×

Nous utilisons des cookies pour rendre LingQ meilleur. En visitant le site vous acceptez nos Politique des cookies.


image

Кладбищенские истории, Губы-раз, Зубы-два (1)

Губы-раз, Зубы-два (1)

Губы-раз, Зубы-два

[Кладбищенские истории - Акунин Борис]

Пару лет назад в Москве пропал человек. Без вести. Дело небольшое, у нас в столице, согласно статистике, ежегодно исчезает до трех тысяч граждан обоего пола, но этот был не бомж и не склерозная старушка, а капитан милиции, слушатель криминологического факультета Правоохранительной академии МВД. Анкетные данные такие: Николай Виленинович Чухчев, русский, 1970 года рождения, награжден медалью «За отличие в охране общественного порядка».

Когда Чухчев не явился ночевать в общежитие, чего с ним никогда прежде не бывало, а назавтра без уважительной причины пропустил занятия, в академии забеспокоились. Все-таки офицер милиции. Мало ли что. Собирались объявить в розыск, но в это время начальнику поступила секретная рекомендация Откуда Следует: слушателя Чухчева не искать, шума не поднимать, и домыслов строить тоже не посоветовали. Потому что Государственная Тайна.

Раз Государственная Тайна, делать нечего: исключили капитана из списков, место в общежитии отдали другому офицеру, а вещи личного пользования сложили в чемодан и убрали в кладовку, потому что близких родственников у Чухчева не имелось.

В общем, жил человек — и, как говорится, ушел под воду без всплеска, растворился без осадка. А человек, между прочим, был особенный.

То есть, безусловно, все люди особенные. Со стороны оно, может, и не всегда видно, но это сто процентов. Каждый в глубине души про себя знает, что он совсем не такой, как другие. Николай это тоже сознавал, но в отличие от большинства людей были у него на то кое-какие объективные причины. Возможно, не такие уж объективные, а просто случайность, однако сам он в своей особости не сомневался и младшему лейтенанту Лисичкиной, которая в последнее время ему очень нравилась, говорил: «Я верю в свою Звезду».

Особостъ состояла в том, что Чухчев был Человеком, Который Находит Клады. Правда, пока что клад ему попался всего однажды, но зато в возрасте, когда формируются ориентиры — в четырнадцать лет.

В городишке, где рос Колька, была заброшенная штольня. Во время войны немцы там держали склад, а когда отступали, всё к черту перезаминировали. Нашим потом возиться было лень и незачем — посадили железную дверь, чтоб пацаны не лазили, навесили щит с черепом и надписью «Посторонним вход воспрещен», да и забыли. Сорок лет дверь ржавела-ржавела, а потом как-то утром Колька идет с речки — вдруг видит: замок с петель сам собой свалился, и в щелку видать черную пустоту.

Парень он был любопытный и не робкого десятка. Полез. Думал, может, каску немецкую добудет или, если повезет, рожок от «шмайссера». Те же мины, если их осторожненько вынуть и аккуратненько разобрать, очень могут пригодиться для рыбалки.

По всему следовало Кольке в этой гиблой штольне подорваться, но здесь-то и проявилась его Звезда. Это благодаря ей он не зацепился ногой за усик выпрыгивающей «SMi-35», не наступил на пружину бетоннометаллической «Шток-мине», а вместо этого нашел в полусгнившем снарядном ящике небольшую, так примерно тридцать на сорок, коробку, всю набитую золотыми украшениями. Должно быть, припрятал какой-нибудь полицай до лучших времен, а вернуться за кладом у гада не получилось.

Будь Колька Чухчев умудренней годами и жизненным опытом, он никому бы о своей находке не рассказал, попробовал бы толкнуть золотишко без шума, малыми порциями, но какой с мальчишки спрос? Нахвастал, раззвонил на весь город.

Короче, коробку забрали в милицию, про героического Кольку написали в газете, дали ему похвальную грамоту и вознаграждение, согласно закону: четверть госстоимости по цене золотого лома, 784 рубля с копейками. Он купил себе мопед «Верховина» и чехословацкий спиннинг, а остальное отдал матери.

Такой вот уникальный случай произошел с Чухчевым в подростковом возрасте.

Тогда же определился у него и выбор в плане жизненного пути. Решил Коля, что станет сотрудником правоохранительных органов. Во-первых, пускай и дальше у него всё будет по закону. Во-вторых, милиционеру можно туда, где посторонним вход воспрещен, а клады, как известно, водятся только там, куда абы кого не пускают. Ну а в-третьих, не в шахтеры же идти.

В дальнейшие годы Чухчев существовал вроде бы обыкновенно: служил в армии, учился в милицейской школе, женился-развелся, трудился в паспортном столе, выбился в московскую академию, однако всё это была внешняя жизнь, неглавная. Суть же состояла в том, что Николай глядел в оба. Нужно было не облажаться, когда Звезда выведет его к Настоящему Кладу. И Чухчев верил, что не облажается.

Учиться в академии капитану нравилось. Не только потому, что через нее открывался путь к служебному повышению и даже, может быть, к переводу на постоянную работу в столицу либо ближнее Подмосковье, а потому, что академия располагалась на территории бывшего монастыря, в самой старинной части Москвы. Судя по увлекательной книжке «Подземные клады Белокаменной», земля тут была буквально изрыта тайными ходами и схронами, в которых москвичи прятали свое добро то от татар, то от поляков, то от французов, то от коллег-предшественников капитана Чухчева. Взять хоть этот самый монастырь имени отсекновения головы Иоанна Предтечи. До 1918 года здесь квартировали монахини. Барыни и купчихи ради спасения души дарили им золотые оклады для икон, пудовые серебряные подсвечники и прочие ценные предметы церковного обихода. Когда советская власть придумала передать недвижимость, очень кстати огороженную каменной стеной, в ведение ЧК-ОГПУ, монастырь прикрыли. Пришли за драгметаллами — а ни черта нет: одни голые стены. Попрятали куда-то монашки всё свое добро.

Спрашивается, куда? Не по улицам же революционной столицы таскали они злато-серебро?

Здесь оно где-то, родимое, чувствовал капитан, присматриваясь к келейному корпусу, где раньше была тюрьма, а теперь склад учебных пособий. Или здесь (это он думал уже про обветшавшую церковь, что стояла на крепком, глубоко осевшем фундаменте).

В общем, нельзя сказать, чтобы всё произошло совсем уж случайно. Кто знает, куда смотреть, рано или поздно увидит то, что хочет увидеть.

Короче, восьмого декабря, в полвторого дня, в перерыве между занятиями, прогуливался Николай возле храма. Жевал бутерброд с колбасой, пил сок из пакета, глазел по сторонам — всё как обычно.

Вдруг видит, двое рабочих у самой стены траншею роют — кабель класть. Подошел, стал смотреть. Сообразил: ага, это они из-за оттепели, торопятся, пока земля снова не задубела. Надо сказать, что в том декабре оттепель была просто невиданная: снег весь потаял, в отдельных районах города столбик термометра днем поднимался до десяти градусов Цельсия.

Капитан следил, как лопатные штыки входят в рыжую почву, и сердце у него колотилось быстрей обычного. Он представлял, как из-под комьев глины покажется черная крышка сундука или шоколадный бок кувшина. Чуть-чуть, самый краешек. Тут, пока работяги не заметили, Николай крикнет: «А ну, валите отсюда, здесь копать нельзя, режимный объект». Они пойдут за бригадиром или кто там у них, он быстренько спрыгнет в яму, и…

Дальше домечтать Чухчев не успел, потому что лопата противно скрежетнула — вроде бы по фундаменту церкви, но звук показался капитану не каменным, а железным.

И точно: из земли торчал ржавый угол, на котором явственно просматривалась заклепка. К белокаменному поду церкви был не то прислонен металлический щит, не то — спокойно! — это торчала верхушка засыпанной двери.

Николая кинуло в пот. А рабочие знай машут себе лопатами, даже не оглянулись.

Здесь Чухчев проявил волевые качества, отмеченные и в его служебной характеристике: дождался, когда копальщики уйдут обедать, хотя самого прямо колотило от нетерпения.

Соскочил в канаву. Поскреб дощечкой. Точно — дверь. До самого верху завалена всякой дрянью: щебенка, гнилые щепки, куски штукатурки. Похоже, нарочно вход маскировали.

Николай подобрал лопату, быстро-быстро раскидал мусор, примерно на полметра вглубь.

Потом взял лом, сунул в щелку, навалился. Из прорехи потянуло сладковатой затхлостью. Именно так должно было пахнуть Место, Где Спрятан Клад.

Капитан засыпал всё обратно, сверху для верности еще понакидал земли. Теперь требовалось дождаться ночи, когда во дворе будет пусто.

Пока не закрылась проходная, Чухчев сбегал в общежитие. Переоделся в старую форму, которой теперь пользовался только для практических занятий типа учебной облавы в бомжатнике, натянул кирзачи, сунул в сумку саперную лопатку и хороший фонарь «Туса» — товарищи подарили на тридцатилетие, для ночной рыбалки.

До вечера потерся в учебном корпусе, потом двинулся к выходу, вроде как со всеми, однако по дороге свернул в сторону и вдоль стенки, вдоль стенки, на хоздвор.

Промаялся в глухом углу, забравшись в кабину списанного «зила», до одиннадцати, и лишь когда на территории стало совсем тихо, приступил к делу.

За часы ожидания энергии в капитане накопилось столько, что полутораметровую яму он вырыл минут за пятнадцать. Старинная дверь обнажилась полностью. Была она хоть и поеденная ржавчиной, но крепкая, не то что штольненская, халтурного послевоенного производства. Однако Чухчев и эту уделал в пять секунд — так рванул створку, что она чуть с петель не слетела.

Пригнувшись, шагнул в темноту, прикрыл за собой дверь и лишь тогда включил «Тусу».

Увидел под ногами ступеньки. Спустился — и хорошо спустился, метров на семь-восемь. В подвал (или, если по-историческому, «подклет»), который под церковью, Чухчев уже раз наведывался, однако ничего интересного там не обнаружил — только пыльные полки с архивной канцелярией. Но подземелье, в которое он попал теперь, явно находилось ниже.

Луч пошарил по клочьям паутины на сводчатом потолке, по грязно-белым стенам, по битому кирпичу на полу.

Тихо было до того, что капитан отчетливо слышал стук собственного сердца.

Спокойно, Коля, сказал себе Чухчев, не гони волну. Раз вход сюда засыпали, значит, было чего прятать. Будем искать. Согласно установленному порядку произведения обыска замкнутого помещения — от угла и по часовой стрелке, метр за метром.

Стенка, с которой было решено начать досмотр, капитана озадачила. Она была вся в мелких выбоинах, очень знакомого вида. Приглядевшись, Николай понял: следы от пуль, револьверных или пистолетных. Сначала удивился, но когда приметил на полу, в пушистой пыли, россыпь ржавых гильз, загадка объяснилась.

Ёлки, это ж расстрельный подвал. Раз в монастыре была чекистская тюрьма, то, конечно, чистые руки-горячее сердце мочили тут врагов революции. В те времена особо не церемонились, условно-досрочными не баловали. Теперь понятно, почему подвал закупорили и дверь завалили.

Ужас как разочаровался капитан Чухчев.

Ну и, конечно, не по себе стало. Человек он был не то чтобы нервный или впечатлительный, но по-своему чуткий. Не в смысле сентиментальности, а в смысле остроты чутья. Когда столько лет высматриваешь вокруг тайные, одному тебе заметные знаки, эта мистика даром не проходит.

И послышались Николаю типа крики, стоны, эхо выстрелов, даже вроде как матюгом шумнуло. Он уж хотел уносить ноги из этой поганой ямы, да Звезда не пустила. Шепнула на ухо: загляни-ка, Коля, вон в тот дальний угол.

Чухчев прогнал из психики несуществующие звуки и двинулся в указанном направлении.

Там, в углу, было очень нехорошо. Капитан затруднился бы объяснить, откуда у него возникло такое ощущение, но по коже пробежали мурашки.

Ну, стена, посветил фонарем Николай, пытаясь уразуметь, в чем дело. Ну, плесень. Мышиный помет. Скорее, крысиный — больно катышки здоровые.

Издали донеслось «бом-бом-бом» — это часы на монастырской колокольне начали отбивать полночь.

Чухчев потер пальцем под усами, потом по передним зубам — была у него такая привычка, если сильно над чем-нибудь задумается.

— Губы-раз, зубы-два, — донесся вдруг из стены тихий, но отчетливый шепот.

И еще какое-то бормотание, почти совсем неслышное.

— А? — спросил капитан, отшатнувшись. Впереди-то ничего не было, совсем ничего!

Одна стена.

Вдруг откуда-то (из щелей в кладке, что ли?) пополз туман — не туман, дымка — не дымка, а может, это у Николая от потрясения в глазах поплыло, только видимость сделалась почти что нулевая. Воздух заколыхался, в луче взвихрились белые крошки, а потом муть рассеялась, и милиционер увидел в стене, прямо перед собой, проем, которого раньше тут не было.

— Блин, — сказал Чухчев, потому что принципиально не употреблял нецензурных выражений, и уронил свою «Тусу» на каменный пол.

Фонарь не разбился, но откатился в сторону и стал светить в постороннем направлении, поэтому кто там, в дыре, Николай не разглядел.

А там явно кто-то был.

В нос капитану шибануло кислым смрадом, обдало холодом, будто из открытого рефрижератора, и донесся свистящий шепот (вроде женский):

— Ктойта? Эй, ктойта?

— Капитан Чухчев, — строго ответил Николай, лихорадочно соображая, как бы представить свое подвальное пребывание в официальном смысле.

В общем-то, это было нетрудно. Представитель власти имеет право заходить, куда хочет, если подозревает какой непорядок. А тут безусловно присутствовал непорядок, хоть и не очень понятно, какой именно.

— Капитан Чухчев? — выдохнула тьма. — Капитан Чухчев?! Николушка, ангел мой! Пришел, сокол! А я уж не чаяла!

Говорила старуха, теперь он это точно разобрал. Во-первых, голос был надтреснутый, во-вторых, с шамканьем — вместо «капитан Чухчев» получилось «капитан Тюхчев» или даже «Тютьчев».

Холодный ветерок щекотнул Николая по щеке, вонища усилилась — кажется, старушенция решила подобраться к капитану поближе.

— Но-но, — сурово предупредил он на всякий случай и нагнулся за фонарем. — Проверка паспортного режима. Документы!

Тут, что называется, возникали вопросы. Во-первых, что за личность. Во-вторых, как попала в засыпанный подвал. Выходит, в него что, есть лаз с другой стороны? В-третьих, куда подевался кусок стены? В-четвертых, откуда старушка его по имени знает. «Николушкой» Чухчева никто не называл, даже в детстве — всё больше «Колькой», мать «Колюнчиком», а бабуля «Коликом-кроликом».

— Не признал свою Дарьюшку? — трепетал и всхлипывал голос. — Ох, ждала я тебя, ненаглядного, ох, ждала, немилосердного! Что грехов-то на душу взяла! Без разума и грех не в грех, а разум мой ты с собой забрал. Когда бросил меня, на молодую, желтоволосую променял! Всех бы их, лярв желтоволосых, в клочья разодрать, в кипятке сварить, утюгом пожечь! Да разве всех изведешь?

И столько в этом захлебывающемся шипении было злобы, что у Чухчева разжались пальцы, и фонарь снова выпал.

— Но и меня мучили, ах мучили! — Старуха перешла с гадючьего шипения на плач. — По все годы в темнотище, на сухой корочке. А людишки черные через решетку дразнются, пироги подовые показывают да приговаривают: «Салтычиха-балтычиха и высоцкая дьячиха, Васильевна, Савишна — давишня барышня! А у нас пироги горячи, с рыбкой, с вязичкою, с говядиной, с яичком. Пожалте, у нас для вас в самый раз! В нашей лавке атлас-канифас, шпильки-булавки, чирьи-бородавки…» Я на них зверем рычу, матерно лаюся, а они хохочут. «Ты не баба, говорят, ты мужик, про то указ читан. Сыми портки, похвастайся! Как на тя солдат-то влез?» Что я от солдата понесла, так это я не виноватая, ты злым языкам не верь. Снасильничал он меня, когда я обессилемши лежала, влихоманке. Я, Николушка, амантик мой, одного тебя обожаю…

В бредятину Чухчев почти не вслушивался. Он уже вычислил, что это за чучело. У монастырской стены недавно часовню открыли, так возле нее полно всякой пьяни-рвани кормится, милостыню клянчит. Вот и старуха эта наверняка оттуда же. Реально трёхнутая, на всю голову, раньше таких юродивыми называли. И еще блаженными, как церковь на Красной площади. Днем старуха, надо думать, на улице торчит, а на ночь в подвал уползает.

Капитан совершенно твердой, уже нисколько не дрожащей рукой подобрал фонарь, посветил — и версия подтвердилась. У стены покачивалась высоченная старуха, костлявая, как Баба Яга, с горящими черными глазищами, короче — самая распоследняя бомжиха: сверху какие-то тряпки намотаны, снизу широкие штаны с пузырями на коленях, вроде старых китайских треников, а на ногах драные соломенные тапки.

— Свет-то от тебя какой, будто от того! — осклабилось страшилище и потянулось к капитану корявыми лапами. — Это он тебя послал, да?

— Ррруки убрала! — прикрикнул Чухчев, ежась от холода. Как она тут ночует, как не замерзнет к чертовой матери? — Кто послал? Куда послал?

— Который стекло сторожит, — непонятно объяснила бомжиха. — Он, больше некому. Освети себя, Николушка. Дай полюбоваться личиком сахарным. Истосковалася я. — И вдруг всплеснула руками, заполошилась. — Ах, дура я, дура! Что ж это я неприбрана, нечесана, в чем была! А сама удивляюся, что ты меня не приголубишь, слово ласковое не скажешь. Не гляди на меня, медовенький, я сейчас, сейчас!

Она махнула перед собой, и снова, как пять минут назад, воздух поплыл, затуманился, но теперь совсем ненадолго.

— Вот теперь гляди на свою Дарьюшку! Дымка рассеялась, и Чухчев увидел вместо старухи еще молодую, но сильно некрасивую женщину — черноволосую, мясистую, нос картошкой. Самое чудное, что была она не в лохмотьях, а в длинном нарядном платье с глубоким-преглубоким вырезом, и в вырезе колыхался бюстище номер на пятый, если не на шестой. И пахло теперь не кислятиной, а резким цветочным ароматом.

Тут Николай, хоть и храбрый человек, фонарь обронил (уже в третий раз), повернулся и дунул к лестнице. Сам не помнил, как вылетел из подвала, а вслед ему неслось:

— Стой! Куда? Ведь сто лет теперь не свидимся!

Это, значит, было ночью восьмого декабря, даже уже девятого, потому что когда Чухчев вылез из ямы, он первым делом посмотрел на часы — по милицейской привычке: если какое происшествие, сразу протокол составлять. Было одиннадцать минут первого.

Постояв в траншее и малость успокоившись, капитан объяснил себе, что с ним произошла галлюцинация, малоизученное наукой явление. Но назад в подвал не полез — куда без фонаря? Завалил железную дверь мусором, решил, что заберет «Тусу» завтра.

До утра проворочался в кровати. Пару раз задремывал, но ненадолго — вскидывался в холодном поту, с криком, а что за кошмар приснился, вспомнить не мог.

Назавтра вместо первой лекции пошел в читальный зал, попросил книжку по москвоведению, нашел про Иоанно-Предтеченский монастырь, про старую церковь, стал читать.

Выяснилось, что собор не такой уж и старый, всего сто тридцать лет как построен. До него здесь другой храм стоял, древний. В 1860 году прежнюю церковь разобрали, поставили на старинном фундаменте новую. Сэкономили, стало быть, на нулевом цикле строительства.

Дальше лирика пошла — про княжну Тараканову, про Христа ради юродивую Марфу, про страшную душегубицу Салтычиху…

Дойдя до этого места, Николай так и вскинулся. Вспомнил, как ночное чудище бормотало: «Салтычиха-балтычиха», и еще что-то такое. Зашустрил глазами по строчкам, но про Салтычиху в книжке было мало: жестокая крепостница, заточена в монастырскую тюрьму, где и умерла.

— Мне бы энциклопедию, какая побольше. На букву «Сэ», — попросил Чухчев библиотекаршу.

Получил толстенный том, поискал «Салтычиху», нашел.

Статья была такого содержания:

«Салтычиха — настоящее имя Салтыкова Дарья Николаевна [1] . Вдова гвардии ротмистра, богатая помещица Московской, Вологодской и Костромской губерний. В течение 7 лет (1756–1762) замучила до смерти 139 человек, преимущественно светловолосых женщин и девочек. Запарывала или забивала жертв до смерти, обливала кипятком, жгла утюгом, подпаливала волосы. Припадки изуверской жестокости стали случаться с С. после того, как ее бросил любовник, капитан Николай Тютчев, дед выдающегося поэта Ф.Тютчева. Сначала С. пыталась убить капитана и его молодую жену, а когда супруги спаслись бегством, стала срывать злобу на своих беззащитных слугах. Крепостные пробовали жаловаться, но С. откупалась от властей взятками. Наконец в 1762 г. двое крестьян, у которых она убила жен, добрались до самой императрицы, и та велела Юстиц-коллегии произвести строгое расследование, продолжавшееся 6 лет. Суд приговорил злодейку к смертной казни и конфискации всего имущества. Однако С. успела спрятать сундуки с золотом и не выдала местонахождение клада даже под пыткой. Екатерина Вторая сочла, что подобной «монстре» быстрой казни будет мало и постановила: «1. Лишить ее [2] дворянского звания и запретить во всей нашей империи, чтоб она никогда никем не была именована названием рода ни отца своего, ни мужа. 2. Приказать в Москве вывести ее на площадь и приковать к столбу и прицепить на шею лист с надписью большими словами: «Мучительница и душегубица». 3. Когда выстоит час она на сем поносительном зрелище, то, заключа в железы, отвести в один из женских монастырей, находящийся в Белом или Земляном городе, и там подле которой ни есть церкви посадить в нарочно сделанную подземную тюрьму, в которой по смерть ее содержать таким образом, чтобы она ниоткуда в ней света не имела». Кроме того, С. была сочтена недостойной считаться особой «милосердечного» пола, вследствие чего постановили впредь именовать «сие чудовище мущиною». Была заключена в подземную тюрьму Иоанно-Предтеченского девичьего монастыря, где сидела в особом подвале, на долгие годы превратившись в одну из московских достопримечательностей. Родила ребенка от караульного солдата, однако снисхождения этим не заслужила. Впрочем, за все тридцать с лишним лет заключения, вплоть до самой смерти, С. не проявляла никакого раскаяния в совершенных злодействах. Похоронена родственниками на кладбище московского Донского монастыря».

В процессе чтения Чухчев испытывал разнообразные, но сильные чувства. Мысли же в голове прямо искрили. Сначала-то, пока читал про зверства, подумал просто: «Вот гадина». Но сразу за тем наткнулся на капитана Николая Тютчева — и давай пальцем губы-зубы тереть. Глаза сами собой заморгали, на нервной почве.

Душно стало капитану, нечем дышать.

Что же это получается, сказал он себе. Она, садистка эта, тут в подвале, под церковью, сидит? А в энциклопедии написано «похоронена на кладбище»?

Отпросился с занятий, сгонял на Донское. Нашел по схеме нужную могилу, постоял возле камня, прикидывая, нельзя ли как-нибудь организовать эксгумацию.

Но затея была дурная, это он быстро сообразил. Во-первых, целый геморрой бумажки оформлять. Во-вторых, так можно и на психобследование загреметь. А в-третьих, вообще на хрена?

Будем называть вещи своими именами: в могиле лежат кости (и пускай себе лежат), а в подклете было привидение.

Лет этак пятнадцать назад подобная идея Николаю в голову нипочем бы не пришла. В детстве он твердо знал, что Бога нет, а теперь с этим как-то неявственно стало. Даже у начальника Академии в кабинете рядом с президентом Путиным икона висит. Теперь это для службы ничего, даже полезно. Да и половина ментов с крестами на шее ходит. Такая вот нематериалистическая картина мира складывается. А если есть рай и ад, то почему бы и привидениям не быть?

Не мог Чухчев, как хорошо успевающий по аналитической криминалистике, упустить из виду и такой существенный факт: девятого декабря, то есть сегодня, исполнялось ровно двести лет, как эта самая Салтычиха откинулась, в смысле умерла. Может, их, привидения, раз в сто лет на прогулку выпускают, по случаю юбилея? Даром что ли она кричала: «Теперь сто лет не свидимся?» Пускай бы и тысячу лет, Николай не возражал.

Хотя это как посмотреть.

Звезда ведь не зря велела ему в нехороший угол заглянуть. Не чтоб попугать или посмеяться. В энциклопедии что написано? Спрятала полоумная баба сундуки с золотом, никому не отдала. Потому, может, и нет ее душе покоя — стережет свое добро. Два с лишним века лежит где-то золото, дожидается нового хозяина. Уж не капитана ли Чухчева?

И ведь как удачно всё сходится, одно к одному.

Салтычиха эта любовника своего не забыла, до сих пор по нему сохнет, так?

Если кому сокровище и отдаст, то только «Николушке», так?

А Чухчев, между прочим, тоже Николушка, тоже капитан и даже почти что Тютчев.

Попросить ее как следует — глядишь, и скажет, где клад. Только бы не расколола, а то обидится, запсихует. Женщина она с характером, лучше не нарываться.

Риск, конечно, есть, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

На всякий случай Чухчев принял меры предосторожности, общим числом три.

Первое — сунул в карман образок. Во внутренний, чтобы сразу не отпугнуть нечистую силу, а понадобится — вытащим.

Второе — прихватил табельное оружие, причем пули покрыл серебряной краской.

Третье — одолжил у Сереги Волосюка треугольную шляпу, какие при Петре Первом носили. Это Серега в прошлом году с волейбольной сборной МВД в Венецию ездил и купил там — на Новый Год надеть или так, поприкалываться. Если нацепить треуголку пониже, авось не расколет. Вряд ли у нее, Салтычихи этой, хорошее зрение в таком-то возрасте. Опять же темно.

В общем, хорошо снарядился, так что лез в подклет без страха. Боялся одного — что привидение не появится. Поэтому уже в пол-одиннадцатого, за полтора часа до того, как истечет девятое число, был на месте.

Пощелкал зажигалкой, нашел «Тусу», но луч сделал самый слабый, рассеянный. Лишнее освещение липовому капитану Тютчеву было ни к чему.

Только зря всё это было — не вышла к Николаю ни оборванная старуха, ни мясистая тетка в нарядном платье.

Он уж топтался-топтался у заветного угла. И в кирпич стучал, и даже звал: «Дарьюшка, это я, Коля Тютчев». Пару раз из-за стены будто послышалось что-то. А может, показалось.

Время, между тем, на месте не стояло. До полуночи оставалось всего ничего.

Встав перед стеной, капитан сосредоточенно потер губу, обслюнявил палец о зубы, сплюнул.

И вдруг слышит, точь-в-точь как вчера: «Губы-раз, зубы-два, помогай разрыв-трава…» И дальше еще что-то, но уже не разобрать.

— Дарья Николавна! — заорал Чухчев. — Дарьюшка! Здесь я! Давай сюда!

Стену заволокло паром, закружилась белесая муть, и вот уже стояла перед капитаном мертвая помещица, тянула к нему голые толстые руки.

Героический был мужчина этот Тютчев, подумал капитан, потому что и в молодом своем виде была Салтычиха, прямо сказать, не Мерилин Монро.

[Кладбищенские истории - Акунин Борис]

— Николушка, лапушка! — прошелестело привидение. — Вернулся! Уж и не чаяла!

Видя, что дело идет к объятьям, Чухчев поневоле зажмурился, но ничего особо страшного не случилось — только прошел озноб по плечам да похолодило щеку.

— Я на кладбище был, — сказал Николай, чтобы перевести встречу в конструктивное русло. — Венок на могилу возложил.

— Там, на погосте, костяк один, — равнодушно ответила покойница, подтверждая его версию. — А мне самой, когда померла, велено тут состоять, при месте земного наказания.

— Чего там бывает-то, после смерти? — спросил Чухчев, прикидывая, как бы половчее повернуть к главному — про клад.

Салтычиха удивилась:

— Нешто не знаешь? Иль у тебя не так было? Хотя что ж стеклу тебя не пущать, ты-то не лютовал, душу грехом не тяжелил. Все бремена на одну меня легли…

Последнее было сказано с явной обидой, от призрака во все стороны брызнули маленькие багровые искры, и Николай поскорей сунул левую руку за пазуху, где иконка, а правую в карман, где ПМ с серебряными пулями.

Но видение уже успокоилось, гнев сменился печалью.

— Не виноват ты, Николушка. Все мущины в любви трусы, душу свою берегут, прячут. Баба если уж полюбила, ей всё нипочем, душа — не душа. Я про свою ни разу и не вспомнила, расплаты не устрашилась. Одного лишь сердца слушалась. А как отмучилась, тело свое постылое, безобразное покинула, за всё ответить пришлось. Ты, когда помер, через черную трубу летел?

— Само собой, — осторожно кивнул Чухчев.

— А свет потом узрел?

— Ну.

— И как? Поди, на волю вылетел? — Салтычиха вздохнула. — А моя душа не сумела, больно в ней тяготы много. Гляжу — приволье, всё зеленое и голубое, и свет радужный по-над плёсом. Так хочется туда, так хочется! И вижу, уж гуляют там всякие, и звуки сладкие несутся! Разлетелася, разогналася — да с размаху об стекло. Не могу дальше. Бьюся, как муха на окне, а пути мне нет. Мимо другие души пролетают, кто тихо, кто с дребезжанием, иные тоже сначала поколотятся, поплачут — и пустит их стекло, а меня никак… Потом голос слышу. Шармантный такой, только шибко грустный. «Не пройдешь, дочка, и не думай. Душа у тебя тяжелая. Покаяться надо». Я кричу: «Пусти, дедушко, не в чем мне каяться! Ты людей любви учил, так я, может, сильней всех на свете любила, души своей заради любви не пощадила! Пусти погулять по шелковой траве-мураве!» «Я-то что, говорит, это ты сама себя не пускаешь. Покаяться надо, Дарьюшка». Я ему: «Ну каюся, ка-юся! Отворяй скорей окошко! Буду там, на приволье, моего Николушку поджидать!» Только не было мне на это никакого ответа. Долго не было. Потом слышу: «Через сто лет приходи. Раньше никак нельзя». И сызнова я в свою яму попала. Вход уж успели камнем заложить, чтоб темница кровопивной Салтычихи Божий мир не поганила. Знаешь ли ты, друг мой сердешный, что такое сто лет в каменном мешке сидеть? Да без сонной отрады, без пятнышка света? Каждый час, каждая минутка вечностью предстают. Одним спасалася — о тебе, ангел мой, думала. Всё терзалася, любил ты меня иль нет? Ну хоть недолго, хоть денек? Сто лет об стены билась, всё повторяла: любил — не любил. А как миновал назначенный срок, на самом исходе дня, в полночь, свод расступился, и полетела я над крышами-куполами, над башнями-облаками. И вижу трубу, и свет в ней, и по ту сторону чудесный луг. Но снова не попустило стекло проклятое. А Голос сказал: «За многая любовь и многая мука — многое же и простится. Но не покаялась ты. Через сто лет приходи». Сызнова я тут очутилася. Опять твержу: любил — не любил, любил — не любил. Только вторые сто лет еще горше первых оказались. Сейчас в третий раз полечу, счастье спытаю, но ныне не страшуся. Раз тебя, голубчика моего, узрела, значит, пустят меня!

Услышав про «полечу», Чухчев встрепенулся, на часы посмотрел. Без семи двенадцать, а он уши развесил. Улетит сейчас страшилище и неизвестно, вернется ли. Может, ей срок скостят или режим поменяют — типа со строгого на обычный. Не вернется в этот изолятор, так про клад и не узнаешь.

Ну, и взял быка за рога.

— Слушай, Даш, а куда ты сундуки с золотом попрятала? Просто интересно. Тут без тебя их искали-искали — без толку.

Затаил дыхание: скажет, не скажет?

— Добро-то? Блюды золотые, жемчуга с диамантами и смарагдами да сорока собольи? — спросила Салтычиха. — Знатно спрятала. Ни в жизнь никто не сыщет.

Соболя-то, конечно, сгнили, а вот камни и золотая посуда — это то, что надо, сглотнул Чухчев.

— Тебе, сахарный мой, расскажу. Усадьбу мою, что на Кузнецком мосту, помнишь? Вот как если от Лубянки смотреть: по правой стороне улицы дом со службами, а по левой — сад с огородами. Там, в саду, колодезь старый, высохший. Помнишь? Ты мне еще подле него цветок шиповниковый сорвал. Я его после в хрустальной шкатулочке держала.

— Помню-помню, — поторопил ее Николай. — Дальше что?

— Думаешь, пошто я колодезь пустой зарыть не велела? Я туда мертвяков кидала, до полуста раз, а полиции объявляла, что беглые. Там глыбко — дважды по двунадесят саженей. Как узнала я от верного человека, что враги мои заутро придут меня в железа брать, спустила сундуки вниз. Сеньке, Прошке да Тимошке, слугам моим верным, приказала землей да хворостом закидать.

Всю ночь они сыпали. А на рассвете, когда работы уж мало осталось, я их отравой опоила и туда ж сбросила. Доверху уж сама досыпала.

— Колодец слева от Кузнецкого? — соображал капитан. — Я чего-то не припомню, Даш, далеко он от проезжей части?

— От чего, сладенький?

— Ну, от улицы.

— От угла Лубянки тридцать пять шагов. И после влево еще двенадцать. Я запомнила.

«Так, план Москвы восемнадцатого века достать не проблема, — прикидывал Чухчев. — Ну, пара метров туда-сюда, неважно. Главное, за кем числится землевладение. Тут откатывать придется, пятьдесят на пятьдесят, иначе не выйдет».

И здесь его прошибло.

— Слева по Кузнецкому? — ахнул Чухчев. — Тридцать пять шагов? Так это ж Контора!

Мертвая помещица его о чем-то спрашивала, тянула к лицу ледяные, бесплотные руки, а у капитана в голове скакали беспорядочные, ни к селу ни к городу мысли. Такого примерно плана: вон оно как всё на свете — вроде само собой, а только ни фига подобного. Если где какое место, то оно не просто так, не случайно. Взять хоть ту же Салтычиху. Мало ли в Москве монастырей со стенами, но в восемнадцатом году шишаки из ЧК под расстрельную тюрьму выбрали именно Предтеченский, где эта бешеная кикимора тридцать лет в яме просидела, да после призраком маялась. А Лубянка? Когда Дзержинский-Менжинский в Москву из Питера переезжали, они же могли под свою контору любую недвижку взять, ан нет — поглядели вокруг своими железными глазами и говорят: вот оно, наше место. Желаем сидеть в доме страхового общества «Россия», чтоб всю Россию в страхе держать, а еще нам в масть участок напротив, его тоже приберем. Навряд ли рыцари революции знали, что в том самом месте Салтычиха над крепостными девками зверствовала — это им горячее сердце подсказало.

«Не о том думаешь, Коля, — оборвал глупые мысли капитан. — Время, время!»

— Не попасть мне к твоим сундукам! — крикнул он в тоске. — Никак не попасть!

Крепостница удивилась:

— Да на что тебе золото, Николушка? — Но, услышав, как Чухчев мычит от расстройства, быстро прибавила. — Мне не жалко, бери. А что оно глубоко под землей и сверху, поди, палат-жилья понастроили, так это пустое. Ты ж заговор знаешь. Скажи волшебные слова, и вмиг там окажешься.

— К-какой за…заговор?! — аж заикнулся Чухчев.

— «Губы-раз, зубы-два, помогай разрыв-трава, расступись сыра-земля, дам семитник от рубля». Хороший заговор. Он и под землю пустит, и за каменную стену.

— А…а что ж ты-то тогда двести лет взаперти просидела? — проявил аналитические способности Николай. — Чем в темноте сидеть, гуляла бы себе.

— Ах, Николушка, так ведь сначала надо губы-зубы потереть, а у меня их нету, видимость одна. И рядом никого в телесности не было. Пока ты за мной не пришел. Погоди! — вдруг качнулось к Чухчеву привидение. — А откуда у тебя-то губы-зубы? Нешто ты не дух пустой? То-то я гляжу, вроде как парит от тебя, теплом несет…

«Завалился! Сгорел! Сейчас накинется!» — мелькнуло в голове у капитана, и так ему сделалось жутко смотреть в выпученные глаза чудовища, что он позабыл и про иконку, и про крашеную пулю. Да и, если честно, навряд ли они бы его спасли.

Но Салтычиха на перетрусившего Чухчева не накинулась, а только провела мерцающей рукой сквозь его щеку — будто погладила.

— Пора мне, Николушка, — сказала она ласково-преласково, и ее лицо внезапно перестало быть уродливым. — Если ты живой, это еще лучше. Живи сколько сможешь. Успеешь на зеленое приволье, тебя-то пустят, не бойся. Скажи только, сокол мой ясный, любил ли ты меня хоть сколько? Раз пришел ко мне, бабе злой и безумной, пускай через двести лет, так, может, любил?

[Кладбищенские истории - Акунин Борис]

И понял тут капитан, что ничего худого она ему не сделает. Да и вообще, часы уже начали бить полночь — сейчас привидение исчезнет. Вон оно уж поплыло, заструилось кверху.

Вполне можно было послать старушку на любое количество букв, тем более что всю ключевую информацию Николай от нее уже добыл. Но чего-то жалко ему ее стало, недоделанную.

— Конечно, любил, какой вопрос, — буркнул Чухчев и, не дожидаясь, пока Салтычиха просочится через потолок, двинул к выходу — не терпелось поскорей взяться за дело.

— Любил?! Люби-ил? — шелестел за его спиной прерывающийся голос. — Ах, счастье-то какое! Ах, горе-то какое! Ах я, кромешница, ах зверища кровавая! Что ж я с вами, девоньки бедные, понаделала? За что мучила, за что смертью извела? Нету мне прощенья!

Под эти завывания Чухчев и выскочил из подклета — как раз на последнем ударе часов.

Час спустя, с бешено бьющимся сердцем, он медленно шел вдоль серой стены массивного здания, выходящего одной своей стороной на улицу Лубянку, другой на Кузнецкий мост.

Висящая над входом камера подозрительно повернулась в сторону ночного пешехода, но, разглядев милицейскую форму, быстро потеряла интерес. Правильно все-таки Николай выбрал профессию.

«…Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять», — досчитал капитан, остановился и сделал четкий поворот налево.

Сомнений в том, что стена раздвинется и земля расступится, у него не было. По дороге Чухчев заскочил в общежитие, чтоб поменять треуголку на фуражку, и заодно провел эксперимент: встал перед запертой на ночь дверью женского этажа, произнес волшебное заклинание и немедленно оказался по ту сторону. Можно было таким же образом проникнуть в комнату 238, полюбоваться на спящего младшего лейтенанта Лисичкину, но Николай отложил это на потом.

Так что беспокоила его не гранитная стена, а совсем другое. Дважды двунадесят саженей — это что-то типа пятьдесят метров. Вроде глубоко, но, говорят, под Фээсбухой хрен сколько подземных этажей. Что, если Салтычихин колодезь давным-давно раскопан и там теперь компьютерный зал или какой-нибудь секретный архив?

Камера снова начала разворачивать тонкую шею, и Николай решился.

«Эх, была не была, — подумал он. — Кто не рискует…» Провел пальцем по губам, по зубам, скороговоркой пробормотал заветные слова и сделал шаг вперед, в заклубившееся молочно-белое облако.

Ну, а что с ним случилось дальше, рассказать нельзя, потому что Государственная Тайна. Во всяком случае, в академию он больше не вернулся.

Вот и вся история. Остается только упомянуть об одном маленьком, но примечательном явлении природы, про которое даже поместили заметку в рубрике «Уголок метеоролога».

На одной из могил Старого Донского кладбища — вроде бы той самой, где, согласно легенде, похоронена знаменитая крепостница Салтычиха, расцвел чахлый, бледно-желтый подснежник. Это в декабре-то!

Правда, оттепель была. В отдельных районах столбик термометра поднимался до десяти градусов Цельсия.

Губы-раз, Зубы-два (1) Lefzen-eins, Zähne-zwei (1) Lips one, Teeth two (1) Lábios-um, Dentes-dois (1)

Губы-раз, Зубы-два

[Кладбищенские истории - Акунин Борис]

Пару лет назад в Москве пропал человек. Há alguns anos, um homem desapareceu em Moscovo. Без вести. Desaparecido. Дело небольшое, у нас в столице, согласно статистике, ежегодно исчезает до трех тысяч граждан обоего пола, но этот был не бомж и не склерозная старушка, а капитан милиции, слушатель криминологического факультета Правоохранительной академии МВД. It’s not a big deal, in our capital, according to statistics, up to three thousand citizens of both sexes disappear every year, but this one was not a homeless person or a sclerotic old woman, but a police captain, a student of the criminological faculty of the Law Enforcement Academy of the Ministry of Internal Affairs. O caso é pequeno, na nossa capital, de acordo com as estatísticas, desaparecem anualmente até três mil cidadãos de ambos os sexos, mas não se tratava de um vagabundo nem de uma velhota esclerosada, mas sim de um capitão da polícia, estudante da faculdade de criminologia da Academia de Polícia do Ministério da Administração Interna. Анкетные данные такие: Николай Виленинович Чухчев, русский, 1970 года рождения, награжден медалью «За отличие в охране общественного порядка». Personal data are as follows: Nikolai Vileninovich Chukhchev, Russian, born in 1970, awarded the medal "For Distinction in the Protection of Public Order". Os pormenores do questionário são os seguintes: Nikolai Vileninovich Chukhchev, russo, nascido em 1970, galardoado com a medalha "Pela Distinção na Proteção da Ordem Pública".

Когда Чухчев не явился ночевать в общежитие, чего с ним никогда прежде не бывало, а назавтра без уважительной причины пропустил занятия, в академии забеспокоились. When Chukhchev did not come to spend the night at the hostel, which had never happened to him before, and the next day he missed classes without a good reason, the academy became worried. Quando Chukhchev não foi para o dormitório à noite, o que nunca lhe tinha acontecido antes, e no dia seguinte faltou às aulas sem uma razão válida, a academia ficou preocupada. Все-таки офицер милиции. Still a police officer. Afinal de contas, um agente da polícia. Мало ли что. You never know. Nunca se sabe. Собирались объявить в розыск, но в это время начальнику поступила секретная рекомендация Откуда Следует: слушателя Чухчева не искать, шума не поднимать, и домыслов строить тоже не посоветовали. They were going to put him on the wanted list, but at that time the chief received a secret recommendation from Where It Follows: do not look for Chukhchev's listener, do not raise a fuss, and they were not advised to build conjectures either. Iam declarar-se procurados, mas nessa altura o chefe recebeu uma recomendação secreta de onde devia estar: os ouvintes Chukhchev não deviam procurar, não deviam fazer alarido, e a especulação também não era aconselhada. Потому что Государственная Тайна. Because it's a state secret. Porque é um segredo de Estado.

Раз Государственная Тайна, делать нечего: исключили капитана из списков, место в общежитии отдали другому офицеру, а вещи личного пользования сложили в чемодан и убрали в кладовку, потому что близких родственников у Чухчева не имелось. Since it was a State Secret, there was nothing to do: the captain was excluded from the lists, a place in the hostel was given to another officer, and personal belongings were put in a suitcase and put away in the closet, because Chukhchev had no close relatives. Desde o Segredo de Estado, não havia nada a fazer: o capitão foi retirado das listas, foi dado um lugar no dormitório a outro oficial e os seus pertences pessoais foram metidos numa mala e guardados no armazém, porque Chukhchev não tinha familiares próximos.

В общем, жил человек — и, как говорится, ушел под воду без всплеска, растворился без осадка. In general, a man lived - and, as they say, he went under the water without a splash, dissolved without sediment. De um modo geral, o homem viveu - e, como se costuma dizer, mergulhou na água sem fazer barulho, dissolveu-se sem sedimentos. А человек, между прочим, был особенный. And the man, by the way, was special. E o homem, por sinal, era especial.

То есть, безусловно, все люди особенные. That is, of course, all people are special. Quer dizer, de certeza que todas as pessoas são especiais. Со стороны оно, может, и не всегда видно, но это сто процентов. From the outside, it may not always be visible, but it is one hundred percent. Pode nem sempre ser visível do exterior, mas é a cem por cento. Каждый в глубине души про себя знает, что он совсем не такой, как другие. Everyone in the depths of his soul knows to himself that he is not at all like the others. No fundo, toda a gente sabe que é diferente dos outros. Николай это тоже сознавал, но в отличие от большинства людей были у него на то кое-какие объективные причины. Nikolai também tinha consciência disso, mas, ao contrário da maioria das pessoas, tinha algumas razões objectivas para isso. Возможно, не такие уж объективные, а просто случайность, однако сам он в своей особости не сомневался и младшему лейтенанту Лисичкиной, которая в последнее время ему очень нравилась, говорил: «Я верю в свою Звезду». Perhaps not so objective, but just an accident, but he himself had no doubts about his specialness, and to Junior Lieutenant Lisichkina, whom he liked very much lately, he said: "I believe in my Star." Talvez não tão objetivo, mas apenas um acidente, mas ele próprio não duvidava da sua especialidade e disse à tenente Lisichkina, de quem gostava muito ultimamente: "Acredito na minha Estrela".

Особостъ состояла в том, что Чухчев был Человеком, Который Находит Клады. The peculiarity was that Chukhchev was a Man Who Finds Treasures. A especialidade era que Chukhchev era o Homem que Encontra o Tesouro. Правда, пока что клад ему попался всего однажды, но зато в возрасте, когда формируются ориентиры — в четырнадцать лет. True, so far he has come across the treasure only once, but at the age when landmarks are formed - at the age of fourteen. No entanto, até agora, o tesouro só lhe caiu nas mãos uma vez, mas na idade em que os marcos se formam - aos catorze anos.

В городишке, где рос Колька, была заброшенная штольня. In the town where Kolka grew up, there was an abandoned adit. Na cidade onde Kolka cresceu, havia uma conduta abandonada. Во время войны немцы там держали склад, а когда отступали, всё к черту перезаминировали. During the war, the Germans kept a warehouse there, and when they retreated, everything to hell was re-mined. Durante a guerra, os alemães mantiveram ali um armazém e, quando se retiraram, armadilharam todo o local. Нашим потом возиться было лень и незачем — посадили железную дверь, чтоб пацаны не лазили, навесили щит с черепом и надписью «Посторонним вход воспрещен», да и забыли. We were too lazy to bother later and there was no need - they planted an iron door so that the boys did not climb, hung a shield with a skull and the inscription "Entrance is prohibited to outsiders", and they forgot. Depois, os nossos eram preguiçosos e não tinham razão para se preocuparem com isso - colocaram uma porta de ferro para manter os rapazes fora, puseram um escudo com uma caveira e a inscrição "Proibida a entrada a pessoas estranhas" e esqueceram o assunto. Сорок лет дверь ржавела-ржавела, а потом как-то утром Колька идет с речки — вдруг видит: замок с петель сам собой свалился, и в щелку видать черную пустоту. For forty years the door rusted and rusted, and then one morning Kolka was walking down the river and suddenly saw that the lock had fallen off its hinges, and a black void could be seen through the crack. Durante quarenta anos a porta enferrujou e enferrujou, e uma manhã Kolka vinha do rio e de repente viu que a fechadura tinha caído das dobradiças, e na fenda via-se um vazio negro.

Парень он был любопытный и не робкого десятка. He was a curious guy and not a timid one. Era um tipo curioso e não tímido. Полез. É útil. Думал, может, каску немецкую добудет или, если повезет, рожок от «шмайссера». He thought maybe he would get a German helmet or, if he was lucky, a horn from a Schmeisser. Pensou que poderia receber um capacete alemão ou, se tivesse sorte, uma corneta Schmeisser. Те же мины, если их осторожненько вынуть и аккуратненько разобрать, очень могут пригодиться для рыбалки. The same mines, if they are carefully removed and carefully dismantled, can be very useful for fishing. As mesmas minas, se cuidadosamente removidas e cuidadosamente desmontadas, podem ser muito úteis para a pesca.

По всему следовало Кольке в этой гиблой штольне подорваться, но здесь-то и проявилась его Звезда. In everything, Kolka should have been blown up in this disastrous adit, but here his Star appeared. De acordo com todos os relatos, Kolka deveria ter-se rebentado naquela conduta morta, mas foi aí que a sua Estrela apareceu. Это благодаря ей он не зацепился ногой за усик выпрыгивающей «SMi-35», не наступил на пружину бетоннометаллической «Шток-мине», а вместо этого нашел в полусгнившем снарядном ящике небольшую, так примерно тридцать на сорок, коробку, всю набитую золотыми украшениями. It was thanks to her that he did not catch his foot on the antennae of the jumping "SMi-35", did not step on the spring of the concrete-metal "Stock-mine", but instead found in a half-rotten shell box a small, about thirty by forty, box, all stuffed with gold ornaments. Foi graças a ela que ele não ficou com o pé preso na gavinha de um SMi-35 saltitante, nem pisou a mola de uma mina Stok de betão metálico, mas encontrou numa caixa de conchas meio apodrecida uma pequena caixa, com cerca de trinta por quarenta, cheia de jóias de ouro. Должно быть, припрятал какой-нибудь полицай до лучших времен, а вернуться за кладом у гада не получилось. It must have been hidden by some policeman until better times, but the reptile failed to return for the treasure. Algum polícia deve tê-lo guardado até tempos melhores, e o sacana não pôde voltar para o tesouro.

Будь Колька Чухчев умудренней годами и жизненным опытом, он никому бы о своей находке не рассказал, попробовал бы толкнуть золотишко без шума, малыми порциями, но какой с мальчишки спрос? If Kolka Chukhchev had been wiser over the years and life experience, he would not have told anyone about his find, he would have tried to push the little gold without noise, in small portions, but what is the demand from the boy? Se Kolka Chukhchev fosse mais sábio em termos de anos e de experiência de vida, não teria contado a ninguém a sua descoberta, teria tentado empurrar o ouro sem ruído, em pequenas porções, mas o que é que um rapaz pode exigir? Нахвастал, раззвонил на весь город. Boasted, rang the whole city. A gabarem-se, a espalharem-no por toda a cidade.

Короче, коробку забрали в милицию, про героического Кольку написали в газете, дали ему похвальную грамоту и вознаграждение, согласно закону: четверть госстоимости по цене золотого лома, 784 рубля с копейками. In short, the box was taken to the police, they wrote about the heroic Kolka in the newspaper, gave him a letter of commendation and a reward, according to the law: a quarter of the state value at the price of scrap gold, 784 rubles with kopecks. Em suma, a caixa foi levada para a polícia, o heroico Kolka foi notícia no jornal, foi-lhe entregue um certificado de louvor e recompensado de acordo com a lei: um quarto do valor do Estado ao preço do ouro de sucata, 784 rublos e copeques. Он купил себе мопед «Верховина» и чехословацкий спиннинг, а остальное отдал матери. He bought himself a Verkhovyna moped and a Czechoslovak spinning rod, and gave the rest to his mother. Comprou um ciclomotor Verkhovina e uma vara de fiar da Checoslováquia e deu o resto à sua mãe.

Такой вот уникальный случай произошел с Чухчевым в подростковом возрасте. Such a unique case happened to Chukhchev in adolescence. Chukhchev viveu um caso único na sua adolescência.

Тогда же определился у него и выбор в плане жизненного пути. It was then that he made his choice in terms of his life path. Ao mesmo tempo, a escolha do seu percurso de vida também foi determinada. Решил Коля, что станет сотрудником правоохранительных органов. Kolya decided that he would become a law enforcement officer. Kolya decidiu que se iria tornar num agente da autoridade. Во-первых, пускай и дальше у него всё будет по закону. First, let him continue to have everything according to the law. Em primeiro lugar, que ele continue a cumprir a lei. Во-вторых, милиционеру можно туда, где посторонним вход воспрещен, а клады, как известно, водятся только там, куда абы кого не пускают. Secondly, a policeman can go where outsiders are not allowed to enter, and treasures, as you know, are found only where they are not allowed to go anywhere. Em segundo lugar, um polícia pode ir onde os forasteiros estão proibidos de entrar, e os tesouros, como sabem, só se encontram em locais onde não é permitida a entrada a qualquer pessoa. Ну а в-третьих, не в шахтеры же идти. And thirdly, do not go to the miners. E, em terceiro lugar, não vou ser mineiro.

В дальнейшие годы Чухчев существовал вроде бы обыкновенно: служил в армии, учился в милицейской школе, женился-развелся, трудился в паспортном столе, выбился в московскую академию, однако всё это была внешняя жизнь, неглавная. In subsequent years, Chukhchev seemed to exist normally: he served in the army, studied at a police school, got married and divorced, worked in the passport office, got into the Moscow academy, but all this was an external life, not the main one. Nos últimos anos, Chukhchev viveu uma vida aparentemente normal: serviu no exército, estudou na escola de polícia, casou e divorciou, trabalhou no gabinete de passaportes, entrou para a Academia de Moscovo, mas tudo isto era uma vida exterior, não a principal. Суть же состояла в том, что Николай глядел в оба. The bottom line was that Nikolai looked both ways. O que importava era que Nicholas estava a olhar para fora. Нужно было не облажаться, когда Звезда выведет его к Настоящему Кладу. It was necessary not to screw up when the Star would lead him to the True Treasure. Ele precisava de não fazer asneira quando a Estrela o conduzisse ao Verdadeiro Tesouro. И Чухчев верил, что не облажается. E Chukhchev acreditava que não ia fazer asneira.

Учиться в академии капитану нравилось. The captain liked studying at the academy. O capitão gostava de estudar na academia. Не только потому, что через нее открывался путь к служебному повышению и даже, может быть, к переводу на постоянную работу в столицу либо ближнее Подмосковье, а потому, что академия располагалась на территории бывшего монастыря, в самой старинной части Москвы. Not only because it opened the way to promotion and even, perhaps, to transfer to a permanent job in the capital or the Moscow suburbs, but because the academy was located on the territory of a former monastery, in the oldest part of Moscow. Não só porque abria caminho a uma promoção e até, talvez, a um emprego permanente na capital ou nos subúrbios vizinhos, mas também porque a academia se situava no território de um antigo mosteiro, na parte mais antiga de Moscovo. Судя по увлекательной книжке «Подземные клады Белокаменной», земля тут была буквально изрыта тайными ходами и схронами, в которых москвичи прятали свое добро то от татар, то от поляков, то от французов, то от коллег-предшественников капитана Чухчева. Judging by the fascinating book Underground Treasures of Belokamennaya, the ground here was literally pitted with secret passages and caches, in which Muscovites hid their property from the Tatars, then from the Poles, then from the French, then from fellow predecessors of Captain Chukhchev. A julgar pelo fascinante livro "Tesouros subterrâneos de Belokamennaya", o terreno aqui estava literalmente repleto de passagens secretas e esconderijos, nos quais os moscovitas escondiam os seus bens dos tártaros, dos polacos, dos franceses, dos colegas-predecessores do capitão Chukhchev. Взять хоть этот самый монастырь имени отсекновения головы Иоанна Предтечи. Take this same monastery named after the beheading of John the Baptist. Veja-se o caso do mosteiro onde foi decapitado São João Batista. До 1918 года здесь квартировали монахини. Until 1918, nuns lived here. Até 1918, viveram aqui freiras. Барыни и купчихи ради спасения души дарили им золотые оклады для икон, пудовые серебряные подсвечники и прочие ценные предметы церковного обихода. Ladies and merchants, for the sake of saving their souls, gave them gold salaries for icons, pood silver candlesticks and other valuable items of church use. As baronesas e os mercadores, para a salvação das suas almas, ofereceram-lhes molduras de ouro para os ícones, castiçais de prata de lei e outras peças valiosas do mobiliário da igreja. Когда советская власть придумала передать недвижимость, очень кстати огороженную каменной стеной, в ведение ЧК-ОГПУ, монастырь прикрыли. When the Soviet authorities came up with the idea of transferring the property, very conveniently fenced with a stone wall, to the jurisdiction of the Cheka-OGPU, the monastery was closed. Quando as autoridades soviéticas tiveram a ideia de transferir a propriedade, muito convenientemente vedada com um muro de pedra, para a jurisdição da Cheka-OGPU, o mosteiro foi encerrado. Пришли за драгметаллами — а ни черта нет: одни голые стены. They came for precious metals - but there’s not a damn thing: just bare walls. Viemos à procura de metais preciosos e não havia nada: apenas paredes nuas. Попрятали куда-то монашки всё свое добро. The nuns hid all their possessions somewhere. As freiras esconderam todos os seus bens algures.

Спрашивается, куда? The question is where? Para onde? Не по улицам же революционной столицы таскали они злато-серебро? Didn't they drag gold and silver along the streets of the revolutionary capital? Não carregavam ouro e prata pelas ruas da capital revolucionária?

Здесь оно где-то, родимое, чувствовал капитан, присматриваясь к келейному корпусу, где раньше была тюрьма, а теперь склад учебных пособий. Here it is somewhere, dear, the captain felt, looking closely at the private building, where there used to be a prison, and now a warehouse of teaching aids. Está algures por aqui, nativo, sentiu o capitão, olhando atentamente para o bloco de celas, onde antes existia uma prisão, e agora um armazém de material didático. Или здесь (это он думал уже про обветшавшую церковь, что стояла на крепком, глубоко осевшем фундаменте). Or here (he was already thinking about the dilapidated church that stood on a strong, deeply sagging foundation). Ou aqui (pensou na igreja em ruínas que assentava num alicerce forte e profundamente assente).

В общем, нельзя сказать, чтобы всё произошло совсем уж случайно. De qualquer modo, não se pode dizer que tudo aconteceu por acaso. Кто знает, куда смотреть, рано или поздно увидит то, что хочет увидеть. Who knows where to look, sooner or later he will see what he wants to see. Quem sabe para onde olhar, mais cedo ou mais tarde verá o que quer ver.

Короче, восьмого декабря, в полвторого дня, в перерыве между занятиями, прогуливался Николай возле храма. In short, on the eighth of December, at half past two in the afternoon, during a break between classes, Nikolai was walking near the temple. Em suma, no dia 8 de dezembro, às duas e meia da tarde, durante um intervalo entre as aulas, Nikolai aproximou-se do templo. Жевал бутерброд с колбасой, пил сок из пакета, глазел по сторонам — всё как обычно. He chewed on a sandwich with sausage, drank juice from a bag, stared around - everything was as usual. Mastiguei uma sandes de salsicha, bebi sumo de um saco, olhei em volta - tudo como sempre.

Вдруг видит, двое рабочих у самой стены траншею роют — кабель класть. Suddenly he sees two workers near the wall digging a trench - to lay the cable. De repente, viu dois trabalhadores a abrir uma vala junto ao muro para colocar um cabo. Подошел, стал смотреть. Came and started looking. Fui até lá e comecei a procurar. Сообразил: ага, это они из-за оттепели, торопятся, пока земля снова не задубела. I realized: yeah, it’s them because of the thaw, they are in a hurry until the earth is hardened again. Apercebi-me: aha, é por causa do degelo, estão a apressar-se antes que o solo endureça novamente. Надо сказать, что в том декабре оттепель была просто невиданная: снег весь потаял, в отдельных районах города столбик термометра днем поднимался до десяти градусов Цельсия. I must say that in that December the thaw was simply unprecedented: all the snow melted, in some areas of the city the thermometer rose to ten degrees Celsius during the day. Deve dizer-se que, nesse mês de dezembro, o degelo foi simplesmente sem precedentes: a neve derreteu toda, em algumas zonas da cidade o termómetro durante o dia subiu até aos dez graus Celsius.

Капитан следил, как лопатные штыки входят в рыжую почву, и сердце у него колотилось быстрей обычного. The captain watched the spade bayonets plunge into the red soil, and his heart was pounding faster than usual. O capitão viu as baionetas das pás entrarem no solo vermelho e o seu coração bateu mais depressa do que o habitual. Он представлял, как из-под комьев глины покажется черная крышка сундука или шоколадный бок кувшина. He imagined how the black lid of a chest or the chocolate side of a jug would appear from under the clods of clay. Imaginou que a tampa preta de uma arca ou o lado de chocolate de um jarro emergiam por baixo dos pedaços de barro. Чуть-чуть, самый краешек. A little bit, the very edge. Só um bocadinho, no limite. Тут, пока работяги не заметили, Николай крикнет: «А ну, валите отсюда, здесь копать нельзя, режимный объект». Here, while the hard workers did not notice, Nikolai shouted: “Well, get out of here, you can’t dig here, a secure facility.” Aqui, antes que os trabalhadores se apercebessem, Nikolay gritou: "Saiam daqui, não podem cavar aqui, é uma instalação restrita. Они пойдут за бригадиром или кто там у них, он быстренько спрыгнет в яму, и… Eles vão atrás do capataz ou de quem quer que seja, e ele salta para o poço, e....

Дальше домечтать Чухчев не успел, потому что лопата противно скрежетнула — вроде бы по фундаменту церкви, но звук показался капитану не каменным, а железным. Chukhchev did not have time to dream further, because the shovel gnashed disgustingly - it seemed to be on the foundation of the church, but the sound seemed to the captain not of stone, but of iron. Chukhchev não teve tempo para continuar a sonhar, porque a pá fez um barulho repugnante - como se estivesse a trabalhar nos alicerces da igreja, mas o som pareceu ao capitão não ser de pedra, mas de ferro.

И точно: из земли торчал ржавый угол, на котором явственно просматривалась заклепка. And sure enough: a rusty corner protruded from the ground, on which a rivet was clearly visible. E, de facto, havia um canto enferrujado a sair do chão, com um rebite bem visível. К белокаменному поду церкви был не то прислонен металлический щит, не то — спокойно! A metal shield was either leaning against the white-stone floor of the church, or else - calmly! Um escudo de metal estava encostado à almofada de pedra branca da igreja, ou - silenciosamente! — это торчала верхушка засыпанной двери. — it was the top of a covered door sticking out. - Era a parte de cima de uma porta enterrada a sobressair.

Николая кинуло в пот. Nicholas broke into a sweat. O Nicholas pôs-se a suar. А рабочие знай машут себе лопатами, даже не оглянулись. And the workers know they are waving their shovels, they didn’t even look back. E os trabalhadores estavam apenas a agitar as suas pás, nem sequer olhavam para trás.

Здесь Чухчев проявил волевые качества, отмеченные и в его служебной характеристике: дождался, когда копальщики уйдут обедать, хотя самого прямо колотило от нетерпения. Here Chukhchev showed strong-willed qualities, noted in his official description: he waited until the diggers left for dinner, although he himself was pounding with impatience. Aqui, Chukhchev demonstrou qualidades de força de vontade, notórias na sua caraterística de serviço: esperou até que os escavadores fossem almoçar, apesar de ele próprio estar diretamente cheio de impaciência.

Соскочил в канаву. Jumped into a ditch. Escorregou para uma vala. Поскреб дощечкой. Scratch with a plank. Raspou-o com um quadro de giz. Точно — дверь. Definitivamente uma porta. До самого верху завалена всякой дрянью: щебенка, гнилые щепки, куски штукатурки. To the very top, it is littered with all sorts of rubbish: gravel, rotten chips, pieces of plaster. Está cheia até ao topo com todo o tipo de lixo: entulho, lascas podres, pedaços de gesso. Похоже, нарочно вход маскировали. Looks like the entrance was deliberately masked. Parece que camuflaram a entrada de propósito.

Николай подобрал лопату, быстро-быстро раскидал мусор, примерно на полметра вглубь. Nikolai pegou numa pá e espalhou rapidamente os detritos, com cerca de meio metro de profundidade.

Потом взял лом, сунул в щелку, навалился. Then he took a crowbar, put it in a crack, and piled on. Depois, pegou num pé de cabra, enfiou-o no buraco e empilhou-se. Из прорехи потянуло сладковатой затхлостью. A sweetish mustiness wafted from the hole. Havia um cheiro doce a mofo que vinha da abertura. Именно так должно было пахнуть Место, Где Спрятан Клад. This is how the Place Where the Treasure is Hidden should have smelled. Era a isto que o Tesouro Escondido devia cheirar.

Капитан засыпал всё обратно, сверху для верности еще понакидал земли. The captain fell asleep everything back, from above, for fidelity, he also threw lands. O capitão encheu tudo, para ter a certeza, e deitou mais terra por cima. Теперь требовалось дождаться ночи, когда во дворе будет пусто. Now it was necessary to wait for the night, when the yard would be empty. Agora era necessário esperar pela noite, quando o pátio estava vazio.

Пока не закрылась проходная, Чухчев сбегал в общежитие. Until the entrance closed, Chukhchev ran to the hostel. Antes que o portão se fechasse, Chukhchev correu para o dormitório. Переоделся в старую форму, которой теперь пользовался только для практических занятий типа учебной облавы в бомжатнике, натянул кирзачи, сунул в сумку саперную лопатку и хороший фонарь «Туса» — товарищи подарили на тридцатилетие, для ночной рыбалки. He changed into an old uniform, which he now used only for practical exercises, such as a training raid in a homeless man, pulled on kirzachi, put a sapper shovel and a good Tusa lantern into his bag - his comrades gave him for his thirtieth birthday, for night fishing. Vesti um velho uniforme, que agora só usava para exercícios práticos, como uma incursão de treino numa casa de vagabundos, vesti o meu kirzachi, enfiei uma pá de sapador e uma boa lanterna "Tusa" no meu saco - os meus camaradas tinham-ma dado no meu trigésimo aniversário, para a pesca nocturna.

До вечера потерся в учебном корпусе, потом двинулся к выходу, вроде как со всеми, однако по дороге свернул в сторону и вдоль стенки, вдоль стенки, на хоздвор. Until the evening I rubbed myself in the educational building, then moved towards the exit, sort of like with everyone, but on the way I turned to the side and along the wall, along the wall, to the utility yard. Esfreguei-me no edifício de formação até ao anoitecer, depois dirigi-me para a saída, mais ou menos com toda a gente, mas no caminho virei-me para o lado e ao longo do muro, ao longo do muro, para o pátio da quinta.

Промаялся в глухом углу, забравшись в кабину списанного «зила», до одиннадцати, и лишь когда на территории стало совсем тихо, приступил к делу. I wasted my time in a remote corner, climbing into the cockpit of a decommissioned Zil, until eleven, and only when it became completely quiet on the territory did I get down to business. Ficou encolhido num canto cego, subindo para a cabina de um "zil" desativado, até às onze horas, e só quando o território ficou completamente silencioso é que começou a trabalhar.

За часы ожидания энергии в капитане накопилось столько, что полутораметровую яму он вырыл минут за пятнадцать. During the hours of waiting, the captain accumulated so much energy that he dug a one and a half meter hole in fifteen minutes. Durante as horas de espera, o capitão acumulou tanta energia que cavou um buraco de um metro e meio em cerca de quinze minutos. Старинная дверь обнажилась полностью. The old door was completely exposed. A porta antiga está completamente exposta. Была она хоть и поеденная ржавчиной, но крепкая, не то что штольненская, халтурного послевоенного производства. Although it was eaten with rust, it was strong, not like the Shtolnensky one, of hacky post-war production. Estava enferrujado mas era robusto, não como o de Stolnensky, fabricado de forma deficiente após a guerra. Однако Чухчев и эту уделал в пять секунд — так рванул створку, что она чуть с петель не слетела. However, Chukhchev managed this one in five seconds - he jerked the sash so hard that it almost flew off the hinges. No entanto, Chukhchev matou este em cinco segundos - rasgou o caixilho com tanta força que quase voou das dobradiças.

Пригнувшись, шагнул в темноту, прикрыл за собой дверь и лишь тогда включил «Тусу». Bending down, he stepped into the darkness, closed the door behind him, and only then turned on Tusu. Agachando-se, entrou na escuridão, fechou a porta atrás de si e só depois ligou a Tusa.

Увидел под ногами ступеньки. Vi os degraus sob os meus pés. Спустился — и хорошо спустился, метров на семь-восемь. Ele desceu - e desceu bem, sete ou oito metros. В подвал (или, если по-историческому, «подклет»), который под церковью, Чухчев уже раз наведывался, однако ничего интересного там не обнаружил — только пыльные полки с архивной канцелярией. In the basement (or, if in historical terms, “basement”), which is under the church, Chukhchev had already visited once, but he did not find anything interesting there - only dusty shelves with archival office. Chukhchev já tinha visitado a cave (ou, em termos históricos, a "subcave") por baixo da igreja, mas não encontrou lá nada de interessante - apenas prateleiras poeirentas com arquivos. Но подземелье, в которое он попал теперь, явно находилось ниже. But the dungeon he was now in was clearly lower. Mas a masmorra em que se encontrava era claramente inferior.

Луч пошарил по клочьям паутины на сводчатом потолке, по грязно-белым стенам, по битому кирпичу на полу. The beam searched the wisps of cobwebs on the vaulted ceiling, the dirty white walls, the broken bricks on the floor. O feixe procurava as teias de aranha no teto abobadado, as paredes brancas e sujas, os tijolos partidos no chão.

Тихо было до того, что капитан отчетливо слышал стук собственного сердца. It was so quiet that the captain distinctly heard the beating of his own heart. O silêncio era tal que o capitão conseguia ouvir claramente o bater do seu próprio coração.

Спокойно, Коля, сказал себе Чухчев, не гони волну. Calm down, Kolya, Chukhchev told himself, don't make waves. Acalma-te, Kolya, disse Chukhchev para si próprio, não faças ondas. Раз вход сюда засыпали, значит, было чего прятать. Since the entrance was covered up here, it means that there was something to hide. Se a entrada para este lugar foi preenchida, deve haver algo a esconder. Будем искать. Vamos continuar a procurar. Согласно установленному порядку произведения обыска замкнутого помещения — от угла и по часовой стрелке, метр за метром. According to the established procedure for conducting a search of a closed room - from the corner and clockwise, meter by meter. De acordo com o procedimento estabelecido para revistar uma sala fechada - a partir do canto e no sentido dos ponteiros do relógio, metro a metro.

Стенка, с которой было решено начать досмотр, капитана озадачила. The wall, from which it was decided to start the inspection, puzzled the captain. A parede a partir da qual se decidiu iniciar a inspeção intrigou o capitão. Она была вся в мелких выбоинах, очень знакомого вида. She was covered in small potholes, a very familiar look. Estava coberta de pequenos buracos, com um aspeto muito familiar. Приглядевшись, Николай понял: следы от пуль, револьверных или пистолетных. Looking closer, Nikolai realized: traces of bullets, revolver or pistol. Olhando mais de perto, Nikolai apercebeu-se: marcas de balas, de revólver ou de pistola. Сначала удивился, но когда приметил на полу, в пушистой пыли, россыпь ржавых гильз, загадка объяснилась. At first I was surprised, but when I noticed on the floor, in fluffy dust, a scattering of rusty shells, the riddle was explained. A princípio, fiquei surpreendido, mas quando reparei num monte de cartuchos ferrugentos no chão, no meio do pó fofo, o mistério ficou explicado.

Ёлки, это ж расстрельный подвал. Yolki, this is a firing cellar. Merda, é um campo de tiro. Раз в монастыре была чекистская тюрьма, то, конечно, чистые руки-горячее сердце мочили тут врагов революции. Since there was a KGB prison in the monastery, then, of course, clean hands, a warm heart, drenched the enemies of the revolution here. Como o mosteiro era uma prisão chekista, é claro que as mãos limpas e o coração quente lavavam aqui os inimigos da revolução. В те времена особо не церемонились, условно-досрочными не баловали. In those days, they didn’t stand on ceremony, they didn’t indulge on parole. Nessa altura, não havia muita cerimónia, não se concedia a liberdade condicional. Теперь понятно, почему подвал закупорили и дверь завалили. Now it is clear why the basement was clogged and the door blocked. Percebo porque é que a cave foi selada e a porta bloqueada.

Ужас как разочаровался капитан Чухчев. Horror how disappointed Captain Chukhchev was. O capitão Chukhchev ficou terrivelmente desiludido.

Ну и, конечно, не по себе стало. And, of course, it didn't feel right. E, claro, senti-me desconfortável. Человек он был не то чтобы нервный или впечатлительный, но по-своему чуткий. He was not that nervous or impressionable, but sensitive in his own way. Não era um homem nervoso ou impressionável, mas sensível à sua maneira. Не в смысле сентиментальности, а в смысле остроты чутья. Not in the sense of sentimentality, but in the sense of sharpness of instinct. Não no sentido de sentimentalismo, mas no sentido de uma sensibilidade apurada. Когда столько лет высматриваешь вокруг тайные, одному тебе заметные знаки, эта мистика даром не проходит. When you have been looking around for so many years for secret, noticeable signs to you alone, this mysticism does not go in vain. Quando se passou tantos anos à procura de sinais secretos e individuais, este misticismo não é em vão.

И послышались Николаю типа крики, стоны, эхо выстрелов, даже вроде как матюгом шумнуло. And Nikolai heard screams, groans, the echo of shots, even sort of like a swearing noise. E Nikolai ouviu gritos, gemidos, ecos de tiros, até uma espécie de barulho de mate. Он уж хотел уносить ноги из этой поганой ямы, да Звезда не пустила. He already wanted to take his legs out of this filthy pit, but the Star did not let him. Ele queria sair do poço, mas a Estrela não o deixava. Шепнула на ухо: загляни-ка, Коля, вон в тот дальний угол. She whispered in her ear: look, Kolya, over there in that far corner. Ela sussurrou-me ao ouvido: "Olha para aquele canto, Kolya.

Чухчев прогнал из психики несуществующие звуки и двинулся в указанном направлении. Chukhchev drove non-existent sounds out of his psyche and moved in the indicated direction. Chukhchev expulsou os sons inexistentes da sua psique e seguiu na direção indicada.

Там, в углу, было очень нехорошо. Não estava mesmo nada bem ali no canto. Капитан затруднился бы объяснить, откуда у него возникло такое ощущение, но по коже пробежали мурашки. The captain would have found it difficult to explain why he had such a feeling, but goosebumps ran through his skin. O capitão teria dificuldade em explicar de onde lhe vinha a sensação, mas os arrepios percorriam-lhe a pele.

Ну, стена, посветил фонарем Николай, пытаясь уразуметь, в чем дело. Well, the wall, Nikolai shone his lantern, trying to understand what was the matter. Bem, a parede, Nikolai fez brilhar a lanterna, tentando perceber o que se passava. Ну, плесень. Well, mold. Bem, molde. Мышиный помет. Mouse droppings. Excrementos de ratos. Скорее, крысиный — больно катышки здоровые. Rather, ratty - it hurts the pellets are healthy. É mais parecido com cotão de rato, porque os caroços são tão grandes.

Издали донеслось «бом-бом-бом» — это часы на монастырской колокольне начали отбивать полночь. O relógio do campanário do mosteiro começou a bater a meia-noite.

Чухчев потер пальцем под усами, потом по передним зубам — была у него такая привычка, если сильно над чем-нибудь задумается. Chukhchev rubbed his finger under his mustache, then over his front teeth - he had such a habit if he thought hard about something. Chukhchev esfregou o dedo debaixo do bigode, depois nos dentes da frente - tinha esse hábito quando pensava em algo difícil.

— Губы-раз, зубы-два, — донесся вдруг из стены тихий, но отчетливый шепот. "Lips-one, teeth-two," suddenly came a quiet but distinct whisper from the wall. - Lábios-um, dentes-dois", veio um sussurro baixo mas distinto da parede.

И еще какое-то бормотание, почти совсем неслышное. E alguns outros murmúrios, quase completamente inaudíveis.

— А? - А? — спросил капитан, отшатнувшись. - O capitão perguntou, recuando. Впереди-то ничего не было, совсем ничего! Não havia nada à frente, nada mesmo!

Одна стена. Uma parede.

Вдруг откуда-то (из щелей в кладке, что ли?) De repente, de algum lado (das fendas na alvenaria, talvez?). пополз туман — не туман, дымка — не дымка, а может, это у Николая от потрясения в глазах поплыло, только видимость сделалась почти что нулевая. fog crept in - not fog, haze - not haze, or maybe it was Nikolai's eyes that swam from shock, only visibility became almost zero. O nevoeiro - não era nevoeiro, era névoa - não era névoa, ou talvez fossem os olhos de Nikolai que estavam a nadar com o choque, mas a visibilidade tornou-se quase nula. Воздух заколыхался, в луче взвихрились белые крошки, а потом муть рассеялась, и милиционер увидел в стене, прямо перед собой, проем, которого раньше тут не было. The air swayed, white crumbs swirled in the beam, and then the haze dissipated, and the policeman saw in the wall, right in front of him, an opening that had not been there before. O ar ondulou, migalhas brancas rodopiaram no feixe, e depois a névoa dissipou-se, e o polícia viu uma abertura na parede, mesmo à sua frente, que não existia antes.

— Блин, — сказал Чухчев, потому что принципиально не употреблял нецензурных выражений, и уронил свою «Тусу» на каменный пол. “Damn,” said Chukhchev, because he did not use obscene expressions on principle, and dropped his Tusa on the stone floor. - Merda", disse Chukhchev, porque por princípio não usava palavrões, e deixou cair a sua Tusa no chão de pedra.

Фонарь не разбился, но откатился в сторону и стал светить в постороннем направлении, поэтому кто там, в дыре, Николай не разглядел. The lantern did not break, but rolled to the side and began to shine in a different direction, so Nikolai could not see who was there in the hole. A lanterna não se partiu, mas rolou para o lado e começou a brilhar numa direção estranha, pelo que Nikolai não conseguia ver quem estava ali, no buraco.

А там явно кто-то был. E era óbvio que estava lá alguém.

В нос капитану шибануло кислым смрадом, обдало холодом, будто из открытого рефрижератора, и донесся свистящий шепот (вроде женский): A sour stench hit the captain's nose, it was cold, as if from an open refrigerator, and a whistling whisper (like a woman's) came up: Um cheiro azedo subiu ao nariz do capitão, um arrepio como se fosse de um frigorífico aberto e um sussurro (um sussurro feminino, penso eu):

— Ктойта? - Calma, calma, calma, calma. Эй, ктойта? Ei, whoa, whoa, whoa, whoa, whoa, whoa, whoa, whoa.

— Капитан Чухчев, — строго ответил Николай, лихорадочно соображая, как бы представить свое подвальное пребывание в официальном смысле. “Captain Chukhchev,” Nikolai answered sternly, feverishly thinking about how to present his stay in the basement in the official sense. - Capitão Chukhchev", respondeu Nikolai com severidade, pensando febrilmente em como apresentar a sua estadia na cave num sentido oficial.

В общем-то, это было нетрудно. Na verdade, não foi difícil. Представитель власти имеет право заходить, куда хочет, если подозревает какой непорядок. Um representante das autoridades tem o direito de se deslocar ao local que desejar se suspeitar de qualquer irregularidade. А тут безусловно присутствовал непорядок, хоть и не очень понятно, какой именно. And there certainly was a disorder, although it is not very clear which one. E aqui havia certamente uma perturbação, embora não fosse muito claro de que tipo.

— Капитан Чухчев? - Capitão Chukhchev? — выдохнула тьма. - exalou a escuridão. — Капитан Чухчев?! - Capitão Chukhchev?! Николушка, ангел мой! Nikolushka, my angel! Nikolushka, meu anjo! Пришел, сокол! Come, falcon! Estás aqui, falcão! А я уж не чаяла! And I did not dream! Não me parece!

Говорила старуха, теперь он это точно разобрал. The old woman said, now he understood it for sure. A velha mulher tinha falado, ele tinha a certeza disso agora. Во-первых, голос был надтреснутый, во-вторых, с шамканьем — вместо «капитан Чухчев» получилось «капитан Тюхчев» или даже «Тютьчев». Firstly, the voice was cracked, and secondly, with a mumble - instead of "Captain Chukhchev" it turned out to be "Captain Tyukhchev" or even "Tyutchev". Em primeiro lugar, a sua voz estava estalada e, em segundo lugar, estava trémula - em vez de "Capitão Chukhchev" era "Capitão Tyukhchev" ou mesmo "Tyutchev".

Холодный ветерок щекотнул Николая по щеке, вонища усилилась — кажется, старушенция решила подобраться к капитану поближе. A cold breeze tickled Nikolai on the cheek, the stench intensified - it seems that the old woman decided to get closer to the captain. Uma brisa fria fez cócegas na bochecha de Nikolai, e o fedor aumentou - parecia que a velha tinha decidido aproximar-se do capitão.

— Но-но, — сурово предупредил он на всякий случай и нагнулся за фонарем. - Mas não", avisou severamente, por precaução, e baixou-se para pegar na lanterna. — Проверка паспортного режима. - Checking the passport regime. - Controlo de passaportes. Документы! Documentos!

Тут, что называется, возникали вопросы. Here, as they say, questions arose. Foi aqui que surgiram as questões, como se costuma dizer. Во-первых, что за личность. First, what kind of personality. Em primeiro lugar, que tipo de personalidade. Во-вторых, как попала в засыпанный подвал. Em segundo lugar, como é que ela entrou na cave. Выходит, в него что, есть лаз с другой стороны? It turns out that there is a hole in it on the other side? Então há uma entrada pelo outro lado? В-третьих, куда подевался кусок стены? Thirdly, where did the piece of the wall go? Em terceiro lugar, para onde foi o pedaço de parede? В-четвертых, откуда старушка его по имени знает. Em quarto lugar, como é que a velhota o conhece pelo nome. «Николушкой» Чухчева никто не называл, даже в детстве — всё больше «Колькой», мать «Колюнчиком», а бабуля «Коликом-кроликом». Nobody called Chukhchev “Nikolushka”, even in childhood - more and more “Kolka”, his mother “Kolyunchik”, and his grandmother “Koli-rabbit”. Ninguém chamava "Nikolushka" a Chukhchev, nem mesmo na infância - todos chamavam "Kolka", a sua mãe "Kolyunchik" e a sua avó "Kolik-rabbit".

— Не признал свою Дарьюшку? - Didn't recognize your Darya? - Não reconheceste a tua Daria? — трепетал и всхлипывал голос. the voice trembled and sobbed. - A voz tremeu e soluçou. — Ох, ждала я тебя, ненаглядного, ох, ждала, немилосердного! - Oh, I was waiting for you, beloved, oh, I was waiting, merciless! - Oh, tenho estado à tua espera, minha querida, oh, tenho estado à espera, sem piedade! Что грехов-то на душу взяла! What sins have taken on the soul! Que pecados levaste na tua alma! Без разума и грех не в грех, а разум мой ты с собой забрал. Without a mind, and sin is not a sin, but you took my mind with you. Sem uma mente, o pecado não é pecado, e tu levaste a minha mente contigo. Когда бросил меня, на молодую, желтоволосую променял! When he left me, he traded me for a young, yellow-haired one! Quando ele me deixou por uma jovem rapariga de cabelo amarelo! Всех бы их, лярв желтоволосых, в клочья разодрать, в кипятке сварить, утюгом пожечь! All of them, yellow-haired larvae, would be torn to shreds, boiled in boiling water, burned with an iron! Quem me dera poder desfazê-los a todos, cozê-los em água a ferver, queimá-los com um ferro de engomar! Да разве всех изведешь? Como é que se pode esgotar todos eles?

И столько в этом захлебывающемся шипении было злобы, что у Чухчева разжались пальцы, и фонарь снова выпал. And there was so much malice in this choking hiss that Chukhchev's fingers unclenched and the lantern fell out again. E havia tanta raiva naquele assobio sufocado que os dedos de Chukhchev se abriram e a lanterna caiu novamente.

— Но и меня мучили, ах мучили! “But they tortured me too, oh they tortured me!” - Mas eu também fui torturado, ah, torturado! — Старуха перешла с гадючьего шипения на плач. The old woman went from viper hissing to crying. - A velha passou de um sibilo de víbora para um lamento. — По все годы в темнотище, на сухой корочке. - For all the years in the dark, on a dry crust. - Todos os anos no escuro, em crosta seca. А людишки черные через решетку дразнются, пироги подовые показывают да приговаривают: «Салтычиха-балтычиха и высоцкая дьячиха, Васильевна, Савишна — давишня барышня! And black people tease through the bars, hearth pies show and say: “Saltychikha-Baltychikha and Vysotskaya deachiha, Vasilievna, Savishna - old lady! E os negros estão a provocar através da grelha, mostrando tartes e dizendo: "Saltychikha-baltychikha e a diaconisa Vysotsky, Vasilyevna, Savishna - a jovem davishnya! А у нас пироги горячи, с рыбкой, с вязичкою, с говядиной, с яичком. And we have hot pies, with fish, with ham, with beef, with an egg. E temos tartes quentes, com peixe, com vyazichka, com carne de vaca, com ovo. Пожалте, у нас для вас в самый раз! Sorry, we have just right for you! Por favor, temos o local ideal para si! В нашей лавке атлас-канифас, шпильки-булавки, чирьи-бородавки…» Я на них зверем рычу, матерно лаюся, а они хохочут. In our shop, satin-canifas, hairpins, pins, boils-warts ... ”I growl at them like a beast, bark obscenely, and they laugh. Na nossa loja temos canifas de cetim, alfinetes e alfinetes, verrugas e verrugas..." Eu rosno-lhes como uma fera, ladrando maldosamente, e eles riem-se. «Ты не баба, говорят, ты мужик, про то указ читан. “You are not a woman, they say you are a man, the decree has been read about that. "Não és uma mulher, dizem eles, és um homem, é o que diz o decreto. Сыми портки, похвастайся! Symi trousers, brag! Tirem as calças, mostrem-se! Как на тя солдат-то влез?» Что я от солдата понесла, так это я не виноватая, ты злым языкам не верь. How did a soldier climb on you? What I suffered from a soldier is not my fault, you don’t believe evil tongues. Como é que o soldado se atirou a ti?" Não tenho culpa que o soldado me tenha dado má fama, não acredites em más línguas. Снасильничал он меня, когда я обессилемши лежала, влихоманке. He raped me when I lay exhausted, a licho addict. Ele violou-me quando eu estava deitada, exausta, com febre. Я, Николушка, амантик мой, одного тебя обожаю… I, Nikolushka, my amantik, adore you alone ... Eu, Nikolushka, meu amântico, adoro-te só a ti....

В бредятину Чухчев почти не вслушивался. Chukhchev hardly listened to the nonsense. Chukhchev mal ouvia os disparates. Он уже вычислил, что это за чучело. He had already figured out what kind of scarecrow it was. Ele já descobriu o que é o espantalho. У монастырской стены недавно часовню открыли, так возле нее полно всякой пьяни-рвани кормится, милостыню клянчит. A chapel was recently opened near the monastery wall, so near it is full of all sorts of drunkards, tears, feeding, begging for alms. Abriram recentemente uma capela perto do muro do mosteiro e há muitos vagabundos bêbados a alimentarem-se perto dela, pedindo esmola. Вот и старуха эта наверняка оттуда же. That old woman is probably from the same place. Provavelmente também foi de lá que a velhota veio. Реально трёхнутая, на всю голову, раньше таких юродивыми называли. Really three-legged, on the whole head, they used to call such holy fools. Uma verdadeira tricéfala, costumavam chamar-lhe idiota. И еще блаженными, как церковь на Красной площади. And still blessed, like a church on Red Square. E também de felicidade, como a igreja da Praça Vermelha. Днем старуха, надо думать, на улице торчит, а на ночь в подвал уползает. During the day, the old woman, one must think, sticks out in the street, but at night she crawls into the basement. A velha, penso eu, fica ao ar livre durante o dia e rasteja para a cave à noite.

Капитан совершенно твердой, уже нисколько не дрожащей рукой подобрал фонарь, посветил — и версия подтвердилась. The captain, with a completely firm, no longer trembling hand, picked up the lantern, shone it on - and the version was confirmed. O capitão pegou na lanterna com uma mão absolutamente firme, não trémula, iluminou-a e a versão foi confirmada. У стены покачивалась высоченная старуха, костлявая, как Баба Яга, с горящими черными глазищами, короче — самая распоследняя бомжиха: сверху какие-то тряпки намотаны, снизу широкие штаны с пузырями на коленях, вроде старых китайских треников, а на ногах драные соломенные тапки. A tall old woman swayed against the wall, bony like Baba Yaga, with burning black eyes, in short - the most recent homeless woman: some rags were wound on top, wide pants with bubbles on her knees, like old Chinese sweatpants, and tattered straw slippers on her feet. Uma mulher alta e velha, ossuda como Baba Yaga, com olhos negros e ardentes, balançava-se contra a parede; em suma, era a última vagabunda: uns trapos enrolados na parte de cima, calças largas com bolhas nos joelhos, como velhas calças de treino chinesas, e chinelos de palha nos pés.

— Свет-то от тебя какой, будто от того! - What kind of light from you, as if from that! - A luz que vem de ti é assim! — осклабилось страшилище и потянулось к капитану корявыми лапами. the monster grinned and reached for the captain with its clumsy paws. - O papão sorriu e agarrou o capitão com as suas patas retorcidas. — Это он тебя послал, да? He sent you, didn't he? - Ele enviou-o, não foi?

— Ррруки убрала! - Rrruki removed! - O Rrruki foi-se embora! — прикрикнул Чухчев, ежась от холода. - gritou Chukhchev, a tremer de frio. Как она тут ночует, как не замерзнет к чертовой матери? How does she spend the night here, how does she not freeze to hell? Como é que ela dorme aqui, como é que ela não congela até ao inferno? — Кто послал? - Quem a enviou? Куда послал? Mandou-te para onde?

— Который стекло сторожит, — непонятно объяснила бомжиха. “Which guards the glass,” the homeless woman explained incomprehensibly. - O que guarda o vidro", explicou a sem-abrigo de forma incompreensível. — Он, больше некому. - He, no one else. - Ele, não há mais ninguém. Освети себя, Николушка. Light yourself up, Nikolushka. Ilumina-te, Nikolushka. Дай полюбоваться личиком сахарным. Let me admire the sugar face. Deixa-me ver a tua cara de açúcar. Истосковалася я. Estou a morrer de fome. — И вдруг всплеснула руками, заполошилась. And suddenly she threw up her hands, panicked. - De repente, salpicou as mãos e ficou entusiasmada. — Ах, дура я, дура! - Oh, sou um tolo, sou um tolo! Что ж это я неприбрана, нечесана, в чем была! Why am I untidy, unkempt, what I was in! Porque é que estou desarrumada, despenteada, com o que tinha vestido! А сама удивляюся, что ты меня не приголубишь, слово ласковое не скажешь. And I myself am surprised that you won’t kiss me, you won’t say a kind word. E pergunto-me porque é que não me tocam, não me dizem uma palavra simpática. Не гляди на меня, медовенький, я сейчас, сейчас! Não olhes para mim, querida, estou a ir, estou a ir!

Она махнула перед собой, и снова, как пять минут назад, воздух поплыл, затуманился, но теперь совсем ненадолго. She waved in front of her, and again, as five minutes ago, the air swam, became cloudy, but now not for long. Ela acenou à sua frente e, de novo, como há cinco minutos, o ar estava enevoado, mas agora não por muito tempo.

— Вот теперь гляди на свою Дарьюшку! “Now look at your Darya!” - Agora olha para a tua Daryushka! Дымка рассеялась, и Чухчев увидел вместо старухи еще молодую, но сильно некрасивую женщину — черноволосую, мясистую, нос картошкой. The haze cleared, and instead of the old woman, Chukhchev saw a still young, but very ugly woman - black-haired, fleshy, with a bulbous nose. A névoa dissipou-se, e Chukhchev viu, em vez da velha, uma mulher ainda jovem, mas muito feia - de cabelos pretos, carnuda, nariz de batata. Самое чудное, что была она не в лохмотьях, а в длинном нарядном платье с глубоким-преглубоким вырезом, и в вырезе колыхался бюстище номер на пятый, если не на шестой. The most wonderful thing was that she was not in rags, but in a long smart dress with a deep, deep neckline, and in the neckline a bust number five, if not six, swayed. O mais estranho é que ela não estava em trapos, mas num vestido comprido com um decote profundo, profundo, e no decote balançava o busto número cinco, se não seis. И пахло теперь не кислятиной, а резким цветочным ароматом. And now it smelled not of sourness, but of a sharp floral aroma. E agora já não cheirava a azedo, mas sim a um aroma floral pungente.

Тут Николай, хоть и храбрый человек, фонарь обронил (уже в третий раз), повернулся и дунул к лестнице. Here Nikolai, although a brave man, dropped the lantern (for the third time), turned and blew towards the stairs. Aqui, Nicolau, apesar de ser um homem corajoso, largou a lanterna (pela terceira vez), virou-se e soprou em direção às escadas. Сам не помнил, как вылетел из подвала, а вслед ему неслось: He himself did not remember how he flew out of the basement, and after him rushed: Não se lembrava de como tinha voado para fora da cave e estava a ser seguido:

— Стой! - Parar! Куда? Para onde? Ведь сто лет теперь не свидимся! After all, we haven’t seen each other for a hundred years now! Não nos vamos ver durante muito tempo!

Это, значит, было ночью восьмого декабря, даже уже девятого, потому что когда Чухчев вылез из ямы, он первым делом посмотрел на часы — по милицейской привычке: если какое происшествие, сразу протокол составлять. This, then, was on the night of the eighth of December, even the ninth, because when Chukhchev got out of the pit, he first looked at his watch - according to the police habit: if there was an incident, immediately draw up a report. Era a noite de 8 de dezembro, ou mesmo a noite de 9, porque quando Chukhchev saiu do poço, a primeira coisa que fez foi olhar para o relógio - um hábito da polícia: se houvesse um acidente, fazia imediatamente um relatório. Было одиннадцать минут первого. It was eleven minutes past one. Passavam onze minutos da uma.

Постояв в траншее и малость успокоившись, капитан объяснил себе, что с ним произошла галлюцинация, малоизученное наукой явление. After standing in the trench and calming down a little, the captain explained to himself that a hallucination had occurred to him, a phenomenon little studied by science. Depois de ter ficado na trincheira e de se ter acalmado um pouco, o capitão explicou a si próprio que tinha tido uma alucinação, um fenómeno pouco estudado pela ciência. Но назад в подвал не полез — куда без фонаря? But I didn’t climb back into the basement - where without a lantern? Mas não voltei à cave - sem uma lanterna. Завалил железную дверь мусором, решил, что заберет «Тусу» завтра. He blocked the iron door with garbage, decided that he would pick up Tusa tomorrow. Empilhou a porta de ferro com lixo, decidiu que iria buscar a Tusa amanhã.

До утра проворочался в кровати. Tossed and turned in bed until morning. Fiquei na cama até de manhã. Пару раз задремывал, но ненадолго — вскидывался в холодном поту, с криком, а что за кошмар приснился, вспомнить не мог. I dozed a couple of times, but not for long - I threw myself up in a cold sweat, screaming, and I couldn’t remember what kind of nightmare I had. Adormeci algumas vezes, mas não por muito tempo - acordei com suores frios, a gritar, e não me lembrava do pesadelo que tinha tido.

Назавтра вместо первой лекции пошел в читальный зал, попросил книжку по москвоведению, нашел про Иоанно-Предтеченский монастырь, про старую церковь, стал читать. The next day, instead of the first lecture, I went to the reading room, asked for a book on Moscow studies, found about the John the Baptist Monastery, about the old church, and began to read. Depois de amanhã, em vez da primeira aula, fui à sala de leitura, pedi um livro sobre estudos moscovitas, encontrei um livro sobre o mosteiro de São João Batista, sobre a igreja antiga, e comecei a ler.

Выяснилось, что собор не такой уж и старый, всего сто тридцать лет как построен. It turned out that the cathedral was not so old, only one hundred and thirty years old. Acontece que a catedral não é assim tão antiga, tem apenas cento e trinta anos. До него здесь другой храм стоял, древний. Before him, there was another temple, an ancient one. Antes dele, havia aqui outro templo, um antigo. В 1860 году прежнюю церковь разобрали, поставили на старинном фундаменте новую. In 1860, the old church was dismantled, and a new one was placed on the old foundation. Em 1860, a antiga igreja foi desmantelada e uma nova igreja foi construída sobre a antiga fundação. Сэкономили, стало быть, на нулевом цикле строительства. Saved, therefore, on the zero cycle of construction. Assim, poupam dinheiro no ciclo zero da construção.

Дальше лирика пошла — про княжну Тараканову, про Христа ради юродивую Марфу, про страшную душегубицу Салтычиху… Then the lyrics went - about Princess Tarakanova, about Christ for the sake of the foolish Martha, about the terrible murderer Saltychikha ... As letras continuavam - sobre a Princesa Tarakanova, sobre Cristo por amor de Cristo, sobre o terrível assassino Saltychikha....

Дойдя до этого места, Николай так и вскинулся. Having reached this place, Nikolai jumped up. Ao chegar a este ponto, o Nicolau saltou para cima e para baixo, assim. Вспомнил, как ночное чудище бормотало: «Салтычиха-балтычиха», и еще что-то такое. I remembered how the night monster muttered: “Saltychikha-Baltychikha”, and something else like that. Lembrou-se do monstro noturno a murmurar: "Saltychikha-baltychikha", e algo do género. Зашустрил глазами по строчкам, но про Салтычиху в книжке было мало: жестокая крепостница, заточена в монастырскую тюрьму, где и умерла. His eyes hurried along the lines, but there was little about Saltychikha in the book: a cruel serf, imprisoned in a monastery prison, where she died. Passei os olhos pelas linhas, mas não havia muito sobre Saltychikha no livro: uma serva cruel, presa na prisão de um mosteiro, onde morreu.

— Мне бы энциклопедию, какая побольше. - I would like an encyclopedia, whichever is bigger. - Gostava de ter uma enciclopédia, uma maior. На букву «Сэ», — попросил Чухчев библиотекаршу. Starting with the letter “Se,” Chukhchev asked the librarian. Na letra 'Se'", perguntou Chukhchev ao bibliotecário.

Получил толстенный том, поискал «Салтычиху», нашел. I received a thick volume, looked for "Saltychikha", found it. Peguei num volume grosso, procurei por "Saltychikha" e encontrei-o.

Статья была такого содержания: O artigo era mais ou menos assim:

«Салтычиха — настоящее имя Салтыкова Дарья Николаевна [1] . “Saltychikha is the real name Saltykova Daria Nikolaevna [1] . "Saltychikha" era o nome verdadeiro de Darya Nikolayevna Saltykova [1] . Вдова гвардии ротмистра, богатая помещица Московской, Вологодской и Костромской губерний. The widow of the guard captain, a wealthy landowner of the Moscow, Vologda and Kostroma provinces. Viúva de um capitão da Guarda, rico proprietário de terras nas províncias de Moscovo, Vologda e Kostroma. В течение 7 лет (1756–1762) замучила до смерти 139 человек, преимущественно светловолосых женщин и девочек. For 7 years (1756-1762) she tortured to death 139 people, mostly fair-haired women and girls. Durante um período de 7 anos (1756-1762), torturou até à morte 139 pessoas, na sua maioria mulheres e raparigas de cabelo louro. Запарывала или забивала жертв до смерти, обливала кипятком, жгла утюгом, подпаливала волосы. She buried or beat the victims to death, doused them with boiling water, burned them with an iron, set their hair on fire. Ela cozinhava a vapor ou espancava as suas vítimas até à morte, encharcava-as em água a ferver, queimava-as com um ferro de engomar, incendiava-lhes o cabelo. Припадки изуверской жестокости стали случаться с С. после того, как ее бросил любовник, капитан Николай Тютчев, дед выдающегося поэта Ф.Тютчева. Attacks of savage cruelty began to happen to S. after she was abandoned by her lover, Captain Nikolai Tyutchev, grandfather of the outstanding poet F. Tyutchev. Os ataques de crueldade brutal começaram a acontecer a S. depois de ter sido abandonada pelo seu amante, o capitão Nikolai Tyutchev, avô do notável poeta F. Tyutchev. Сначала С. пыталась убить капитана и его молодую жену, а когда супруги спаслись бегством, стала срывать злобу на своих беззащитных слугах. At first, S. tried to kill the captain and his young wife, and when the couple fled, she began to take out her anger on her defenseless servants. Primeiro, S. tentou matar o capitão e a sua jovem esposa e, quando os cônjuges fugiram, descarregou a sua raiva nos seus criados indefesos. Крепостные пробовали жаловаться, но С. откупалась от властей взятками. The serfs tried to complain, but S. paid off the authorities with bribes. Os servos tentaram queixar-se, mas S. subornou as autoridades. Наконец в 1762 г. двое крестьян, у которых она убила жен, добрались до самой императрицы, и та велела Юстиц-коллегии произвести строгое расследование, продолжавшееся 6 лет. Finally, in 1762, two peasants, whose wives she had killed, reached the empress herself, and she ordered the College of Justice to conduct a strict investigation, which lasted 6 years. Finalmente, em 1762, dois camponeses, de quem ela matou as esposas, chegaram até à própria Imperatriz, que ordenou ao Colégio dos Juízes que fizesse uma investigação rigorosa, que durou 6 anos. Суд приговорил злодейку к смертной казни и конфискации всего имущества. The court sentenced the villain to death and confiscation of all property. Однако С. успела спрятать сундуки с золотом и не выдала местонахождение клада даже под пыткой. However, S. managed to hide the chests of gold and did not reveal the location of the treasure even under torture. No entanto, S. conseguiu esconder as arcas com ouro e não revelou a localização do tesouro, mesmo sob tortura. Екатерина Вторая сочла, что подобной «монстре» быстрой казни будет мало и постановила: «1. Catarina, a Grande, achou que uma execução tão rápida e "monstruosa" não seria suficiente e decretou "1. Лишить ее [2] дворянского звания и запретить во всей нашей империи, чтоб она никогда никем не была именована названием рода ни отца своего, ни мужа. Deprive her [2] of the title of nobility and forbid her throughout our empire, so that she will never be named by anyone by the name of the family of either her father or her husband. Privá-la [2] do seu título de nobreza e proibir-lhe em todo o nosso império que nunca seja chamada por ninguém pelo nome da família do seu pai ou do seu marido. 2. 2. Приказать в Москве вывести ее на площадь и приковать к столбу и прицепить на шею лист с надписью большими словами: «Мучительница и душегубица». In Moscow, order her to be taken to the square and chained to a pole and fastened around her neck with a sheet with the inscription in big words: "Tormentor and murderer." Ordenar que a levassem para a praça de Moscovo e a acorrentassem a um poste, e que lhe prendessem ao pescoço um lençol com a inscrição em letras grandes: "Torturadora e assassina". 3. 3. Когда выстоит час она на сем поносительном зрелище, то, заключа в железы, отвести в один из женских монастырей, находящийся в Белом или Земляном городе, и там подле которой ни есть церкви посадить в нарочно сделанную подземную тюрьму, в которой по смерть ее содержать таким образом, чтобы она ниоткуда в ней света не имела». Depois de ter assistido durante uma hora a esse espetáculo sacrílego, será posta em cintas e levada para um dos mosteiros femininos da Cidade Branca ou Zemlyaniy, e aí, perto de qualquer igreja, será metida numa prisão subterrânea especialmente construída, na qual será mantida após a sua morte, de tal modo que não terá luz de parte alguma. Кроме того, С. была сочтена недостойной считаться особой «милосердечного» пола, вследствие чего постановили впредь именовать «сие чудовище мущиною». Была заключена в подземную тюрьму Иоанно-Предтеченского девичьего монастыря, где сидела в особом подвале, на долгие годы превратившись в одну из московских достопримечательностей. Родила ребенка от караульного солдата, однако снисхождения этим не заслужила. Ela deu à luz um filho de um soldado da guarda, mas não merecia clemência. Впрочем, за все тридцать с лишним лет заключения, вплоть до самой смерти, С. не проявляла никакого раскаяния в совершенных злодействах. No entanto, durante os trinta e tal anos de prisão, até ao momento da sua morte, S. não mostrou qualquer remorso pelas atrocidades cometidas. Похоронена родственниками на кладбище московского Донского монастыря». Foi sepultada pelos seus familiares no cemitério do Convento Donskiy de Moscovo".

В процессе чтения Чухчев испытывал разнообразные, но сильные чувства. Durante a leitura, Chukhchev teve sentimentos variados mas fortes. Мысли же в голове прямо искрили. Os pensamentos na sua cabeça, no entanto, acenderam-se diretamente. Сначала-то, пока читал про зверства, подумал просто: «Вот гадина». No início, quando li sobre as atrocidades, pensei apenas: "Que sacana". Но сразу за тем наткнулся на капитана Николая Тютчева — и давай пальцем губы-зубы тереть. Mas, logo a seguir, cruzou-se com o capitão Nikolai Tyutchev e começou a esfregar-lhe os lábios e os dentes com o dedo. Глаза сами собой заморгали, на нервной почве. Os meus olhos pestanejaram por vontade própria, nervosos.

Душно стало капитану, нечем дышать.

Что же это получается, сказал он себе. Onde é que isto quer chegar, disse para si próprio. Она, садистка эта, тут в подвале, под церковью, сидит? She, this sadist, is sitting here in the basement, under the church? Será que ela, aquela mulher sádica, está sentada na cave debaixo da igreja? А в энциклопедии написано «похоронена на кладбище»? A enciclopédia diz "enterrado num cemitério"?

Отпросился с занятий, сгонял на Донское. Tirei um dia de folga da escola e fui a Donskoe. Нашел по схеме нужную могилу, постоял возле камня, прикидывая, нельзя ли как-нибудь организовать эксгумацию. Encontrei a sepultura correcta de acordo com o esquema, fiquei perto da lápide, a pensar se haveria alguma forma de organizar a exumação.

Но затея была дурная, это он быстро сообразил. Mas era uma má ideia, apercebeu-se rapidamente. Во-первых, целый геморрой бумажки оформлять. Firstly, a whole hemorrhoids of paper to draw up. Antes de mais, é uma chatice tratar da papelada. Во-вторых, так можно и на психобследование загреметь. Em segundo lugar, pode acabar numa avaliação psicológica. А в-третьих, вообще на хрена? E, em terceiro lugar, qual é o objetivo, afinal?

Будем называть вещи своими именами: в могиле лежат кости (и пускай себе лежат), а в подклете было привидение. Chamemos as coisas pelos seus nomes próprios: há ossos na sepultura (e deixem-nos estar), e havia um fantasma na cave.

Лет этак пятнадцать назад подобная идея Николаю в голову нипочем бы не пришла. About fifteen years ago, such an idea would never have entered Nikolai's head. Há quinze anos, uma ideia destas nunca teria ocorrido a Nikolai. В детстве он твердо знал, что Бога нет, а теперь с этим как-то неявственно стало. As a child, he firmly knew that there was no God, but now it has somehow become vague. Quando era criança, sabia firmemente que Deus não existia, mas agora isso estava de alguma forma implícito. Даже у начальника Академии в кабинете рядом с президентом Путиным икона висит. Até o diretor da Academia tem um ícone pendurado no seu gabinete, ao lado do Presidente Putin. Теперь это для службы ничего, даже полезно. Isso não é nada para o serviço, mesmo útil. Да и половина ментов с крестами на шее ходит. Metade dos polícias usam cruzes ao pescoço. Такая вот нематериалистическая картина мира складывается. Está a surgir uma imagem não materialista do mundo. А если есть рай и ад, то почему бы и привидениям не быть? And if there is heaven and hell, then why shouldn't there be ghosts? E se existe um céu e um inferno, porque é que não há-de haver fantasmas?

Не мог Чухчев, как хорошо успевающий по аналитической криминалистике, упустить из виду и такой существенный факт: девятого декабря, то есть сегодня, исполнялось ровно двести лет, как эта самая Салтычиха откинулась, в смысле умерла. Não poderia Chukhchev, como bom estudante de criminologia analítica, ter ignorado um facto tão significativo: no dia nove de dezembro, ou seja, hoje, faziam exatamente duzentos anos que este mesmo Saltychikha se reclinava, no sentido de morrer. Может, их, привидения, раз в сто лет на прогулку выпускают, по случаю юбилея? Talvez deixem os fantasmas passear uma vez em cada cem anos para assinalar um aniversário. Даром что ли она кричала: «Теперь сто лет не свидимся?» Пускай бы и тысячу лет, Николай не возражал. Foi por nada que ela gritou: "Agora não nos vamos ver durante cem anos?" Que sejam mil anos, Nikolai não se importava.

Хотя это как посмотреть. Mas é assim que se vê.

Звезда ведь не зря велела ему в нехороший угол заглянуть. A Star disse-lhe para olhar para o canto errado por uma razão. Не чтоб попугать или посмеяться. В энциклопедии что написано? O que diz a enciclopédia? Спрятала полоумная баба сундуки с золотом, никому не отдала. A louca escondeu as arcas com ouro e não as deu a ninguém. Потому, может, и нет ее душе покоя — стережет свое добро. Talvez seja por isso que não há paz na sua alma - ela está a guardar os seus bens. Два с лишним века лежит где-то золото, дожидается нового хозяина. Há mais de dois séculos que o ouro está algures, à espera de um novo dono. Уж не капитана ли Чухчева? Não foi o Capitão Chukhchev?

И ведь как удачно всё сходится, одно к одному. And after all, how successfully everything converges, one to one. E tudo se encaixa tão bem, um a um.

Салтычиха эта любовника своего не забыла, до сих пор по нему сохнет, так? A Saltychikha não esqueceu o seu amante, continua a desejar o seu amor, certo?

Если кому сокровище и отдаст, то только «Николушке», так? Se ele dá o tesouro a alguém, é ao "Nikolushka", certo?

А Чухчев, между прочим, тоже Николушка, тоже капитан и даже почти что Тютчев. And Chukhchev, by the way, is also Nikolushka, also a captain, and even almost Tyutchev. E Chukhchev, já agora, é também Nikolushka, também capitão, e até quase Tyutchev.

Попросить ее как следует — глядишь, и скажет, где клад. Se lhe perguntares como deve ser, talvez ela te diga onde está o tesouro. Только бы не расколола, а то обидится, запсихует. Não a deixes ceder, ou ela vai ficar ofendida e suspirar. Женщина она с характером, лучше не нарываться. Ela é uma mulher com mau feitio, é melhor não abusar.

Риск, конечно, есть, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Of course, there is a risk, but, as they say, who does not take risks does not drink champagne. Há riscos, claro, mas como se costuma dizer, quem não arrisca não bebe champanhe.

На всякий случай Чухчев принял меры предосторожности, общим числом три. Por precaução, Chukhchev tomou três precauções no total.

Первое — сунул в карман образок. Primeiro, meteu a estatueta no bolso. Во внутренний, чтобы сразу не отпугнуть нечистую силу, а понадобится — вытащим. No interior, para não afugentar a força maléfica de imediato, e se for necessário, arrancá-la-emos.

Второе — прихватил табельное оружие, причем пули покрыл серебряной краской. Em segundo lugar, pegou na sua arma de serviço e cobriu as balas com tinta prateada.

Третье — одолжил у Сереги Волосюка треугольную шляпу, какие при Петре Первом носили. Thirdly, he borrowed a triangular hat from Seryoga Volosyuk, which they wore under Peter the Great. Em terceiro lugar, pedi emprestado a Seryoga Volosyuk um chapéu triangular, do género do usado por Pedro, o Grande. Это Серега в прошлом году с волейбольной сборной МВД в Венецию ездил и купил там — на Новый Год надеть или так, поприкалываться. Foi Serega quem viajou para Veneza no ano passado com a equipa de voleibol do Ministério da Administração Interna e a comprou lá - para usar na passagem de ano ou apenas para se divertir. Если нацепить треуголку пониже, авось не расколет. Se mantiver o triângulo baixo, não racha. Вряд ли у нее, Салтычихи этой, хорошее зрение в таком-то возрасте. Não me parece que ela, esta Saltychikha, tenha boa visão nesta idade. Опять же темно. Está outra vez escuro.

В общем, хорошо снарядился, так что лез в подклет без страха. Em geral, estava bem equipado, pelo que entrei na cave sem medo. Боялся одного — что привидение не появится. Uma coisa de que tinha medo era que o fantasma não aparecesse. Поэтому уже в пол-одиннадцатого, за полтора часа до того, как истечет девятое число, был на месте. Assim, às onze e meia, uma hora e meia antes da expiração do nono dia, já estava a funcionar.

Пощелкал зажигалкой, нашел «Тусу», но луч сделал самый слабый, рассеянный. Acendeu o isqueiro, encontrou a Tusa, mas o feixe fez o raio mais fraco e difuso. Лишнее освещение липовому капитану Тютчеву было ни к чему. O falso capitão Tyutchev não precisava de nenhuma iluminação desnecessária.

Только зря всё это было — не вышла к Николаю ни оборванная старуха, ни мясистая тетка в нарядном платье. Mas foi tudo em vão - nem a velha esfarrapada nem a tia carnuda com um vestido elegante vieram ter com Nikolai.

Он уж топтался-топтался у заветного угла. Ele tem andado a pisar e a pisar a esquina. И в кирпич стучал, и даже звал: «Дарьюшка, это я, Коля Тютчев». E bateu no tijolo, e até chamou: "Daryushka, sou eu, Kolya Tyutchev." Пару раз из-за стены будто послышалось что-то. Algumas vezes foi como se algo fosse ouvido por detrás da parede. А может, показалось. Ou talvez seja apenas a minha imaginação.

Время, между тем, на месте не стояло. O tempo, entretanto, não tinha parado. До полуночи оставалось всего ничего. Faltava pouco para a meia-noite.

Встав перед стеной, капитан сосредоточенно потер губу, обслюнявил палец о зубы, сплюнул. De pé em frente à parede, o capitão esfregou o lábio em concentração, salivou o dedo contra os dentes, cuspiu.

И вдруг слышит, точь-в-точь как вчера: «Губы-раз, зубы-два, помогай разрыв-трава…» И дальше еще что-то, но уже не разобрать. And suddenly he hears, exactly like yesterday: “Lips-one, teeth-two, help gap-grass ...” And then something else, but you can’t make out. E de repente ouve, tal como ontem: "Lábios-um, dentes-dois, ajuda-me a rasgar a relva..." E depois outra coisa qualquer, mas ele não conseguia perceber.

— Дарья Николавна! - Daria Nikolavna! — заорал Чухчев. — Дарьюшка! - Daryushka! Здесь я! Estou aqui! Давай сюда! Dá cá isso!

Стену заволокло паром, закружилась белесая муть, и вот уже стояла перед капитаном мертвая помещица, тянула к нему голые толстые руки. A parede estava coberta de vapor, uma névoa esbranquiçada rodopiava, e agora a proprietária morta estava diante do capitão, estendendo as suas mãos grossas e nuas na direção dele.

Героический был мужчина этот Тютчев, подумал капитан, потому что и в молодом своем виде была Салтычиха, прямо сказать, не Мерилин Монро. This Tyutchev was a heroic man, the captain thought, because even in her young form Saltychikha was, frankly, not Marilyn Monroe. Este Tyutchev era um homem heroico, pensou o capitão, porque mesmo na sua forma jovem, Saltychikha, para o dizer sem rodeios, não era a Marilyn Monroe.

[Кладбищенские истории - Акунин Борис] [Histórias de Cemitérios - Akunin Boris]

— Николушка, лапушка! - Nikolushka, querida! — прошелестело привидение. - sussurrou o fantasma. — Вернулся! - Ele está de volta! Уж и не чаяла! Não me parece!

Видя, что дело идет к объятьям, Чухчев поневоле зажмурился, но ничего особо страшного не случилось — только прошел озноб по плечам да похолодило щеку. Ao ver que o assunto se ia abraçar, Chukhchev fechou involuntariamente os olhos, mas não aconteceu nada de particularmente terrível - apenas um arrepio lhe correu pelos ombros e lhe arrepiou a face.

— Я на кладбище был, — сказал Николай, чтобы перевести встречу в конструктивное русло. - Eu estava no cemitério", disse Nikolai para orientar a reunião numa direção construtiva. — Венок на могилу возложил. - Depositou uma coroa de flores sobre a campa.

— Там, на погосте, костяк один, — равнодушно ответила покойница, подтверждая его версию. - Lá, no cemitério, o nó está sozinho", respondeu a mulher morta com indiferença, confirmando a sua versão. — А мне самой, когда померла, велено тут состоять, при месте земного наказания. - E eu próprio, quando morri, recebi ordem para estar aqui no lugar do castigo terreno.

— Чего там бывает-то, после смерти? What happens there after death? - O que é que acontece depois da morte? — спросил Чухчев, прикидывая, как бы половчее повернуть к главному — про клад. - perguntou Chukhchev, pensando em como chegar melhor ao assunto principal - o tesouro.

Салтычиха удивилась: interrogou-se Saltychikha:

— Нешто не знаешь? - You don't know something? - Não sabeis? Иль у тебя не так было? Ou não foi isso que lhe aconteceu? Хотя что ж стеклу тебя не пущать, ты-то не лютовал, душу грехом не тяжелил. Although why not let the glass in, you didn’t rage, you didn’t burden your soul with sin. Mas porque é que o vidro não te deixa entrar? Não foste cruel, não pecaste. Все бремена на одну меня легли… All the burdens fell on me alone ... Todos os fardos caíram sobre mim sozinho.....

Последнее было сказано с явной обидой, от призрака во все стороны брызнули маленькие багровые искры, и Николай поскорей сунул левую руку за пазуху, где иконка, а правую в карман, где ПМ с серебряными пулями. A última foi dita com evidente ofensa, do fantasma em todas as direcções salpicaram pequenas faíscas roxas, e Nicolau enfiou rapidamente a mão esquerda atrás do tendão, onde estava o ícone, e a mão direita no bolso, onde estava a PM com balas de prata.

Но видение уже успокоилось, гнев сменился печалью. Mas a visão já se tinha acalmado, a raiva substituída pela tristeza.

— Не виноват ты, Николушка. - A culpa não é tua, Nikolushka. Все мущины в любви трусы, душу свою берегут, прячут. Todos os homens são cobardes no amor, escondendo as suas almas. Баба если уж полюбила, ей всё нипочем, душа — не душа. Se uma mulher ama, não o pode evitar, seja qual for a sua alma. Я про свою ни разу и не вспомнила, расплаты не устрашилась. Nunca me lembrei da minha, não tinha medo de me vingar. Одного лишь сердца слушалась. Só o coração obedecia. А как отмучилась, тело свое постылое, безобразное покинула, за всё ответить пришлось. And as she suffered, she left her hateful, ugly body, she had to answer for everything. E quando estava exausta, quando deixou o seu corpo vergonhoso e feio, teve de responder por tudo. Ты, когда помер, через черную трубу летел? Estavas a voar através de um tubo preto quando morreste?

— Само собой, — осторожно кивнул Чухчев. - Claro", acenou Chukhchev cautelosamente com a cabeça.

— А свет потом узрел? - Viste a luz depois?

— Ну. - Bem.

— И как? - E como é que é isso? Поди, на волю вылетел? Voaste de graça, não foi? — Салтычиха вздохнула. - Saltychikha suspirou. — А моя душа не сумела, больно в ней тяготы много. - Mas a minha alma falhou, tem muitos fardos para carregar. Гляжу — приволье, всё зеленое и голубое, и свет радужный по-над плёсом. I look - freedom, everything is green and blue, and rainbow light over the reach. Olhei para o campo aberto, todo verde e azul, e para a luz do arco-íris sobre o rio. Так хочется туда, так хочется! Quero ir para lá, quero muito ir para lá! И вижу, уж гуляют там всякие, и звуки сладкие несутся! E vejo todo o tipo de pessoas a passear, e barulhos doces a sair delas! Разлетелася, разогналася — да с размаху об стекло. Voou, acelerou e bateu no vidro com um estrondo. Не могу дальше. Não posso continuar. Бьюся, как муха на окне, а пути мне нет. Sou como uma mosca numa janela e não consigo encontrar o meu caminho. Мимо другие души пролетают, кто тихо, кто с дребезжанием, иные тоже сначала поколотятся, поплачут — и пустит их стекло, а меня никак… Потом голос слышу. Outras almas passam a voar, umas em silêncio, outras com um chocalho, outras também se batem primeiro, choram - e o vidro deixa-as entrar, mas não a mim... Depois ouço uma voz. Шармантный такой, только шибко грустный. Ele é encantador, mas é muito triste. «Не пройдешь, дочка, и не думай. “You won’t pass, daughter, and don’t think. "Não vais passar, filha, e não penses que vais passar. Душа у тебя тяжелая. A tua alma é pesada. Покаяться надо». O arrependimento é necessário". Я кричу: «Пусти, дедушко, не в чем мне каяться! I shout: “Let me go, grandfather, I have nothing to repent of! Eu grito: "Larga-me, avô, não tenho nada de que me arrepender! Ты людей любви учил, так я, может, сильней всех на свете любила, души своей заради любви не пощадила! Ensinaste as pessoas a amar, por isso posso ter amado mais do que qualquer outra pessoa no mundo, não poupei a minha alma por causa do amor! Пусти погулять по шелковой траве-мураве!» «Я-то что, говорит, это ты сама себя не пускаешь. Let me walk on the silk grass-ant!” “What am I, he says, it’s you who don’t let yourself in. Deixem-me ir dar um passeio na relva sedosa!" "Qual é o meu problema, diz ele, és tu que não te deixas entrar. Покаяться надо, Дарьюшка». Tens de te arrepender, Daryushka". Я ему: «Ну каюся, ка-юся! Eu disse-lhe: "Bem, eu arrependo-me, arrependo-me! Отворяй скорей окошко! Abrir a janela! Буду там, на приволье, моего Николушку поджидать!» Только не было мне на это никакого ответа. Vou esperar pela minha Nikolushka lá no campo aberto!" Mas não houve resposta. Долго не было. Há muito tempo que não o fazia. Потом слышу: «Через сто лет приходи. Depois ouço: "Volta daqui a cem anos. Раньше никак нельзя». Não é possível que não o façamos mais cedo". И сызнова я в свою яму попала. E estou de novo no meu buraco. Вход уж успели камнем заложить, чтоб темница кровопивной Салтычихи Божий мир не поганила. They already managed to block the entrance with a stone, so that the dungeon of the blood-drinking Saltychikha would not spoil God's world. A entrada já tinha sido colocada com uma pedra, para que a masmorra da Saltychikha bebedora de sangue não extinguisse o mundo de Deus. Знаешь ли ты, друг мой сердешный, что такое сто лет в каменном мешке сидеть? Sabes, meu caro amigo, o que é estar sentado num saco de pedra durante cem anos? Да без сонной отрады, без пятнышка света? Sem alegria sonolenta, sem um grão de luz? Каждый час, каждая минутка вечностью предстают. Cada hora, cada minuto é uma eternidade. Одним спасалася — о тебе, ангел мой, думала. Pensei em ti, meu anjo, por um lado. Всё терзалася, любил ты меня иль нет? Estava sempre a pensar se me amavas ou não. Ну хоть недолго, хоть денек? Só por um bocadinho, só por um dia? Сто лет об стены билась, всё повторяла: любил — не любил. Há muito tempo que ando a bater nas paredes, repetindo: amei-te ou não te amei. А как миновал назначенный срок, на самом исходе дня, в полночь, свод расступился, и полетела я над крышами-куполами, над башнями-облаками. And as the appointed time passed, at the very end of the day, at midnight, the vault parted, and I flew over the domed roofs, over the cloud towers. E quando a hora marcada passou, no final do dia, à meia-noite, a abóbada abriu-se e eu voei sobre os telhados das cúpulas, sobre as torres de nuvens. И вижу трубу, и свет в ней, и по ту сторону чудесный луг. E vejo uma chaminé, e uma luz nela, e do outro lado um prado maravilhoso. Но снова не попустило стекло проклятое. Mas, mais uma vez, o maldito vidro não o largava. А Голос сказал: «За многая любовь и многая мука — многое же и простится. And the Voice said: “For much love and much torment, much will be forgiven. E a Voz disse: "Por muito amor e muito sofrimento, muito será perdoado. Но не покаялась ты. Mas tu não te arrependeste. Через сто лет приходи». Volta daqui a cem anos". Сызнова я тут очутилася. Estou aqui outra vez. Опять твержу: любил — не любил, любил — не любил. Repito: amei-te, não te amei, amei-te, não te amei. Только вторые сто лет еще горше первых оказались. Só que os segundos cem anos foram ainda mais amargos do que os primeiros. Сейчас в третий раз полечу, счастье спытаю, но ныне не страшуся. Vou voar pela terceira vez, vou experimentar a felicidade, mas agora não tenho medo. Раз тебя, голубчика моего, узрела, значит, пустят меня! Se eu te vir, minha pomba, então eles deixam-me entrar!

Услышав про «полечу», Чухчев встрепенулся, на часы посмотрел. Quando ouviu "I'll fly", Chukhchev animou-se e olhou para o relógio. Без семи двенадцать, а он уши развесил. São sete para as doze, e ele está a pendurar as orelhas. Улетит сейчас страшилище и неизвестно, вернется ли. O papão vai voar agora, e não se sabe se voltará. Может, ей срок скостят или режим поменяют — типа со строгого на обычный. Talvez reduzam a sua pena ou mudem o seu regime de rigoroso para regular. Не вернется в этот изолятор, так про клад и не узнаешь. Se ele não voltar para o centro de detenção, nunca saberão do tesouro.

Ну, и взял быка за рога. Por isso, agarrei o touro pelos cornos.

— Слушай, Даш, а куда ты сундуки с золотом попрятала? Просто интересно. Só estou a pensar. Тут без тебя их искали-искали — без толку. Eles têm procurado e procurado sem si, sem sucesso.

Затаил дыхание: скажет, не скажет? Sustive a respiração: vai ou não vai?

— Добро-то? - O que é bom? Блюды золотые, жемчуга с диамантами и смарагдами да сорока собольи? Pratos de ouro, pérolas com diamantes e smaragdas, e magpies de zibelina? — спросила Салтычиха. - perguntou Saltychikha. — Знатно спрятала. - Ela escondeu-o bem. Ни в жизнь никто не сыщет. No one will find in life. Nunca ninguém o vai encontrar.

Соболя-то, конечно, сгнили, а вот камни и золотая посуда — это то, что надо, сглотнул Чухчев. Os sabres, claro, apodreceram, mas as pedras e os pratos de ouro - é isso que é preciso, engoliu Chukhchev.

— Тебе, сахарный мой, расскажу. - Eu digo-te, querida, eu digo-te. Усадьбу мою, что на Кузнецком мосту, помнишь? A minha mansão na ponte Kuznetsky, lembras-te? Вот как если от Лубянки смотреть: по правой стороне улицы дом со службами, а по левой — сад с огородами. Там, в саду, колодезь старый, высохший. Ali, no jardim, o poço está velho e seco. Помнишь? Lembra-se? Ты мне еще подле него цветок шиповниковый сорвал. Também me escolheu uma flor de roseira brava ao lado. Я его после в хрустальной шкатулочке держала. Depois disso, guardei-a numa caixa de cristal.

— Помню-помню, — поторопил ее Николай. - Eu lembro-me, eu lembro-me", apressou-a Nikolai. — Дальше что? - O que é que se segue?

— Думаешь, пошто я колодезь пустой зарыть не велела? “Do you think that’s why I didn’t order an empty well to be dug?” - Achas que não te disse para enterrares o poço vazio? Я туда мертвяков кидала, до полуста раз, а полиции объявляла, что беглые. Atirei mortos para lá, até cento e cinquenta vezes, e disse à polícia que eram fugitivos. Там глыбко — дважды по двунадесят саженей. É barro - duas vezes duas e noventa braças. Как узнала я от верного человека, что враги мои заутро придут меня в железа брать, спустила сундуки вниз. Quando soube, por um homem fiel, que os meus inimigos me viriam buscar a ferro pela manhã, baixei as arcas. Сеньке, Прошке да Тимошке, слугам моим верным, приказала землей да хворостом закидать. Ordenei a Senka, Proshka e Timoshka, os meus fiéis criados, que lhes atirassem terra e mato para cima.

Всю ночь они сыпали. Durante toda a noite, foram precipitados. А на рассвете, когда работы уж мало осталось, я их отравой опоила и туда ж сбросила. And at dawn, when there was little work left, I drugged them with poison and threw them there. E ao amanhecer, quando já não havia muito trabalho, droguei-os com veneno e atirei-os lá para baixo. Доверху уж сама досыпала. Eu fiz tudo sozinho.

— Колодец слева от Кузнецкого? - O poço à esquerda de Kuznetsky? — соображал капитан. - o capitão estava a pensar. — Я чего-то не припомню, Даш, далеко он от проезжей части? - Não me lembro, Dash, a que distância fica da faixa de rodagem?

— От чего, сладенький? - De quê, querida?

— Ну, от улицы. - Bem, da rua.

— От угла Лубянки тридцать пять шагов. - A partir da esquina de Lubyanka, trinta e cinco passos. И после влево еще двенадцать. E depois, à esquerda, mais doze. Я запомнила. Lembrei-me.

«Так, план Москвы восемнадцатого века достать не проблема, — прикидывал Чухчев. "Portanto, o plano de Moscovo do século XVIII não é um problema a obter", pensou Chukhchev. — Ну, пара метров туда-сюда, неважно. - Bem, um par de metros para trás e para a frente, não importa. Главное, за кем числится землевладение. Тут откатывать придется, пятьдесят на пятьдесят, иначе не выйдет». Teremos de o reverter, cinquenta por cento, ou não funcionará".

И здесь его прошибло. E foi aí que ele se apercebeu.

— Слева по Кузнецкому? - Esquerda em Kuznetsky? — ахнул Чухчев. - Chukhchev disse. — Тридцать пять шагов? - Trinta e cinco passos? Так это ж Контора! So this is the office! É o escritório!

Мертвая помещица его о чем-то спрашивала, тянула к лицу ледяные, бесплотные руки, а у капитана в голове скакали беспорядочные, ни к селу ни к городу мысли. A proprietária morta estava a perguntar-lhe algo, levando as suas mãos geladas e desencarnadas ao seu rosto, e a mente do capitão estava a correr com pensamentos desordenados e fora de controlo. Такого примерно плана: вон оно как всё на свете — вроде само собой, а только ни фига подобного. This is about the plan: there it is like everything else in the world - it seems like it goes without saying, but not a damn thing like that. É assim: é como tudo no mundo - parece ser assim, mas não é nada disso. Если где какое место, то оно не просто так, не случайно. Se existe algum lugar, é porque existe uma razão, não é aleatório. Взять хоть ту же Салтычиху. Tomem Saltychikha. Мало ли в Москве монастырей со стенами, но в восемнадцатом году шишаки из ЧК под расстрельную тюрьму выбрали именно Предтеченский, где эта бешеная кикимора тридцать лет в яме просидела, да после призраком маялась. You never know monasteries with walls in Moscow, but in the eighteenth year shishaks from the Cheka chose Predtechensky for execution prison, where this mad kikimora spent thirty years in a pit, and then toiled like a ghost. Não há muitos mosteiros com muralhas em Moscovo, mas no décimo oitavo ano os Shishaks da Cheka escolheram o Predtechensky para um pelotão de fuzilamento, onde aquela kikimora louca se sentou numa cova durante trinta anos, e depois disso foi um fantasma. А Лубянка? E Lubyanka? Когда Дзержинский-Менжинский в Москву из Питера переезжали, они же могли под свою контору любую недвижку взять, ан нет — поглядели вокруг своими железными глазами и говорят: вот оно, наше место. Quando Dzerzhinsky-Menzhinsky se mudaram de S. Petersburgo para Moscovo, podiam ter tomado qualquer imóvel para o seu escritório, mas não - olharam em volta com os seus olhos de ferro e disseram: este é o nosso lugar. Желаем сидеть в доме страхового общества «Россия», чтоб всю Россию в страхе держать, а еще нам в масть участок напротив, его тоже приберем. We wish to sit in the house of the Rossiya insurance company, so that we can keep the whole of Russia in fear, and also the site opposite to us, we will clean it up too. Queremos sentar-nos na casa da companhia de seguros "Rússia" para manter toda a Rússia com medo, e também gostamos do enredo oposto, também o aceitaremos. Навряд ли рыцари революции знали, что в том самом месте Салтычиха над крепостными девками зверствовала — это им горячее сердце подсказало. É pouco provável que os cavaleiros da revolução soubessem que, nesse mesmo local, Saltychikha brutalizava as raparigas servas - foi o seu coração quente que lhes disse.

«Не о том думаешь, Коля, — оборвал глупые мысли капитан. "Estás a pensar na coisa errada, Kolya", o capitão interrompeu os pensamentos tolos. — Время, время!» - Está na hora, está na hora!"

— Не попасть мне к твоим сундукам! - Nunca chegarei ao vosso peito! — крикнул он в тоске. - Gritou com saudade. — Никак не попасть! - Não consigo entrar!

Крепостница удивилась: Perguntou-se a Mulher-Fortaleza:

— Да на что тебе золото, Николушка? “What do you need gold for, Nikolushka?” - Para que é que precisas de ouro, Nikolushka? — Но, услышав, как Чухчев мычит от расстройства, быстро прибавила. - Mas, ao ouvir Chukhchev a mugir de frustração, acrescentou rapidamente. — Мне не жалко, бери. - Não me interessa, leva-o. А что оно глубоко под землей и сверху, поди, палат-жилья понастроили, так это пустое. And that it is deep underground and from above, I suppose, they built housing chambers, so it is empty. E o facto de ser subterrâneo e de provavelmente terem construído dormitórios em cima dele não é nada. Ты ж заговор знаешь. Conheces o enredo. Скажи волшебные слова, и вмиг там окажешься. Diga as palavras mágicas e estará lá num instante.

— К-какой за…заговор?! - Que tipo de conspiração?! — аж заикнулся Чухчев. - Chukhchev gaguejou.

— «Губы-раз, зубы-два, помогай разрыв-трава, расступись сыра-земля, дам семитник от рубля». - "Lips-one, teeth-two, help the gap-grass, part the cheese-earth, I'll give you seven rubles from the ruble." - "Lábios-um, dentes-dois, ajudem a erva-torta, separem a terra-queijo, dou-vos um semitnik do rublo." Хороший заговор. É uma boa conspiração. Он и под землю пустит, и за каменную стену. Ele deixa-te passar por baixo da terra e por cima de um muro de pedra.

— А…а что ж ты-то тогда двести лет взаперти просидела? - Ah... porque é que estiveste preso durante duzentos anos? — проявил аналитические способности Николай. - As capacidades analíticas de Nikolai. — Чем в темноте сидеть, гуляла бы себе. - Em vez de ficar sentado no escuro, podia andar por aí.

— Ах, Николушка, так ведь сначала надо губы-зубы потереть, а у меня их нету, видимость одна. “Ah, Nikolushka, so first you need to rub your lips and teeth, but I don’t have them, there’s only one appearance. - Ah, Nikolushka, primeiro tens de esfregar os lábios e os dentes, mas eu não tenho nenhum, é só uma aparência. И рядом никого в телесности не было. E não havia ninguém em corporeidade por perto. Пока ты за мной не пришел. Até que me vieste buscar. Погоди! Espera! — вдруг качнулось к Чухчеву привидение. - De repente, o fantasma virou-se para Chukhchev. — А откуда у тебя-то губы-зубы? - Onde é que arranjaste os teus lábios e dentes? Нешто ты не дух пустой? Não serás tu um espírito vazio? То-то я гляжу, вроде как парит от тебя, теплом несет… That's what I look, it seems to be floating from you, it carries warmth ... É isso que eu vejo, parece estar a flutuar de si, um cheiro quente....

«Завалился! "Caiu! Сгорел! Queimado! Сейчас накинется!» — мелькнуло в голове у капитана, и так ему сделалось жутко смотреть в выпученные глаза чудовища, что он позабыл и про иконку, и про крашеную пулю. Ele vai atacar!" - A mente do capitão piscou, e ele ficou tão aterrorizado ao olhar para os olhos esbugalhados do monstro que se esqueceu do ícone e da bala tingida. Да и, если честно, навряд ли они бы его спасли. E, para ser sincero, acho que não o teriam salvo.

Но Салтычиха на перетрусившего Чухчева не накинулась, а только провела мерцающей рукой сквозь его щеку — будто погладила. Mas Saltychikha não atacou Chukhchev, que estava demasiado cansado, apenas passou a sua mão cintilante pela bochecha dele, como se o estivesse a acariciar.

— Пора мне, Николушка, — сказала она ласково-преласково, и ее лицо внезапно перестало быть уродливым. - Chegou a minha hora, Nikolushka", disse ela com carinho, e o seu rosto deixou subitamente de ser feio. — Если ты живой, это еще лучше. - Se estiveres vivo, melhor ainda. Живи сколько сможешь. Vive o máximo que puderes. Успеешь на зеленое приволье, тебя-то пустят, не бойся. Vais chegar ao green, vão deixar-te entrar, não te preocupes. Скажи только, сокол мой ясный, любил ли ты меня хоть сколько? Diz-me só, meu falcão claro, amaste-me nem que fosse só um bocadinho? Раз пришел ко мне, бабе злой и безумной, пускай через двести лет, так, может, любил? Se ele veio ter comigo, uma mulher louca e desvairada, mesmo passados duzentos anos, talvez me tenha amado?

[Кладбищенские истории - Акунин Борис] [Histórias de Cemitérios - Akunin Boris]

И понял тут капитан, что ничего худого она ему не сделает. E então o capitão apercebeu-se de que ela não lhe faria nada de mal. Да и вообще, часы уже начали бить полночь — сейчас привидение исчезнет. De qualquer modo, o relógio já tinha começado a bater a meia-noite - agora o fantasma ia desaparecer. Вон оно уж поплыло, заструилось кверху. Lá vai ele, a fluir para cima.

Вполне можно было послать старушку на любое количество букв, тем более что всю ключевую информацию Николай от нее уже добыл. It was quite possible to send the old woman to any number of letters, especially since Nikolai had already obtained all the key information from her. Era perfeitamente possível enviar a velhota para qualquer número de cartas, tanto mais que Nikolai já tinha obtido dela todas as informações essenciais. Но чего-то жалко ему ее стало, недоделанную. Mas ele tinha pena dela, a inacabada.

— Конечно, любил, какой вопрос, — буркнул Чухчев и, не дожидаясь, пока Салтычиха просочится через потолок, двинул к выходу — не терпелось поскорей взяться за дело. - Claro que sim, que pergunta", murmurou Chukhchev, e, sem esperar que Saltychikha se infiltrasse pelo teto, dirigiu-se para a saída - não via a hora de começar a trabalhar o mais depressa possível.

— Любил?! - Adorei! Люби-ил? Lubi-il? — шелестел за его спиной прерывающийся голос. - murmurou uma voz intermitente atrás dele. — Ах, счастье-то какое! - Oh, como estou feliz! Ах, горе-то какое! Oh, que tristeza! Ах я, кромешница, ах зверища кровавая! Oh, I'm a pitcher, oh, bloody beasts! Oh, eu sou uma besta sangrenta, uma besta sangrenta! Что ж я с вами, девоньки бедные, понаделала? O que é que eu vos fiz, pobres raparigas? За что мучила, за что смертью извела? Porque é que me torturaram, porque é que me mataram? Нету мне прощенья! Não há perdão para mim!

Под эти завывания Чухчев и выскочил из подклета — как раз на последнем ударе часов. A estes uivos, Chukhchev saltou da cave - mesmo no último toque do relógio.

Час спустя, с бешено бьющимся сердцем, он медленно шел вдоль серой стены массивного здания, выходящего одной своей стороной на улицу Лубянку, другой на Кузнецкий мост. Uma hora depois, com o coração a bater freneticamente, caminhava lentamente ao longo da parede cinzenta de um enorme edifício com vista para a rua Lubyanka de um lado e para a ponte Kuznetsky do outro.

Висящая над входом камера подозрительно повернулась в сторону ночного пешехода, но, разглядев милицейскую форму, быстро потеряла интерес. A câmara pendurada por cima da entrada virou-se desconfiada na direção do peão noturno, mas, tendo visto o uniforme da polícia, rapidamente perdeu o interesse. Правильно все-таки Николай выбрал профессию. Afinal, Nikolai escolheu a profissão correcta.

«…Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять», — досчитал капитан, остановился и сделал четкий поворот налево. "... Trinta e dois, trinta e três, trinta e quatro, trinta e cinco", o capitão acabou de contar, parou e virou claramente à esquerda.

Сомнений в том, что стена раздвинется и земля расступится, у него не было. He had no doubts that the wall would move apart and the earth would part, he had no doubts. Não tinha dúvidas de que o muro se iria afastar e o chão se iria abrir. По дороге Чухчев заскочил в общежитие, чтоб поменять треуголку на фуражку, и заодно провел эксперимент: встал перед запертой на ночь дверью женского этажа, произнес волшебное заклинание и немедленно оказался по ту сторону. No caminho, Chukhchev passou pelo albergue para trocar o seu triângulo por um boné e, ao mesmo tempo, fez uma experiência: colocou-se em frente à porta trancada para a noite do andar das mulheres, disse um feitiço mágico e viu-se imediatamente do outro lado. Можно было таким же образом проникнуть в комнату 238, полюбоваться на спящего младшего лейтенанта Лисичкину, но Николай отложил это на потом. Era possível entrar no quarto 238 da mesma forma, para admirar a adormecida tenente Lisichkina, mas Nikolai deixou isso para mais tarde.

Так что беспокоила его не гранитная стена, а совсем другое. Portanto, não era a parede de granito que o incomodava, mas outra coisa completamente diferente. Дважды двунадесят саженей — это что-то типа пятьдесят метров. Duas vezes duas noventa braças é qualquer coisa como cinquenta metros. Вроде глубоко, но, говорят, под Фээсбухой хрен сколько подземных этажей. It seems deep, but, they say, there are so many underground floors under Feesbukha. Parece profundo, mas dizem que há imensos pisos subterrâneos por baixo do Facebook. Что, если Салтычихин колодезь давным-давно раскопан и там теперь компьютерный зал или какой-нибудь секретный архив? What if the Saltychikhin well was excavated a long time ago and there is now a computer room or some secret archive? E se o poço de Saltychikhin tiver sido escavado há muito tempo e for agora uma sala de computadores ou um arquivo secreto?

Камера снова начала разворачивать тонкую шею, и Николай решился. A câmara começou a desenrolar novamente o seu pescoço fino e Nicholas decidiu-se.

«Эх, была не была, — подумал он. "Oh, it wasn't," he thought. "Eh, já lá estive, já fiz isso", pensou. — Кто не рискует…» Провел пальцем по губам, по зубам, скороговоркой пробормотал заветные слова и сделал шаг вперед, в заклубившееся молочно-белое облако. - Aquele que não arrisca..." Passou o dedo sobre os lábios, sobre os dentes, murmurou as palavras queridas e deu um passo em frente, em direção à nuvem branca e leitosa.

Ну, а что с ним случилось дальше, рассказать нельзя, потому что Государственная Тайна. Bem, o que lhe aconteceu a seguir não pode ser dito, porque é segredo de Estado. Во всяком случае, в академию он больше не вернулся. De qualquer modo, nunca mais regressou à academia.

Вот и вся история. Esta é a história toda. Остается только упомянуть об одном маленьком, но примечательном явлении природы, про которое даже поместили заметку в рубрике «Уголок метеоролога». Resta apenas mencionar um pequeno mas notável fenómeno da natureza, sobre o qual foi até colocada uma nota na rubrica "Canto do Meteorologista".

На одной из могил Старого Донского кладбища — вроде бы той самой, где, согласно легенде, похоронена знаменитая крепостница Салтычиха, расцвел чахлый, бледно-желтый подснежник. Um pingo de neve amarelo pálido e raquítico floresceu numa das sepulturas do antigo cemitério de Donskoye - o mesmo onde, segundo a lenda, foi enterrado o famoso servo Saltychikha. Это в декабре-то! Estamos em dezembro!

Правда, оттепель была. É verdade que houve um degelo. В отдельных районах столбик термометра поднимался до десяти градусов Цельсия. Em algumas zonas, o termómetro subiu até aos dez graus Celsius.