведь, ребята? We can't, can we, guys? – обернулся он к остальным. - He turned to the others.

Банзай решительно помотал головой, Максимка тут же убрал руки со ствола и тоже подтвердил, что никак не может. Тут вступил товарищ Русаков. Here Comrade Rusakov stepped in.

– Готовы ли вы, товарищ Артем, перед лицом бойцов нашей бригады, спасших вам жизнь, поклясться, что не планируете своим заданием нанести ущерб делу революции? - Are you ready, Comrade Artem, in the face of the men of our brigade who saved your life, to swear that you do not plan to harm the cause of the revolution with your mission? - Sei pronto, compagno Artem, di fronte agli uomini della nostra brigata che ti hanno salvato la vita, a giurare che non intendi danneggiare la causa della rivoluzione con la tua missione? – сурово спросил он. - He asked sternly.

– Клянусь, – с готовностью ответил Артем. - I swear," Artem answered readily. Делу революции он никакого вреда причинять не собирался, были дела и поважнее. Non aveva intenzione di danneggiare la causa della rivoluzione, c'erano cose più importanti da fare.

Товарищ Русаков долго и внимательно всматривался ему в глаза и, наконец, вынес вердикт:

– Товарищи бойцы! - Comrade fighters! Лично я верю товарищу Артему. Personally, I believe comrade Artem. Прошу голосовать за то, чтобы помочь ему добраться до Полиса.

Дядя Федор первым поднял руку, и Артем подумал, что это именно он, наверное, и вынул его из петли. Lo zio Fyodor fu il primo ad alzare la mano e Artem pensò che doveva essere stato lui a toglierlo dal cappio. Потом проголосовал Максим, а Банзай просто кивнул. Then Maxim voted, and Banzai just nodded. Poi Maxim votò e Banzai si limitò ad annuire.

– Видите ли, товарищ Артем, здесь недалеко есть неизвестный широким народным массам перегон, который соединяет Замоскворецкую ветку и Красную Линию, – сказал командир. - You see, Comrade Artem, there is an unknown to the masses of people here, which connects the Zamoskvoretskaya branch and the Red Line, - said the commander. – Мы можем переправить вас… - We can ferry you...

Закончить он не успел, потому что Карацюпа, лежавший до этого спокойно у его ног, вдруг вскочил и оглушительно залаял. Товарищ Русаков молниеносным движением выхватил из кобуры лоснящийся ТТ. Comrade Rusakov snatched the glossy TT from its holster with a lightning-fast movement. Il compagno Rusakov estrasse la TT lucida dalla fondina con un movimento fulmineo. За остальными Артем просто не успевал уследить: Банзай уже дергал за шнур, заводя двигатель, Максим занял позицию сзади, а дядя Федор достал из того же железного ящика, в котором хранился его самогон, бутылку с торчащим из крышки фитилем. Artem had no time to keep track of the others: Banzai was already pulling the cord, starting the engine, Maxim took a position behind him, and Uncle Fedor took a bottle with a wick sticking out of the cap from the same iron box where he kept his moonshine.

Туннель в этом месте нырял вниз, так что видимость была очень плохая, но собака продолжала надрываться, и Артему передалось общее тревожное ощущение. The tunnel dipped downward at this point, so visibility was very poor, but the dog continued to yelp, and Artem got a general feeling of unease.

– Дайте мне тоже автомат, – попросил он шепотом. - Give me a machine gun too," he asked in a whisper. - Datemi anche una mitragliatrice", chiese in un sussurro.

Недалеко вспыхнул и погас довольно мощный фонарь, потом послышался чей-то лающий голос, отдающий короткие команды. A fairly powerful flashlight flashed on and off not far away, then someone's barking voice was heard giving short commands. Una lanterna piuttosto potente lampeggiò e si spense poco lontano, poi si udì una voce che abbaiava e dava brevi comandi. Застучали по шпалам тяжелые сапоги, кто-то приглушенно чертыхнулся, и снова все затихло. Heavy boots clattered on the sleepers, someone made a muffled grunt, and then it was quiet again. Gli scarponi pesanti si infrangono sulle traversine, qualcuno emette un grugnito soffocato e tutto torna a tacere. Карацюпа, которому комиссар зажал было пасть рукой, высвободился и снова зашелся в лае. Karatsyupa, whose mouth the commissar had clamped with his hand, broke free and barked again. Karatsyupa, a cui il commissario aveva tappato la bocca con la mano, si liberò e abbaiò di nuovo.

– Не заводится, – сдавленно пробормотал Банзай, – надо толкать! - It won't start," mumbled Banzai, "you have to push it! - Non parte", borbottò Banzai, "bisogna spingerlo!

Артем первым слез с дрезины, за ним соскочил бородатый, потом Максим, и они тяжело, упираясь ребрами подошв в скользкие шпалы, сдвинули махину с места. Artem was the first to get off the train, the bearded man jumped off after him, then Maxim, and they pushed the machine down, pressing their ribs against the slippery sleepers. Artem fu il primo a scendere, seguito dall'uomo barbuto, poi da Maxim, e spinsero la macchina verso il basso, premendo le costole delle loro suole contro le traversine scivolose. Она разгонялась слишком медленно, и, когда пробудившийся наконец двигатель, начал издавать похожие на кашель звуки, сапоги гремели уже совсем рядом. Accelerava troppo lentamente e quando il motore, che finalmente si era svegliato, cominciò a tossire, gli stivali sferragliavano molto vicino.

– Огонь! - Fire! – скомандовали из темноты, и узкое пространство туннеля наполнилось звуком. - un comando dall'oscurità e lo stretto tunnel si riempì di suoni. Грохотало сразу не меньше четырех стволов, пули беспорядочно били вокруг, рикошетили, высекая искры, со звоном ударяясь о трубы. No less than four barrels rumbled at once, bullets thumped randomly around, ricocheting, throwing sparks, hitting the chimneys with a clang. Non meno di quattro barili rimbombavano contemporaneamente, i proiettili rimbalzavano a caso, rimbalzavano, sprizzavano scintille, colpivano i camini con un fragore.

Артем подумал, что отсюда им уже не выбраться, но Максим, выпрямившись в полный рост и держа пулемет в руках, дал длинную очередь, и автоматы замолчали. Artem thought that they would never get out of here, but Maxim, standing up to his full height and holding a machine gun in his hands, gave a long line, and the machine guns fell silent. Artem pensava che non sarebbero mai usciti da qui, ma Maxim, alzandosi in piedi a tutta altezza e tenendo una mitragliatrice in mano, fece un lungo verso e le mitragliatrici tacquero. Тут дрезина пошла легче, и под конец за ней пришлось уже бежать, чтобы успеть запрыгнуть на платформу. Here the train went easier, and in the end I had to run after it to jump on the platform. Qui il treno è diventato più facile e verso la fine ho dovuto rincorrerlo per saltare sulla piattaforma.

– Уходят! - They're leaving! Вперед! Let's go! – закричали сзади, и автоматы позади них застрочили с утроенной силой, но большинство пуль уходило в стены и потолок туннеля. - They shouted from behind them, and the machine guns behind them began firing with triple the force, but most of the bullets went into the walls and ceiling of the tunnel. - Hanno gridato da dietro di loro e le mitragliatrici dietro di loro hanno iniziato a sparare con il triplo della forza, ma la maggior parte dei proiettili si è conficcata nelle pareti e nel soffitto del tunnel.

Лихо подпалив окурком зловеще зашипевший фитиль, бородач завернул бутылку в какую-то ветошь и бросил на пути. Через минуту сзади ярко полыхнуло и раздался тот самый хлопок, который Артем уже слышал однажды, стоя с петлей на шее. A moment later there was a bright flame from behind and the same clap that Artem had heard once before, standing with a noose around his neck. Un attimo dopo si udì una fiamma luminosa da dietro e lo stesso applauso che Artem aveva sentito una volta, in piedi con un cappio al collo.

– Еще давай! - Do it again! И дыму! And smoke! – приказал товарищ Русаков. - Comrade Rusakov ordered.

Моторизованная дрезина – это просто чудо, думал Артем, когда преследователи остались далеко позади, пытаясь пробраться сквозь дымовую завесу. A motorized dragster is a miracle, Artem thought as the pursuers stayed far behind, trying to get through the smoke screen. Машина легко летела вперед и, распугивая зевак, промчалась через Новокузнецкую, на которой товарищ Русаков наотрез отказался останавливаться. The car flew easily forward and, scaring away the gawkers, raced through Novokuznetskaya, where Comrade Rusakov flatly refused to stop. L'auto è volata facilmente in avanti e, spaventando i curiosi, ha attraversato la Novokuznetskaya, dove il compagno Rusakov si è rifiutato categoricamente di fermarsi. Они пронеслись мимо так быстро, что Артем даже не успел толком разглядеть станции. Сам он ничего особенного в ней не нашел, разве что очень скупое освещение, хотя народу там было достаточно, но Банзай шепнул ему, что станция эта очень нехорошая и жители на ней тоже странные, и в последний раз, когда они пытались здесь остановиться, потом об этом очень пожалели и еле унесли ноги. He didn't find anything special about it, except that it was very poorly lit, though there were plenty of people there, but Banzai had whispered to him that it was a very bad station, and the people there were strange too, and the last time they had tried to stop there they had regretted it and had barely gotten away. Non ci trovò nulla di particolare, se non che era poco illuminata, anche se c'era molta gente, ma Banzai gli aveva sussurrato che era una pessima stazione e che anche la gente era strana, e che l'ultima volta che avevano provato a fermarsi lì se ne erano pentiti ed erano riusciti a scappare per un pelo.

– Извини, товарищ, не получится теперь тебе помочь, – впервые переходя на «ты», обратился к нему товарищ Русаков. - I'm sorry, comrade, I won't be able to help you now," Comrade Rusakov addressed him for the first time, switching to "you". – Теперь нам сюда долго нельзя возвращаться. - Now we can't come back here for a long time. Мы уходим на нашу запасную базу, на Автозаводскую. Хочешь, присоединяйся к бригаде.

Артему снова пришлось пересилить себя и отказаться от предложения, но теперь это далось ему легче. Artem had to overpower himself again and refuse the offer, but now it came easier to him. Им овладело веселое отчаяние. A cheerful despair took possession of him. Un'allegra disperazione si impadronì di lui. Весь мир был против него, все шло наперекосяк. The whole world was against him, everything was going wrong. Сейчас он удалялся от центра, от заветной цели своего похода, и с каждой секундой эта цель теряла очертания, погружаясь во мрак туннелей, отделявших ее от Артема, утрачивала свою реальность, снова превращаясь во что-то абстрактное и недостижимое. Ora si stava allontanando dal centro, dalla meta prediletta del suo viaggio, e ad ogni secondo questa meta perdeva forma, sprofondando nell'oscurità dei tunnel che la separavano da Artem, perdendo la sua realtà, trasformandosi nuovamente in qualcosa di astratto e irraggiungibile. Однако враждебность мира к нему и к его делу будила в Артеме ответную злобу, которой наливались теперь его мускулы, и упрямую злобу, зажигавшую его потухший взгляд бунтарским огнем, подменявшую собой и страх, и чувство опасности, и разум, и силу. But the hostility of the world to him and his cause awakened in Artem a reciprocal anger, which now poured into his muscles, and a stubborn anger that ignited his extinguished gaze with a rebellious fire, replacing fear, and the sense of danger, and reason, and strength. Ma l'ostilità del mondo verso di lui e verso la sua causa risvegliò in Artem una rabbia reciproca, che ora si riversava nei suoi muscoli, e una rabbia ostinata che illuminava il suo sguardo spento con un fuoco ribelle, sostituendo la paura, il pericolo, la ragione e la forza.

– Нет, – сказал он впервые твердо и спокойно. - No," he said firmly and calmly for the first time. - No", disse per la prima volta con fermezza e calma. – Я должен идти. - I gotta go.

– Тогда мы доедем вместе до Павелецкой и там расстанемся, – помолчав, принял его выбор комиссар. - Poi andremo insieme alla Paveletskaya e ci separeremo lì", accettò il commissario. – Жаль, товарищ Артем. - It's a pity, Comrade Artem. Нам нужны бойцы. We need fighters.

Недалеко от Новокузнецкой туннель раздваивался, и дрезина взяла влево. Not far from Novokuznetskaya the tunnel bifurcated, and the train took a left. Когда Артем спросил, что находится в правом перегоне, ему объяснили, что туда им путь заказан: через несколько сотен метров располагается форпост Ганзы, настоящая крепость. Этот неприметный туннель, оказывается, вел сразу к трем кольцевым станциям: Октябрьской, Добрынинской и Павелецкой. This inconspicuous tunnel, as it turned out, led to three ring stations at once: Oktyabrskaya, Dobryninskaya and Paveletskaya. Рушить этот межлинейник и уничтожать тем самым такой важный транспортный клапан Ганза не собиралась, но использовался он только ганзейскими тайными агентами. The Hanseatic Empire did not intend to destroy this inter-line and thus destroy such an important transportation valve, but it was used only by Hanseatic secret agents. L'Impero anseatico non intendeva distruggere questa linea intermedia e quindi distruggere una valvola di trasporto così importante, ma era utilizzata solo dagli agenti segreti anseatici. Если кто-то чужой пытался приблизиться к форпосту, его уничтожали еще на подступах, не давая даже объясниться. Se un estraneo cercava di avvicinarsi all'avamposto, veniva distrutto al momento dell'avvicinamento, senza nemmeno la possibilità di spiegarsi.

Через некоторое время за этой развилкой показалась и Павелецкая. After a while, Paveletskaya appeared behind this fork. Dopo un po', dietro questa forchetta è comparsa la Paveletskaya. Артем подумал, что правду говорил кто-то из его знакомых на ВДНХ, что когда-то все метро из конца в конец было можно пересечь за час, а ведь он тогда не поверил. Artem pensava che fosse vero quello che aveva detto qualcuno che conosceva alla VDNKh, che una volta l'intera metropolitana da un capo all'altro poteva essere attraversata in un'ora, ma allora non ci aveva creduto. Эх, будь у него такая дрезина… Oh, if he had a train set like this.... Eh, se avesse un set di treni come quello....

Да только не помогла бы и дрезина, мало где можно было проехать вот так просто, с ветерком, может, только по Ганзе и еще по этому вот участку. But it would not have helped even a railroad car, there were few places where it was possible to pass like this, with the wind, maybe only on Hansa and on this section. Ma non sarebbe servito nemmeno con un vagone ferroviario, c'erano pochi posti dove era possibile passare così, con una brezza, forse solo sull'Hansa e su questo tratto.

Нет, незачем было мечтать, в новом мире такого больше быть не могло, в нем каждый шаг давался ценой невероятных усилий и обжигающей боли. No, there was no need to dream, in the new world this could no longer happen, in it every step was given at the cost of incredible effort and burning pain. No, non c'era bisogno di sognare, nel nuovo mondo questo non poteva più accadere, in esso ogni passo era dato a costo di uno sforzo incredibile e di un dolore bruciante. Те времена ушли безвозвратно. Тот волшебный, прекрасный мир умер. That magical, beautiful world is dead. Quel mondo magico e bellissimo è morto. Его больше нет. He's gone. И не стоит скулить по нему всю оставшуюся жизнь. And you don't have to whine about it for the rest of your life. E non dovrete lamentarvi per il resto della vostra vita.

Надо плюнуть на его могилу и больше никогда не оборачиваться назад. We should spit on his grave and never look back again. Dovremmo sputare sulla sua tomba e non voltarci più indietro.