ИВАН ТУРГЕНЕВ "СТИХОТВОРЕНИЯ В ПРОЗЕ"-Деревня Ivan Turgenev "Poems in Prose"-Village.

ДЕРЕВНЯ

Последний день июня месяца; на тысячу верст кругом Россия -- родной край. The last day of the month of June; for a thousand versts around Russia is his native land.

Ровной синевой залито всё небо; одно лишь облачко на нем -- не то плывет, не то тает. The whole sky is filled with even blue; only one cloud on it - either floating or melting. Безветрие, теплынь... воздух -- молоко парное! Calm, warm ... air - fresh milk!

Жаворонки звенят; воркуют зобастые голуби; молча реют ласточки; лошади фыркают и жуют; собаки не лают и стоят, смирно повиливая хвостами. The larks are ringing; goiter doves coo; swallows soar silently; horses snort and chew; dogs do not bark and stand quietly wagging their tails.

И дымком-то пахнет, и травой -- и дегтем маленько -- и маленько кожей. And it smells of smoke, and grass - and a little bit of tar - and a little bit of leather. Конопляники уже вошли в силу и пускают свой тяжелый, но приятный дух. The hemp growers have already entered into force and let out their heavy but pleasant spirit.

Глубокий, но пологий овраг. Deep but gentle ravine. По бокам в несколько рядов головастые, книзу исщепленные ракиты. On the sides in several rows are big-headed, splintered willows from top to bottom. По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь. A stream runs along the ravine; at the bottom of it, small pebbles seem to tremble through light ripples. Вдали, на конце-крае земли и неба -- синеватая черта большой реки. In the distance, at the end-edge of the earth and sky - the bluish line of a large river.

Вдоль оврага -- по одной стороне опрятные амбарчики, клетушки с плотно закрытыми дверями; по другой стороне пять-шесть сосновых изб с тесовыми крышами. Along the ravine - on one side, neat barns, small cells with tightly closed doors; on the other side there are five or six pine huts with plank roofs. Над каждой крышей высокий шест скворечницы; над каждым крылечком вырезной железный крутогривый конек. Above each roof is a tall birdhouse pole; above each porch there is a carved iron steep-mane ridge. Неровные стекла окон отливают цветами радуги. The uneven glass of the windows gleams with rainbow colors. Кувшины с букетами намалеваны на ставнях. Jugs with bouquets are painted on the shutters. Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка; на завалинках кошки свернулись клубочком, насторожив прозрачные ушки; за высокими порогами прохладно темнеют сени. In front of each hut there is a decently working shop; on the heaps the cats curled up into a ball, their transparent ears alert; behind the high rapids the passage darkens coolly.

Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена. I am lying at the very edge of the ravine on a spread blanket; all around are whole heaps of freshly mowed, to the point of exhaustion, fragrant hay. Догадливые хозяева разбросали сено перед избами: пусть еще немного посохнет на припеке, а там и в сарай! The quick-witted owners scattered the hay in front of the huts: let it dry a little more in the sun, and then into the barn! То-то будет спать на нем славно! Something will sleep nicely on it!

Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; белогубый щенок барахтается в спутанных былинках. Curly baby heads protrude from every heap; crested hens are looking for midges and insects in the hay; a white-lipped puppy flounders in tangled blades of grass.

Русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах, в тяжелых сапогах с оторочкой, перекидываются бойкими словами, опершись грудью на отпряженную телегу,-- зубоскалят. Fair-haired guys, in clean, low-belted shirts, in heavy boots with a trim, exchange brisk words, leaning their chests on a harnessed cart - snarling.

Из окна выглядывает круглолицая молодка; смеется не то их словам, не то возне ребят в наваленном сене. A round-faced pullet looks out of the window; laughs either at their words, or at the fuss of the guys in the heaped hay.

Другая молодка сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца... Ведро дрожит и качается на веревке, роняя длинные огнистые капли. Another pullet is dragging a large wet bucket out of the well with strong hands... The bucket trembles and swings on the rope, dropping long fiery drops.

Передо мной стоит старуха-хозяйка в новой клетчатое паневе, в новых котах. In front of me is an old hostess in a new checkered paneva, in new cats.

Крупные дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой худой шеи; седая голова повязана желтым платком с краевыми крапинками; низко навис он над потускневшими глазами. Large puffy beads in three rows twisted around a swarthy, thin neck; a gray-haired head is tied with a yellow scarf with marginal specks; he hung low over his dull eyes.

Но приветливо улыбаются старческие глаза; улыбается всё морщинистое лицо. But the senile eyes smile kindly; smiles all wrinkled face. Чай, седьмой десяток доживает старушка... а и теперь еще видать: красавица была в свое время! Tea, the old woman is living in her seventies ... and now you can still see: there was a beauty in her time!

Растопырив загорелые пальцы правой руки, держит она горшок с холодным неснятым молоком, прямо из погреба; стенки горшка покрыты росинками, точно бисером. Spreading the tanned fingers of her right hand, she holds a pot of cold unskimmed milk, straight from the cellar; the walls of the pot are covered with dewdrops, like beads. На ладони левой руки старушка подносит мне большой ломоть еще теплого хлеба. In the palm of her left hand, the old woman brings me a large slice of still warm bread. "Кушай, мол, на здоровье, заезжий гость!" "Eat, they say, to your health, visiting guest!" Петух вдруг закричал и хлопотливо захлопал крыльями; ему в ответ, не спеша, промычал запертой теленок. The rooster suddenly roared and flapped its wings busily; in response to him, slowly, the locked calf grunted.

-- Ай да овес! - Oh yes, oats! -- слышится голое моего кучера. - the naked of my coachman is heard.

О, довольство, покой, избыток русской вольной деревни! Oh, contentment, peace, abundance of the Russian free countryside! О, тишь и благодать! Oh, peace and grace!

И думается мне: к чему нам тут и крест на куявле Святой Софии в Царь-Граде и всё, чего так добиваемся мы, городские люди? And I think: why do we need a cross on the kuyavle of Hagia Sophia in Tsar-Grad and everything that we city people are striving for?

Февраль, 1878