Capítulo 2 (2) Kapitel 2 (2) Κεφάλαιο 2 (2) Chapter 2 (2) Capítulo 2 (2) Chapitre 2 (2) Capitolo 2 (2) Rozdział 2 (2) Capítulo 2 (2) Глава 2 (2) Bölüm 2 (2)

Por aquel tiempo iba a la casa una mujer alegre, deslenguada, provocativa, que ayudaba en los oficios domésticos y sabía leer el porvenir en la baraja. Damals kam eine fröhliche, aufreizende, provokante Frau ins Haus, die bei der Hausarbeit half und aus den Karten die Zukunft lesen konnte. At that time a cheerful, foul-mouthed, provocative woman came to the house, who helped with the housework and knew how to read the future in the deck. A cette époque, une femme joyeuse, grossière et provocante est venue à la maison, qui a aidé aux travaux ménagers et a su lire l'avenir dans le pont. W tym czasie do domu przyszła pogodna, wulgarna, prowokacyjna kobieta, która pomagała w pracach domowych i umiała czytać przyszłość w talii. В это время в доме появилась веселая, вызывающая, провокационная женщина, которая помогала по хозяйству и умела читать будущее по колоде карт. Úrsula le habló de su hijo. Úrsula told him about her son. Ursula lui a parlé de son fils. Урсула рассказала ему о своем сыне. Pensaba que su desproporción era algo tan desnaturalizado como la cola de cerdo del primo. He thought that his disproportion was something as denatured as the cousin's pig tail. Il pensait que sa disproportion était quelque chose d'aussi dénaturé que la queue de cochon du cousin. Мне показалось, что его непропорциональность так же неестественна, как свиной хвост его кузена. La mujer soltó una risa expansiva que repercutió en toda la casa como un reguero de vidrio. The woman let out an expansive laugh that reverberated through the house like a trail of glass. La femme laissa échapper un rire expansif qui se répercuta dans la maison comme une traînée de verre. Женщина разразилась заливистым смехом, который разнесся по дому, словно стеклянный дождь. «Al contrario», dijo. "On the contrary," he said. «Será feliz». "Be happy". Para confirmar su pronóstico llevó los naipes a la casa pocos días después, y se encerró con José Arcadio en un depósito de granos contiguo a la cocina. To confirm his prognosis, he took the cards home a few days later, and locked himself up with José Arcadio in a grain store next to the kitchen. Чтобы подтвердить свое предсказание, через несколько дней он принес карты в дом и запер себя и Хосе Аркадио в зернохранилище рядом с кухней. Colocó las barajas con mucha calma en un viejo mesón de carpintería, hablando de cualquier cosa, mientras el muchacho esperaba cerca de ella más aburrido que intrigado. She placed the cards very calmly on an old carpentry counter, talking about anything, while the boy waited near her, more bored than intrigued. Elle plaça très calmement les cartes dans un vieux comptoir de menuiserie, parlant de tout, tandis que le garçon attendait près d'elle, plus ennuyé qu'intrigué. Она спокойно раскладывала колоды карт на старом плотницком столе, болтая обо всем на свете, а мальчик ждал рядом с ней скорее скучая, чем заинтригованный. De pronto extendió la mano y lo tocó. Suddenly he reached out and touched it. Внезапно она протянула руку и коснулась его. «Qué bárbaro», dijo, sinceramente asustada, y fue todo lo que pudo decir. "How wonderful," she said, honestly scared, and that was all she could say. "Comme c'est formidable," dit-elle, sincèrement effrayée, et ce fut tout ce qu'elle put dire. "Какой варвар", - сказала она, искренне испугавшись, и это было все, что она смогла сказать. José Arcadio sintió que los huesos se le llenaban de espuma, que tenía un miedo lánguido y unos terribles deseos de llorar. José Arcadio spürte, wie sich seine Knochen mit Schaum füllten, er fühlte eine träge Angst und ein schreckliches Verlangen zu weinen. José Arcadio felt that his bones were filled with foam, that he had a languid fear and a terrible desire to cry. José Arcadio avait l'impression que ses os se remplissaient d'écume, qu'il avait une peur langoureuse et une terrible envie de pleurer. Хосе Аркадио чувствовал, как его кости наполняются пеной, он испытывал томительный страх и жуткое желание плакать. La mujer no le hizo ninguna insinuación. Die Frau machte keine Annäherungsversuche. The woman made no advance. Женщина не делала никаких авансов. Pero José Arcadio la siguió buscando toda la noche en el olor de humo que ella tenía en las axilas y que se le quedó metido debajo del pellejo. Aber José Arcadio suchte die ganze Nacht nach ihr in dem Rauchgeruch, den sie in den Achselhöhlen hatte und der ihr unter die Haut ging. But José Arcadio kept looking for her all night in the smell of smoke that she had in her armpits and that got stuck under her skin. Mais José Arcadio n'a cessé de la chercher toute la nuit dans l'odeur de fumée qu'elle avait sous les aisselles et qui restait collée sous sa peau. Но Хосе Аркадио всю ночь искал ее по запаху дыма, который был у нее подмышками и проникал в кожу. Quería estar con ella en todo momento, quería que ella fuera su madre, que nunca salieran del granero y que le dijera qué bárbaro, y que lo volviera a tocar y a decirle qué bárbaro. He wanted to be with her at all times, he wanted her to be his mother, that they never leave the barn and that she would tell him how barbaric, and that she would touch him again and tell him how barbaric. Il voulait être avec elle à tout moment, il voulait qu'elle soit sa mère, qu'ils ne quittent jamais la grange et qu'elle lui dise à quel point c'était barbare, et qu'elle le toucherait à nouveau et lui dirait à quel point c'était barbare. Он хотел быть с ней все время, хотел, чтобы она была его матерью, хотел, чтобы она никогда не покидала сарай и говорила ему, как здорово, и снова прикасалась к нему и говорила, как здорово. Un día no pudo soportar más y fue a buscarla a su casa. Eines Tages hielt er es nicht mehr aus und ging nach Hause, um sie zu suchen. One day he couldn't take it anymore and went to look for her at her house. Однажды он не выдержал и отправился искать ее дома. Hizo una visita formal, incomprensible, sentado en la sala sin pronunciar una palabra. He made a formal, incomprehensible visit, sitting in the room without saying a word. En ese momento no la deseó. At that moment he didn't want her. В то время он не хотел этого. La encontraba distinta, enteramente ajena a la imagen que inspiraba su olor, como si fuera otra. He found her different, completely oblivious to the image inspired by her scent, as if she were someone else. Она показалась мне другой, совершенно чуждой тому образу, который навевал ее запах, как будто она была кем-то другим. Tomó el café y abandonó la casa deprimido. He drank the coffee and left the house depressed. Он выпил свой кофе и вышел из дома подавленный. Esa noche, en el espanto de la vigilia, la volvió a desear con una ansiedad brutal, pero entonces no la quería como era en el granero, sino como había sido aquella tarde. In dieser Nacht, in der Angst vor dem Erwachen, sehnte er sich wieder mit brutaler Angst nach ihr, aber dann wollte er sie nicht so, wie sie in der Scheune war, sondern so, wie sie am Abend gewesen war. That night, in the terror of wakefulness, he wanted her again with brutal anxiety, but then he didn't want her as she was in the barn, but as she had been that afternoon. В ту ночь, проснувшись, он с жестокой тревогой вновь возжелал ее, но уже не в том виде, в каком она была в сарае, а в том, какой она была в тот вечер.

Días después, de un modo intempestivo, la mujer lo llamó a su casa, donde estaba sola con su madre, y lo hizo entrar en el dormitorio con el pretexto de enseñarle un truco de barajas. Days later, unexpectedly, the woman called him at home, where she was alone with her mother, and made him go into the bedroom under the pretext of teaching her a card trick. Через несколько дней эта женщина в неурочное время позвала его к себе домой, где она была наедине с матерью, и заставила войти в спальню под предлогом показать ему карточный фокус. Entonces lo tocó con tanta libertad que él sufrió una desilusión después del estremecimiento inicial, y experimentó más miedo que placer. Dann berührte sie ihn so freizügig, dass er nach dem ersten Schauer enttäuscht war und mehr Angst als Lust empfand. Then she touched him so freely that he was disappointed after the initial shudder, feeling more fear than pleasure. Puis elle le toucha si librement qu'il fut déçu après le frisson initial, ressentant plus de peur que de plaisir. Затем она прикоснулась к нему так свободно, что после первоначального вздрагивания он был разочарован и испытал скорее страх, чем удовольствие. Ella le pidió que esa noche fuera a buscarla. Sie bat ihn, sie an diesem Abend abzuholen. She asked him to go look for her that night. Elle lui a demandé de venir la chercher cette nuit-là. Она попросила его заехать за ней в тот вечер. Él estuvo de acuerdo, por salir del paso, sabiendo que no sería capaz de ir. He agreed, out of the way, knowing he wouldn't be able to go. Он согласился, лишь бы не мешать, зная, что не сможет поехать. Pero esa noche, en la cama ardiente, comprendió que tenía que ir a buscarla aunque no fuera capaz. But that night, in the burning bed, he understood that he had to go looking for her even if he couldn't. Mais cette nuit-là, dans le lit brûlant, il comprit qu'il devait partir à sa recherche même s'il ne pouvait pas. Но той ночью, в горящей постели, он понял, что должен пойти и найти ее, даже если не сможет. Se vistió a tientas, oyendo en la oscuridad la reposada respiración de su hermano, la tos seca de su padre en el cuarto vecino, el asma de las gallinas en el patio, el zumbido de los mosquitos, el bombo de su corazón y el desmesurado bullicio del mundo que no había advertido hasta entonces, y salió a la calle dormida. He dressed gropingly, listening in the dark to his brother's calm breathing, his father's dry cough in the next room, the asthma of the chickens in the patio, the buzzing of the mosquitoes, the beating of his heart and the excessive hustle and bustle of the world that she had not noticed until then, and she went out into the street asleep. Il s'habillait à tâtons, écoutant dans le noir la respiration calme de son frère, la toux sèche de son père dans la pièce voisine, l'asthme des poules du patio, le bourdonnement des moustiques, les battements de son cœur et l'agitation démesurée de le monde qu'elle n'avait pas remarqué jusque-là, et elle sortit endormie dans la rue. Она влезла в одежду, прислушиваясь в темноте к тихому дыханию брата, надрывному кашлю отца в соседней комнате, астме кур во дворе, жужжанию комаров, стуку своего сердца, неумеренной суете мира, которую она раньше не замечала, и во сне вышла на улицу. Deseaba de todo corazón que la puerta estuviera atrancada, y no simplemente ajustada, como ella le había prometido. He wished with all his heart that the door was barred, and not just tightened, as she had promised him. Il souhaitait de tout son cœur que la porte soit barrée, et pas seulement resserrée, comme elle le lui avait promis. Он всем сердцем желал, чтобы дверь была заперта, а не просто застегнута, как она ему обещала. Pero estaba abierta. But it was open. La empujó con la punta de los dedos y los goznes soltaron un quejido lúgubre y articulado que tuvo una resonancia helada en sus entrañas. He prodded at it with the tips of his fingers, and the hinges let out a mournful, articulate groan that had an icy resonance in his gut. Il la poussa du bout des doigts, et les gonds laissèrent échapper un gémissement lugubre et articulé qui eut une résonance glaciale dans son ventre. Он надавил на нее кончиками пальцев, и петли издали заунывный, членораздельный стон, который ледяным эхом отозвался в его нутре. Desde el instante en que entró, de medio lado y tratando de no hacer ruido, sintió el olor. From the moment he entered, sideways and trying not to make a sound, he smelled the smell. Dès l'instant où il est entré, de côté et essayant de ne pas faire de bruit, il a senti l'odeur. Как только он вошел, полубоком, стараясь не издать ни звука, он почувствовал запах. Todavía estaba en la salita donde los tres hermanos de la mujer colgaban las hamacas en posiciones que él ignoraba y que no podía determinar en las tinieblas, así que le faltaba atravesarla a tientas, empujar la puerta del dormitorio y orientarse allí de tal modo que no fuera a equivocarse de cama. He was still in the little room where the woman's three brothers hung their hammocks in positions he didn't know and couldn't determine in the dark, so all he had to do was grope his way through it, push open the bedroom door, and orient himself there so that he couldn't see where he was. I was going to the wrong bed. Il était toujours dans la petite pièce où les trois frères de la femme accrochaient leurs hamacs dans des positions qu'il ne connaissait pas et ne pouvait pas déterminer dans l'obscurité, il devait donc tâtonner, pousser la porte de la chambre et s'orienter. lui-même là-bas de telle manière qu'il n'allait pas être dans le mauvais lit. Он все еще находился в маленькой комнатке, где три брата женщины развешивали гамаки в неизвестных ему положениях и не могли определить их в темноте, так что ему еще предстояло пробраться через нее, толкнуть дверь в спальню и сориентироваться там так, чтобы не ошибиться с кроватью. Lo consiguió. He got it. Il l'a eu. Ему это удалось. Tropezó con los hicos de las hamacas, que estaban más bajas de lo que él había supuesto, y un hombre que roncaba hasta entonces se revolvió en el sueño y dijo con una especie de desilusión: «Era miércoles». He tripped over the hammock posts, which were lower than he had supposed, and a man who had been snoring until then turned in his sleep and said with a kind of disappointment: "It was Wednesday." Il trébucha sur les hamacs, qui étaient plus bas qu'il ne l'avait supposé, et un homme qui ronflait jusque-là se retourna dans son sommeil et dit avec une sorte de déception : « C'était mercredi. Он споткнулся о шипы гамаков, которые оказались ниже, чем он предполагал, а мужчина, который до этого храпел, зашевелился во сне и с досадой сказал: "Сегодня была среда". Cuando empujó la puerta del dormitorio, no pudo impedir que raspara el desnivel del piso. When he pushed open the bedroom door, he couldn't stop it from scraping the uneven floor. Lorsqu'elle a poussé la porte de la chambre, elle n'a pas pu l'empêcher de gratter le sol inégal. Открыв дверь в спальню, он не смог удержаться от того, чтобы не поскрести неровности пола. De pronto, en la oscuridad absoluta, comprendió con una irremediable nostalgia que estaba completamente desorientado. Suddenly, in the absolute darkness, he realized with hopeless nostalgia that he was completely disoriented. En la estrecha habitación dormían la madre, otra hija con el marido y dos niños, y la mujer que tal vez no lo esperaba. In dem engen Raum schliefen die Mutter, eine weitere Tochter mit ihrem Mann und zwei Kindern und die Frau, die es vielleicht nicht erwartet hatte. In the narrow room the mother slept, another daughter with her husband and two children, and the woman who perhaps was not expecting him. В узкой комнате спали мать, еще одна дочь с мужем и двумя детьми и женщина, которая, возможно, не ожидала этого. Habría podido guiarse por el olor si el olor no hubiera estado en toda la casa, tan engañoso y al mismo tiempo tan definido como había estado siempre en su pellejo. Er hätte sich von dem Geruch leiten lassen können, wenn er nicht überall im Haus zu riechen gewesen wäre, so trügerisch und gleichzeitig so eindeutig, wie er es in seiner Haut immer gewesen war. He would have been able to go by the scent if the scent hadn't been all over the house, as deceptive and at the same time as definite as it had always been on his skin. Elle aurait pu se fier à l'odeur si l'odeur n'avait pas été partout dans la maison, aussi trompeuse et en même temps aussi nette qu'elle l'avait toujours été sur sa peau. Он мог бы ориентироваться на запах, если бы тот не витал по всему дому, такой же обманчивый и в то же время такой же определенный, каким он всегда был на его коже. Permaneció inmóvil un largo rato, preguntándose asombrado cómo había hecho para llegar a ese abismo de desamparo, cuando una mano con todos los dedos extendidos, que tanteaba en las tinieblas, le tropezó la cara. He stood motionless for a long time, wondering in amazement how he had managed to reach this abyss of helplessness, when a hand with all fingers extended, groping in the darkness, caught his face. Il resta longtemps immobile, se demandant avec étonnement comment il avait réussi à atteindre ce gouffre d'impuissance, lorsqu'une main tous doigts tendus, tâtonnant dans l'obscurité, attrapa son visage. Он долго стоял неподвижно, удивляясь, как он оказался в этой бездне беспомощности, когда рука с вытянутыми пальцами, шарящая в темноте, наткнулась на его лицо. No se sorprendió, porque sin saberlo lo había estado esperando. He wasn't surprised, because unknowingly he had been waiting for him. Он не удивился, потому что неосознанно ожидал этого. Entonces se confió a aquella mano, y en un terrible estado de agotamiento se dejó llevar hasta un lugar sin formas donde le quitaron la ropa y lo zarandearon como un costal de papas y lo voltearon al derecho y al revés, en una oscuridad insondable en la que le sobraban los brazos, donde ya no olía más a mujer, sino a amoníaco, y donde trataba de acordarse del rostro de ella y se encontraba con el rostro de Úrsula, confusamente consciente de que estaba haciendo algo que desde hacía mucho tiempo deseaba que se pudiera hacer, pero que nunca se había imaginado que en realidad se pudiera hacer, sin saber cómo lo estaba haciendo porque no sabía dónde estaban los pies y dónde la cabeza, ni los pies de quién ni la cabeza de quién, y sintiendo que no podía resistir más el rumor glacial de sus riñones y el aire de sus tripas, y el miedo, y el ansia atolondrada de huir y al mismo tiempo de quedarse para siempre en aquel silencio exasperado y aquella soledad espantosa. Then he entrusted himself to that hand, and in a terrible state of exhaustion he let himself be carried to a shapeless place where his clothes were stripped off and he was shaken like a sack of potatoes and turned upside down and inside out, in an unfathomable darkness where his arms were left over, where he smelled no longer of woman, but of ammonia, and where he tried to remember her face and found Ursula's face, confusedly aware that he was doing something he had long wished could be done, but which he had never imagined could actually be done, not knowing how he was doing it because he didn't know where his feet were and where his head was, or whose feet were and whose head was whose, and feeling that he couldn't resist it because he didn't know where his feet were and where his head was, or whose feet were and whose head was whose, was er sich aber nie hätte vorstellen können, dass man es tatsächlich tun könnte, ohne zu wissen, wie er es tat, weil er nicht wusste, wo seine Füße waren und wo sein Kopf war, wessen Füße und wessen Kopf, und das Gefühl, dass er dem eisigen Rumpeln seiner Nieren und der Luft in seinen Eingeweiden nicht mehr widerstehen konnte, und der Angst und der schwindelerregenden Sehnsucht, zu fliehen und gleichzeitig für immer in dieser verzweifelten Stille und dieser furchtbaren Einsamkeit zu bleiben. Then he entrusted himself to that hand, and in a terrible state of exhaustion allowed himself to be carried away to a formless place where his clothes were stripped off and he was shaken like a sack of potatoes and turned inside out and inside out, in a fathomless darkness in the that he had more than enough arms, where he no longer smelled of a woman, but of ammonia, and where he tried to remember her face and found himself with Úrsula's face, confusedly aware that he was doing something that he had wanted for a long time. could be done, but that he had never imagined that it could actually be done, not knowing how he was doing it because he did not know where his feet were and where his head were, neither whose feet nor whose head, and feeling that he did not he could resist more the icy noise of his kidneys and the air of his guts, and the fear, and the giddy desire to flee and at the same time to remain forever in that exasperated silence and that frightful solitude. Alors il se confia à cette main, et dans un état d'épuisement terrible se laissa conduire dans un lieu informe où ils le déshabillèrent et le secouèrent comme un sac de pommes de terre et le renversèrent, dans une obscurité insondable le qu'il avait trop de bras, où il ne sentait plus la femme, mais l'ammoniaque, et où il essaya de se souvenir de son visage et trouva le visage d'Úrsula, confusément conscient qu'il faisait quelque chose qu'il voulait depuis longtemps pourrait être fait, mais n'avait jamais imaginé que cela pouvait réellement être fait, ne sachant pas comment il le faisait parce qu'il ne savait pas où étaient ses pieds et où sa tête, ou à qui les pieds ou la tête de qui, et sentant qu'il ne résistait-il pas davantage au bruit glacial de ses reins et à l'air de ses tripes, et à la peur, et à l'insouciante envie de fuir et en même temps de rester à jamais dans ce silence exaspéré et cette terrible solitude. Then he entrusted himself to that hand, and in a terrible state of exhaustion he let himself be carried to a shapeless place where his clothes were stripped off and he was shaken like a sack of potatoes and turned upside down and inside out, in an unfathomable darkness where his arms were left over, where he smelled no longer of woman, but of ammonia, and where he tried to remember her face and found Ursula's face, confusedly aware that he was doing something he had long wished could be done, but which he had never imagined could actually be done, not knowing how he was doing it because he didn't know where his feet were and where his head was, or whose feet were and whose head was whose, and feeling that he couldn't resist it because he didn't know where his feet were and where his head was, or whose feet were and whose head was whose, но который он никогда не представлял себе, что можно сделать, не зная, как он это делает, потому что не знал, где его ноги и где его голова, чьи ноги и чья голова, и чувствуя, что не может больше сопротивляться ледяному гулу в почках и воздуху в кишках, и страху, и головокружительному желанию бежать и в то же время остаться навсегда в этой пресыщенной тишине и в этом ужасном одиночестве.

Se llamaba Pilar Ternera. Ihr Name war Pilar Ternera. Her name was Pilar Ternera. Ее звали Пилар Тернера. Había formado parte del éxodo que culminó con la fundación de Macondo, arrastrada por su familia para separarla del hombre que la violó a los catorce años y siguió amándola hasta los veintidós, pero que nunca se decidió a hacer pública la situación porque era un hombre ajeno. Sie war Teil des Exodus, der in der Gründung von Macondo gipfelte, und wurde von ihrer Familie mitgeschleppt, um sie von dem Mann zu trennen, der sie im Alter von vierzehn Jahren vergewaltigt hatte und sie bis zu ihrem zweiundzwanzigsten Lebensjahr liebte, der aber nie beschloss, die Situation öffentlich zu machen, weil er ein Außenseiter war. She had been part of the exodus that culminated in the founding of Macondo, dragged along by her family to separate her from the man who raped her at the age of fourteen and continued to love her until she was twenty-two, but who never decided to make the situation public because he was someone else. . Elle avait fait partie de l'exode qui a abouti à la fondation de Macondo, entraînée par sa famille pour la séparer de l'homme qui l'a violée à quatorze ans et l'a aimée jusqu'à vingt-deux ans, mais qui n'a jamais décidé de rendre la situation publique parce qu'il était l'homme de quelqu'un d'autre. . Она была частью того исхода, который завершился основанием Макондо. Ее потащила семья, чтобы разлучить с мужчиной, который изнасиловал ее в четырнадцать лет и продолжал любить до двадцати двух, но так и не решился предать ситуацию огласке, потому что был чужаком. Le prometió seguirla hasta el fin del mundo, pero más tarde, cuando arreglara sus asuntos, y ella se había cansado de esperarlo identificándolo siempre con los hombres altos y bajos, rubios y morenos, que las barajas le prometían por los caminos de la tierra y los caminos del mar, para dentro de tres días, tres meses o tres años. Er versprach, ihr bis ans Ende der Welt zu folgen, aber später, wenn er seine Angelegenheiten geregelt hatte und sie es leid war, auf ihn zu warten, ihn immer mit den großen und kleinen, blonden und dunklen Männern zu identifizieren, die ihr die Karten auf den Straßen des Landes und des Meeres für drei Tage, drei Monate oder drei Jahre versprachen. He promised to follow her to the end of the world, but later, when he settled his affairs, and she had grown tired of waiting for him, always identifying him with the tall and short men, blond and dark, that the cards promised her along the paths of the earth and the roads of the sea, for within three days, three months or three years. Il promit de la suivre jusqu'au bout du monde, mais plus tard, quand il arrangea ses affaires, et qu'elle en eut marre de l'attendre, l'identifiant toujours aux hommes grands et petits, blonds et bruns, que les cartes promettaient par les sentiers de la terre et les chemins de la mer, pendant trois jours, trois mois ou trois ans à partir de maintenant. Он обещал следовать за ней на край света, но позже, когда уладит свои дела, а она устанет ждать его, постоянно отождествляя его с высокими и низкими мужчинами, светловолосыми и смуглыми, что обещали ей карты на дорогах земли и на дорогах моря, через три дня, три месяца или три года. Había perdido en la espera la fuerza de los muslos, la dureza de los senos, el hábito de la ternura, pero conservaba intacta la locura del corazón. In waiting she had lost the strength of her thighs, the hardness of her breasts, the habit of tenderness, but she kept intact the madness of her heart. Elle avait perdu la force de ses cuisses, la dureté de ses seins, l'habitude de la tendresse en attendant, mais elle gardait intacte la folie de son cœur. За время ожидания она утратила крепость бедер, твердость грудей, привычку к нежности, но сохранила в неприкосновенности безумие своего сердца. Trastornado por aquel juguete prodigioso, José Arcadio buscó su rastro todas las noches a través del laberinto del cuarto. Disturbed by that prodigious toy, José Arcadio searched for its trail every night through the labyrinth of the room. Bouleversé par ce jouet prodigieux, José Arcadio en cherchait chaque nuit les traces dans le labyrinthe de la chambre. Хосе Аркадио, обеспокоенный этой необычной игрушкой, каждую ночь искал ее след в лабиринте комнаты. En cierta ocasión encontró la puerta atrancada, y tocó varias veces, sabiendo que si había tenido el arresto de tocar la primera vez tenía que tocar hasta la última, y al cabo de una espera interminable ella le abrió la puerta. Einmal fand er die Tür verschlossen und klopfte mehrmals, weil er wusste, dass, wenn er den Mut hatte, das erste Mal zu klopfen, er auch das letzte Mal klopfen musste, und nach einer endlosen Wartezeit öffnete sie ihm die Tür. On a certain occasion he found the door jammed, and he knocked several times, knowing that if he had had the nerve to knock the first time he had to knock until the last, and after an endless wait she opened the door for him. Une fois, il trouva la porte fermée, et il frappa plusieurs fois, sachant que s'il avait eu le culot de frapper la première fois, il devait frapper jusqu'à la dernière, et après une attente interminable, elle lui ouvrit la porte. Однажды он обнаружил, что дверь заперта, и постучал несколько раз, зная, что если у него хватило смелости постучать в первый раз, то он должен постучать и в последний, и после бесконечно долгого ожидания она открыла ему дверь. Durante el día, derrumbándose de sueño, gozaba en secreto con los recuerdos de la noche anterior. Tagsüber, wenn er aus dem Schlaf fiel, genoss er insgeheim die Erinnerungen an die vergangene Nacht. During the day, collapsing with sleep, he secretly reveled in the memories of the night before. Pendant la journée, effondré de sommeil, il se délectait secrètement des souvenirs de la nuit précédente. Днем, проваливаясь в сон, он втайне наслаждался воспоминаниями о прошедшей ночи. Pero cuando ella entraba en la casa, alegre, indiferente, dicharachera, él no tenía que hacer ningún esfuerzo para disimular su tensión, porque aquella mujer cuya risa explosiva espantaba a las palomas, no tenía nada que ver con el poder invisible que lo enseñaba a respirar hacia dentro y a controlar los golpes del corazón, y le había permitido entender por qué los hombres le tienen miedo a la muerte. Aber als sie das Haus betrat, fröhlich, gleichgültig, gesprächig, musste er sich nicht bemühen, seine Anspannung zu verbergen, denn diese Frau, deren explosives Lachen die Tauben erschreckte, hatte nichts mit der unsichtbaren Macht zu tun, die ihn gelehrt hatte, nach innen zu atmen und das Schlagen seines Herzens zu kontrollieren, und die es ihm ermöglicht hatte zu verstehen, warum die Menschen Angst vor dem Tod haben. But when she entered the house, happy, indifferent, talkative, he did not have to make any effort to hide his tension, because that woman whose explosive laugh scared away the pigeons had nothing to do with the invisible power that taught him to breathe in and control the beating of the heart, and had allowed him to understand why men are afraid of death. Mais lorsqu'elle entra dans la maison, heureuse, indifférente, bavarde, il n'eut pas à faire d'effort pour cacher sa tension, car cette femme dont le rire explosif faisait fuir les pigeons n'avait rien à voir avec le pouvoir invisible qui lui apprenait à respirer. intérieur et contrôlant les battements de son cœur, et lui avait permis de comprendre pourquoi les hommes ont peur de la mort. Но когда она вошла в дом, веселая, безразличная, разговорчивая, ему не пришлось прилагать усилий, чтобы скрыть свое напряжение, потому что эта женщина, чей взрывной смех пугал голубей, не имела ничего общего с той невидимой силой, которая научила его дышать внутрь, контролировать биение сердца и позволила ему понять, почему мужчины боятся смерти. Estaba tan ensimismado que ni siquiera comprendió la alegría de todos cuando su padre y su hermano alborotaron la casa con la noticia de que habían logrado vulnerar el cascote metálico y separar el oro de Úrsula. He was so lost in thought that he didn't even understand everyone's joy when his father and brother upset the house with the news that they had managed to breach the metal rubble and separate the gold from Úrsula. Il était tellement égocentrique qu'il n'a même pas compris la joie de tout le monde lorsque son père et son frère ont déclenché une émeute dans la maison en annonçant qu'ils avaient réussi à briser les décombres métalliques et à séparer l'or d'Úrsula. Он был так увлечен, что даже не понял всеобщей радости, когда отец и брат разнесли по дому весть о том, что им удалось взломать металлическую оболочку и отделить золото Урсулы.

En efecto, tras complicadas y perseverantes jornadas, lo habían conseguido. Nach schwierigen und ausdauernden Tagen hatten sie es tatsächlich geschafft. Indeed, after complicated and persevering days, they had succeeded. Úrsula estaba feliz, y hasta dio gracias a Dios por la invención de la alquimia, mientras la gente de la aldea se apretujaba en el laboratorio, y les servían dulce de guayaba con galletitas para celebrar el prodigio, y José Arcadio Buendía les dejaba ver el crisol con el oro rescatado, como si acabara de inventarlo. Ursula war glücklich und dankte sogar Gott für die Erfindung der Alchemie, während die Dorfbewohner in das Laboratorium strömten und ihnen zur Feier des Wunders Guavenmarmelade mit Keksen serviert wurde und José Arcadio Buendía ihnen den Tiegel mit dem gewonnenen Gold zeigte, als hätte er ihn gerade erfunden. Úrsula was happy, and even thanked God for the invention of alchemy, while the people of the village crowded into the laboratory, and they were served sweet guava with cookies to celebrate the miracle, and José Arcadio Buendía let them see the crucible with the rescued gold, as if he had just invented it. Úrsula était heureuse, et elle a même remercié Dieu pour l'invention de l'alchimie, tandis que les gens du village se pressaient dans le laboratoire, et ils leur ont servi des bonbons à la goyave avec des biscuits pour célébrer le prodige, et José Arcadio Buendía leur a laissé voir le creuset avec le de l'or récupéré, comme s'il venait de l'inventer. Урсула была счастлива и даже благодарила Бога за изобретение алхимии, а жители деревни толпились в лаборатории, их угощали вареньем из гуавы с печеньем в честь вундеркинда, и Хосе Аркадио Буэндиа позволил им увидеть тигель с извлеченным золотом, как будто он только что его изобрел. De tanto mostrarlo, terminó frente a su hijo mayor, que en los últimos tiempos apenas se asomaba por el laboratorio. Vor lauter Angeberei landete er vor seinem ältesten Sohn, der sich in letzter Zeit kaum noch im Labor blicken ließ. From showing it so much, he ended up in front of his eldest son, who in recent times had barely peeked out of the laboratory. A force de le montrer, il s'est retrouvé devant son fils aîné, qui ces derniers temps n'était guère apparu au laboratoire. От такой наглости он оказался перед своим старшим сыном, который в последнее время почти не показывался в лаборатории. Puso frente a sus ojos el mazacote seco y amarillento, y le preguntó: «¿Qué te parece?». Er hielt ihr den trockenen, gelblichen Klumpen vor die Augen und fragte: "Was meinst du? He put the dry and yellowish lump in front of his eyes, and asked him: "What do you think?" Il plaça la masse sèche et jaunâtre devant ses yeux et lui demanda : « Qu'en penses-tu ? Он держал сухой желтоватый комок перед ее глазами и спрашивал: "Что ты думаешь? José Arcadio, sinceramente, contestó: José Arcadio sincerely answered:

—Mierda de perro. -Hundescheiße. “Dog shit.

Su padre le dio con el revés de la mano un violento golpe en la boca que le hizo saltar la sangre y las lágrimas. His father gave him a violent blow to the mouth with the back of his hand that brought blood and tears to his eyes. Отец с силой ударил ее по губам тыльной стороной ладони, отчего на глаза навернулись слезы и кровь. Esa noche Pilar Ternera le puso compresas de árnica en la hinchazón, adivinando el frasco y los algodones en la oscuridad, y le hizo todo lo que quiso sin que él se molestara, para amarlo sin lastimarlo. In dieser Nacht legte Pilar Ternera Arnika-Kompressen auf seine Schwellung, erriet die Flasche und die Watte im Dunkeln und tat alles mit ihm, was sie wollte, ohne ihn zu stören, um ihn zu lieben, ohne ihm weh zu tun. That night Pilar Ternera put arnica compresses on the swelling, guessing the bottle and the cotton pads in the dark, and did everything she wanted without his bothering, to love him without hurting him. Cette nuit-là, Pilar Ternera mit des compresses d'arnica sur l'enflure, devinant le flacon et le coton dans le noir, et elle fit tout ce qu'elle voulait sans qu'il s'en soucie, l'aimer sans lui faire de mal. В ту ночь Пилар Тернера прикладывала к его отекам компрессы из арники, угадывая в темноте бутылку и вату, и делала с ним все, что хотела, чтобы он не беспокоился, чтобы любить его, не причиняя ему боли. Lograron tal estado de intimidad que un momento después, sin darse cuenta, estaban hablando en murmullos. Sie erreichten eine solche Vertrautheit, dass sie sich einen Moment später, ohne es zu merken, im Flüsterton unterhielten. They achieved such a state of intimacy that a moment later, without realizing it, they were speaking in whispers. Ils atteignirent un tel état d'intimité qu'un instant plus tard, sans s'en rendre compte, ils parlaient à voix basse. Они достигли такого состояния близости, что через мгновение, сами того не осознавая, уже разговаривали шепотом.

—Quiero estar solo contigo —decía él—. -Ich möchte mit dir allein sein", sagte er. "I want to be alone with you," he said. Un día de estos le cuento todo a todo el mundo y se acaban los escondrijos. Eines Tages werde ich allen alles erzählen, und dann gibt es kein Verstecken mehr. One of these days I tell everyone everything and the hiding places are over. Un de ces jours, je dis tout à tout le monde et les cachettes sont terminées. Когда-нибудь я расскажу всем обо всем, и больше не придется скрываться.

Ella no trató de apaciguarlo. She didn't try to appease him. Elle n'essaya pas de l'apaiser. Она не пыталась успокоить его.

—Sería muy bueno —dijo—. "That would be very nice," he said. Si estamos solos, dejamos la lámpara encendida para vernos bien, y yo puedo gritar todo lo que quiera sin que nadie tenga que meterse y tú me dices en la oreja todas las porquerías que se te ocurran. If we're alone, we leave the lamp on to see each other well, and I can shout all I want without anyone having to get in the way and you whisper all the crap you can think of in my ear. Si nous sommes seuls, nous laissons la lampe allumée pour bien nous voir, et je peux crier tout ce que je veux sans que personne ne s'interpose et tu me murmures à l'oreille toutes les conneries auxquelles tu peux penser. Если мы остаемся одни, мы оставляем лампу включенной, чтобы видеть друг друга, и я могу кричать сколько угодно, никто мне не мешает, а ты говоришь мне на ухо всякую чушь, какую только можешь придумать.

Esta conversación, el rencor mordiente que sentía contra su padre, y la inminente posibilidad del amor desaforado, le inspiraron una serena valentía. This conversation, the biting rancor he felt against his father, and the imminent possibility of unbridled love, inspired a serene courage in him. Cette conversation, l'amère rancune qu'il éprouvait contre son père et la possibilité imminente d'un amour débridé lui inspiraient un calme courage. Этот разговор, жгучая обида, которую он испытывал на отца, и неизбежная возможность безудержной любви вдохнули в него безмятежное мужество. De un modo espontáneo, sin ninguna preparación, le contó todo a su hermano. Spontaneously, without any preparation, he told his brother everything. Спонтанно, без всякой подготовки, она рассказала брату обо всем.

Al principio el pequeño Aureliano solo comprendía el riesgo, la inmensa posibilidad de peligro que implicaban las aventuras de su hermano, pero no lograba concebir la fascinación del objetivo. At first little Aureliano only understood the risk, the immense possibility of danger that his brother's adventures implied, but he could not conceive the fascination of the goal. Au début, le petit Aureliano ne comprenait que le risque, l'immense possibilité de danger que comportaient les aventures de son frère, mais il ne pouvait concevoir la fascination du but. Поначалу маленький Аурелиано понимал только риск, огромную возможность опасности, связанную с приключениями брата, но он не мог представить себе, насколько увлекательна цель. Poco a poco se fue contaminando de ansiedad. Allmählich wurde sie mit Angst behaftet. Little by little he became contaminated with anxiety. Постепенно она стала омрачаться тревогой. Se hacía contar las minuciosas peripecias, se identificaba con el sufrimiento y el gozo del hermano, se sentía asustado y feliz. He made himself recount the detailed incidents, he identified with the suffering and the joy of his brother, he felt scared and happy. Il s'obligeait à compter les incidents infimes, il s'identifiait à la souffrance et à la joie de son frère, il se sentait effrayé et heureux. Он заставлял себя подробно рассказывать о приключениях, отождествлял страдания и радости брата, испытывал страх и радость. Lo esperaba despierto hasta el amanecer, en la cama solitaria que parecía tener una estera de brasas, y seguían hablando sin sueño hasta la hora de levantarse, de modo que muy pronto padecieron ambos la misma somnolencia, sintieron el mismo desprecio por la alquimia y la sabiduría de su padre, y se refugiaron en la soledad. I waited for him awake until dawn, in the lonely bed that seemed to have a mat of embers, and they continued talking sleeplessly until it was time to get up, so that very soon they both suffered from the same drowsiness, felt the same contempt for alchemy and magic. wisdom of their father, and took refuge in solitude. Je l'ai attendu éveillé jusqu'à l'aube, dans le lit solitaire qui semblait avoir une natte de braise, et ils ont continué à parler sans dormir jusqu'à ce qu'il soit temps de se lever, de sorte que très vite ils ont souffert tous les deux de la même somnolence, ressenti le même mépris pour l'alchimie et la magie, la sagesse de leur père, et se réfugia dans la solitude. Он дожидался рассвета в одинокой постели, которая казалась ковриком для углей, и они бессонно болтали, пока не пришло время вставать, так что очень скоро они оба страдали от одинаковой сонливости, испытывали одинаковое презрение к алхимии и мудрости отца и укрылись в одиночестве. «Estos niños andan como zurumbáticos», decía Úrsula. "These children walk like zurumbatics," said Úrsula. "Ces enfants marchent comme des zurumbatics", a déclaré Úrsula. "Эти дети похожи на зурумбатиков, - говорит Урсула. «Deben tener lombrices». "Sie müssen Würmer haben. "They must have worms." "Ils doivent avoir des vers." Les preparó una repugnante pócima de paico machacado, que ambos bebieron con imprevisto estoicismo, y se sentaron al mismo tiempo en sus bacinillas once veces en un solo día, y expulsaron unos parásitos rosados que mostraron a todos con gran júbilo, porque les permitieron desorientar a Úrsula en cuanto al origen de sus distraimientos y languideces. He prepared them a disgusting concoction of crushed paico, which they both drank with unexpected stoicism, and they sat at the same time on their chamber pots eleven times in a single day, expelling pink parasites that they showed to everyone with great glee, because they allowed them to disorient Úrsula regarding the origin of her distractions and languor. Il leur concocta un mélange dégoûtant de paico écrasé, qu'ils burent tous les deux avec un stoïcisme inattendu, et ils s'assirent en même temps sur leurs pots de chambre onze fois en une seule journée, expulsant des parasites roses qu'ils montrèrent à tout le monde avec une grande joie, parce que ils leur ont permis de désorienter Úrsula quant à l'origine de ses distractions et de sa langueur. Он приготовил для них отвратительное снадобье из толченого пайко, которое они выпили с неожиданным стоицизмом, сели на свои подстилки одиннадцать раз за день и изгнали розовых паразитов, которых они демонстрировали всем с большим удовольствием, потому что они позволили им дезориентировать Урсулу в отношении источника их рассеянности и томления. Aureliano no solo podía entonces entender, sino que podía vivir como cosa propia las experiencias de su hermano, porque en una ocasión en que este explicaba con muchos pormenores el mecanismo del amor, lo interrumpió para preguntarle: «¿Qué se siente?». Aureliano could then not only understand, but he could live his brother's experiences as his own thing, because on one occasion when he was explaining in great detail the mechanism of love, he interrupted him to ask: "What does it feel like?" Aureliano pouvait non seulement comprendre alors, mais il pouvait vivre les expériences de son frère comme les siennes, car à une occasion, alors qu'il expliquait en détail le mécanisme de l'amour, il l'interrompit pour demander : "Qu'est-ce que ça fait ?" Тогда Аурелиано смог не только понять, но и пережить переживания брата как свои собственные, потому что однажды, когда он очень подробно объяснял механизм любви, он прервал его, чтобы спросить: "Что ты чувствуешь? José Arcadio le dio una respuesta inmediata: José Arcadio gave him an immediate answer: Хосе Аркадио дал ему немедленный ответ:

—Es como un temblor de tierra. "It's like an earthquake. -Это похоже на подземные толчки.

Un jueves de enero a las dos de la madrugada, nació Amaranta. One Thursday in January at two in the morning, Amaranta was born. В январский четверг в два часа ночи родилась Амаранта. Antes de que nadie entrara en el cuarto, Úrsula la examinó minuciosamente. Before anyone entered the room, Úrsula examined her thoroughly. Era liviana y acuosa como una lagartija, pero todas sus partes eran humanas. It was light and watery like a lizard, but all its parts were human. Elle était légère et aqueuse comme un lézard, mais toutes ses parties étaient humaines. Она была легкой и водянистой, как ящерица, но все ее части были человеческими. Aureliano no se dio cuenta de la novedad sino cuando sintió la casa llena de gente. Aureliano begriff erst, was neu war, als er das Haus voller Menschen spürte. Aureliano didn't realize what was new until he felt the house full of people. Aureliano n'a pas réalisé ce qui était nouveau jusqu'à ce qu'il sente la maison pleine de monde. Аурелиано не понимал, что нового произошло, пока не почувствовал, что дом полон людей. Protegido por la confusión salió en busca de su hermano, que no estaba en la cama desde las once, y fue una decisión tan impulsiva que ni siquiera tuvo tiempo de preguntarse cómo haría para sacarlo del dormitorio de Pilar Ternera. Im Schutz des Durcheinanders machte er sich auf die Suche nach seinem Bruder, der seit elf Uhr nicht mehr im Bett gewesen war, und es war ein so impulsiver Entschluss, dass er nicht einmal Zeit hatte, sich zu fragen, wie er ihn aus dem Schlafzimmer von Pilar Ternera herausbekommen sollte. Protected by the confusion, he went in search of his brother, who hadn't been in bed since eleven o'clock, and it was such an impulsive decision that he didn't even have time to wonder how he was going to get him out of Pilar Ternera's bedroom. Protégé par la confusion, il partit à la recherche de son frère, qui n'était pas couché depuis onze heures, et ce fut une décision tellement impulsive qu'il n'eut même pas le temps de se demander comment il allait le sortir de La chambre de Pilar Ternera. Защищаясь от путаницы, он отправился на поиски брата, который не ложился в постель с одиннадцати часов, и это было настолько импульсивное решение, что он даже не успел спросить себя, как ему вывести его из спальни Пилар Тернеры. Estuvo rondando la casa varias horas, silbando claves privadas, hasta que la proximidad del alba lo obligó a regresar. He was prowling the house for several hours, whistling private codes, until the approach of dawn forced him to return. Il a traîné dans la maison pendant plusieurs heures, sifflotant des codes privés, jusqu'à ce que la proximité de l'aube l'oblige à revenir. Он несколько часов слонялся по дому, насвистывая личные коды, пока приближение рассвета не заставило его вернуться. En el cuarto de su madre, jugando con la hermanita recién nacida y con una cara que se le caía de inocencia, encontró a José Arcadio. In her mother's room, playing with her newborn sister and with a face that fell with innocence, she found José Arcadio. В комнате матери, играя со своей новорожденной сестренкой и с поникшим от невинности лицом, он нашел Хосе Аркадио.

Úrsula había cumplido apenas su reposo de cuarenta días, cuando volvieron los gitanos. Úrsula had barely completed her forty-day rest when the gypsies returned. Урсула едва успела завершить свой сорокадневный отдых, как цыгане вернулись. Eran los mismos saltimbanquis y malabaristas que llevaron el hielo. Es waren die gleichen Gaukler und Jongleure, die das Eis brachten. They were the same mountebanks and jugglers who carried the ice. Это были те же жонглеры и жонглерши, которые привезли лед. A diferencia de la tribu de Melquíades, habían demostrado en poco tiempo que no eran heraldos del progreso, sino mercachifles de diversiones. Unlike the tribe of Melquíades, they had shown in a short time that they were not heralds of progress, but amusement dealers. Contrairement à la tribu des Melquiades, ils avaient montré en peu de temps qu'ils n'étaient pas des hérauts du progrès, mais des marchands d'amusement. Inclusive cuando llevaron el hielo, no lo anunciaron en función de su utilidad en la vida de los hombres, sino como una simple curiosidad de circo. Even when they did bring the ice, they advertised it not for its usefulness in the lives of men, but as a simple circus curiosity. Même lorsqu'ils ont apporté la glace, ils l'ont annoncée non pas pour son utilité dans la vie des hommes, mais comme une simple curiosité de cirque. Esta vez, entre muchos otros juegos de artificio, llevaban una estera voladora. This time, among many other tricks, they carried a flying mat. Cette fois, parmi de nombreux autres trucs, ils portaient un tapis volant. На этот раз, помимо многих других трюков, у них был летающий коврик. Pero no la ofrecieron como un aporte fundamental al desarrollo del transporte, sino como un objeto de recreo. But they did not offer it as a fundamental contribution to the development of transport, but as a recreational object. La gente, desde luego, desenterró sus últimos pedacitos de oro para disfrutar de un vuelo fugaz sobre las casas de la aldea. People, of course, dug up their last bits of gold to enjoy a fleeting flight over the houses of the village. Les gens, bien sûr, ont déterré leurs dernières pièces d'or pour profiter d'un vol éphémère au-dessus des maisons du village. Amparados por la deliciosa impunidad del desorden colectivo, José Arcadio y Pilar vivieron horas de desahogo. Protected by the delicious impunity of the collective disorder, José Arcadio and Pilar lived hours of relief. Protégés par la délicieuse impunité du désordre collectif, José Arcadio et Pilar ont vécu des heures de soulagement. Chronieni cudowną bezkarnością zbiorowego nieładu, Jose Arcadio i Pilar przeżyli godziny ulgi. Окрыленные восхитительной безнаказанностью коллективного беспорядка, Хосе Аркадио и Пилар прожили несколько часов с облегчением. Fueron dos novios dichosos entre la muchedumbre, y hasta llegaron a sospechar que el amor podía ser un sentimiento más reposado y profundo que la felicidad desaforada pero momentánea de sus noches secretas. Sie waren zwei glückliche Verliebte in der Menge, und sie ahnten sogar, dass die Liebe ein tieferes und erholsameres Gefühl sein könnte als das ungezügelte, aber vorübergehende Glück ihrer heimlichen Nächte. They were two happy lovers among the crowd, and they even came to suspect that love could be a more restful and profound feeling than the wild but momentary happiness of their secret nights. Ils étaient deux amants heureux parmi la foule, et ils en vinrent même à soupçonner que l'amour pouvait être un sentiment plus reposant et plus profond que le bonheur sauvage mais momentané de leurs nuits secrètes. Byli dwojgiem szczęśliwych kochanków wśród tłumu i zaczęli nawet podejrzewać, że miłość może być bardziej uspokajającym i głębokim uczuciem niż dzikie, ale chwilowe szczęście ich sekretnych nocy. Они были двумя блаженными возлюбленными в толпе и даже подозревали, что любовь может быть более глубоким и спокойным чувством, чем безудержное, но сиюминутное счастье их тайных ночей. Pilar, sin embargo, rompió el encanto. Doch Pilar brach den Bann. Pilar, however, broke the spell. Pilar, cependant, rompit le charme. Pilar jednak złamała czar. Однако Пилар разрушила чары. Estimulada por el entusiasmo con que José Arcadio disfrutaba de su compañía, equivocó la forma y la ocasión, y de un solo golpe le echó el mundo encima. Angeregt durch die Begeisterung, mit der José Arcadio ihre Gesellschaft genoss, schätzte sie die Art und Weise und den Anlass falsch ein und warf ihm mit einem Schlag die Welt zu Füßen. Stimulated by the enthusiasm with which José Arcadio enjoyed her company, she mistook the form and the occasion, and with a single blow she threw the world on top of him. Stimulée par l'enthousiasme avec lequel José Arcadio appréciait sa compagnie, elle confondit la forme et l'occasion, et d'un seul coup elle jeta le monde sur lui. Pobudzona entuzjazmem, z jakim Jose Arcadio cieszył się jej towarzystwem, pomyliła formę i okazję i jednym ciosem rzuciła na niego świat. Вдохновленная энтузиазмом, с которым Хосе Аркадио наслаждался ее обществом, она ошиблась в манере и поводе и одним махом обрушила на него весь мир. «Ahora sí eres un hombre», le dijo. "Now you are a man," he told her. "Maintenant tu es un homme," lui dit-il. „Teraz jesteś mężczyzną” – powiedział jej. "Теперь ты мужчина", - сказал он. Y como él no entendió lo que ella quería decirle, se lo explicó letra por letra: Und da er nicht verstand, was sie ihm sagen wollte, erklärte sie es ihm Buchstabe für Buchstabe: And since he didn't understand what she wanted to tell him, she explained it to him letter by letter: Et comme il ne comprenait pas ce qu'elle voulait dire, il l'expliqua lettre par lettre : A ponieważ nie rozumiał, co chciała mu powiedzieć, wyjaśniła mu to list za listem: А поскольку он не понимал, что она хочет ему сказать, она объясняла ему все по буквам: