Часть 5

В Саратове захлестнули днем дела, вечером -- пьяный угар.

В кафешантане Очкина, гремевшем на всю Волгу купецкими кутежами, пришлось, как полагается, провести вечерок с деловыми людьми. Пели хоры -- цыганский, венгерский, русский. Именитый волжский купец куражился над лакеями. Наливая сорок восемь бокалов, плеснул лакей нечаянно на скатерть.

-- Наливать не умеешь, мерзавец!

Рванул купец скатерть, задребезжали осколки, залили шампанским ковер и кресла. -- Наливай сначала!

Запах вина, сигарный дым, галдеж.

-- Рытка!

Рытка!

-- хрипели венгерки сонными голосами. На рассвете из соседнего кабинета раздался дикий, какой-то уж совсем бараний рев.

-- Что такое?

-- Господин Аполлосов веселятся.

Это они всегда под конец сбирают всех официантов и заставляют их петь хором. Рассказывают: этот Аполлосов, скромный сельский учитель, купил в рассрочку у Генриха Блокка выигрышный билет и выиграл семьдесят пять тысяч. И как только денежки получил, так и засел у Очкина. Теперь уж капитал к концу подходит. Хочет все до последней копейки здесь оставить. Такая у него мечта. А потом попросится опять на прежнее место, будет сельским учителем век доживать и вспоминать о роскошной жизни, когда ему на рассвете официанты хором пели.

-- Ну, где кроме России и души русского человека найдете вы такое "счастье"? * * *

Прошла осень.

Настала зима. Зима у Платонова началась сложная, с разными неприятными историями в деловых отношениях. Работать приходилось много, и работа была нервная, беспокойная и ответственная. И вот, как-то ожидая важного визита, сидел он у себя в кабинете. Зазвонил телефон.

-- Кто говорит?

-- Это я!

-- радостно отвечал женский голос.

-- Я!

Я!

-- Кто "я"? -- раздраженно спросил Платонов. -- Простите, я очень занят.

-- Да я!

Это -- я! -- снова ответил голос и прибавил, точно удивленно: -- Разве вы не узнаете? Это -- я.

-- Ах, сударыня, -- с досадой сказал Платонов.

-- Уверяю вас, что у меня сейчас абсолютно нет времени заниматься загадками. Я очень занят. Будьте любезны говорить прямо.

-- Значит, вы не узнали моего голоса?

-- с отчаянием ответила собеседница.

-- А!

-- догадался Платонов. -- Ну как же, конечно, узнал. Разве я могу не узнать ваш милый голосок, Вера Петровна! Молчание. И потом тихо и грустно-грустно:

-- Вера Петровна?

Вот как... Если так, то ничего... Мне ничего не нужно... И вдруг он вспомнил: Да ведь это маленькая! Маленькая на Волге! Господи, что же это я наделал! Так обидеть маленькую! -- Я узнал! Я узнал! -- кричал он в трубку, сам удивляясь и радости своей, и отчаянию.

-- Ради бога!

Ради бога!

Ведь я же узнал! Но уже никто не отзывался.