Философия диалога | Альмина Наурзбаева | TEDxAlmaty
Переводчик: Ksenia Belyakova Редактор: Yulia Kallistratova
Добрый день!
(Аплодисменты)
Хочу признаться, что я тоже жертва образования и вот теперь мщу 35 лет за то, что я жертва,
и, так сказать, в образовании происходит то же самое, о чём было сказано до этого.
Я вполне согласна с тем, что мы,
к сожалению, в детстве теряем то, что дано нам от бога или от природы,
и понимаю прекрасно, что образование убивает в нас то,
что в детстве мы называем почемучкой.
Почему? Как? Что?
Мы эти вопросы задаём смело, когда мы ещё не в школе. Но когда мы приходим в школу, мы не можем задавать эти вопросы,
потому что это всё, как учитель говорит, есть в учебнике.
Вот почему я — жертва этого образования.
Эти страхи меня душили, когда я пришла в университет, и начался такой занудный, скучный и, казалось, для моего ума непостижимый предмет — философия.
Когда заходит профессор и говорит «транс-цен-ден-тальный»,
я не только понять не могу, я произнести не могу. Боже мой! Фобия просто обуревает моё сознание.
Думаю: «Господи, это же всё для тех небожителей,
которые могут освоить эту дисциплину.
Я никогда не смогу достичь всего этого».
Проходит время, конечно, я заканчиваю университет, потому что есть, благо, учебник,
по которому ты можешь ответить преподавателю на заданные вопросы,
и, в общем-то, чувствуешь себя более-менее уютно.
Но приходит другое время, когда ты приходишь в аудиторию
и понимаешь, что то, что ты отсылаешь к учебнику,
совсем никому не интересно.
И когда видишь на лицах аудитории такую скуку и безразличие,
мне как преподавателю пришлось, конечно же, задуматься,
что и как должно быть с философией.
Значит, сначала я сама её должна полюбить.
С чего началось?
С того, что я ушла от методических пособий и от учебников — я пришла к текстам,
то есть к самой философии.
Самый скучный жанр книги — это учебники.
В этом я убеждена стопроцентно.
Даже если ты любишь литературу, даже если ты любишь что-то,
как только ты открываешь учебник, ты перестаёшь это любить.
Я должна была сначала полюбить это сама,
иначе я не смогу это передать аудитории.
Начинаю читать все тексты.
Сумбур в голове, страхи увеличиваются,
что делать?
А делать пришлось другое.
Начать с того, что является самым скандальным в философии. Это личность Ницше.
Читаю Ницше — и боже мой! —
каждое произведение его, вроде бы, противоречит мысли,
но приходится читать повторно,
потому что я же должна прийти и сказать студентам что-то интересное.
Я сама должна полюбить это.
И я понимаю прекрасно, что тексты Ницше — это провокация.
Та провокация, которая нужна,
для того, чтобы у нас что-то появилось
как озарение или как критика,
и самое-то интересное,
что сам Ницше и его философия — это провокационная философия,
его использовали все от фашистов до современных пост-модернистов.
Он не говорит об истине,
каждый ищет в его текстах эту истину.
И каждый, в меру состояния своей души, состояния своего разума, находит своё.
Вот этот посыл, который позволил мне наконец убедиться, что философия,
как говорил сам Ницше, — это весёлая наука.
Потрясающе.
Вот эта скучность переходит в некую весёлость.
Почему весёлость?
Потому что спровоцирована эта мысль,
и я начинаю в себе искать что-то близкое к этому, или то, что я могу уже безбоязненно поставить под сомнение.
Я открываюсь для себя.
Как сказал в своё время Сократ: «Познай самого себя».
То есть я через философский текст начинаю познавать себя.
И эта мысль наводит меня на другое:
оказывается, познавая себя,
мы обязаны знать другого,
быть вместе с другим,
неважно, будь это книга, будь это художественное произведение, будь это человек в этом произведении,
но в этом произведении отразилась мысль человека.
И как сказал один замечательный философ,
«Познающий человек — это человек с человеком». И это, естественно, вывело меня на философию диалога.
Понятно, что философия не могла возникнуть на пустом месте.
Даже Сократ не писал ничего, уже упомянуто сегодня.
Он ходил, ходил по площадям, по базарам и вещал все свои идеи,
которые были, к сожалению, не приняты обществом.
Кстати, любой философ, замечательный философ — это всегда трагическая судьба.
А почему? Потому что его мысли всегда несвоевременны.
Как, опять же, назвал это Ницше, и одна из работ его так и называется.
Так вот получается, что Сократ нам известен благодаря «Диалогам» Платона. Далее, если мы возьмём последующую философию, и посмотрим на труды известнейших философов,
ну, скажем, того же Декарта,
который сказал: «Я мыслю, а следовательно, я существую», что сегодня подвергается сомнению.
Человек должен быть не только разумным, но и духовным. Так вот самое-то интересное, что для своего времени Декарт
говорил о субъекте разумном, о человеке разумном, и с точки зрения его духовности,
потому что это не ограничивалось только знанием академических дисциплин.
Я познаю́ мир не только разумом, я познаю́ мир как человек целостный.
Был один известный в советское время философ Мераб Мамардашвили —
советские идеологи закрывали ему все возможности выступать публично и даже публиковать его работы.
Я была на одной из его лекций, закрытых, в МГУ, где студенты стояли друг за другом и слушали его замечательные лекции, которые потом уже, в наше время
вышли как «Картезианские размышления», где он продолжил эту идею Декарта.
Самое главное, что было для того времени актуально, и что для сегодняшнего времени актуально у Мамардашвили, —
это то, что мы, оказывается, живём в мире приуготовленных идей.
Мы живём в мире приуготовленных мыслей: не нужно утруждать свои мозги —
легче пересказать, легче прочитать,
и легче жить в том обществе,
где есть готовый текст.
Понятно, почему советская идеология Мамардашвили не допускала,
особенно в молодёжную среду.
Он призывал мыслить каждого.
То есть мысль рождается только тогда,
когда ты вступаешь в мыслительный диалог.
Тут же возникает вопрос: а если мы говорим на разных языках? Может ли состояться полноценный диалог?
Думаю, что да.
Язык не является препятствием для того,
чтобы человек вступил в диалог с другим человеком. Потому что как уже тоже было продемонстрировано, мы живём, в широком смысле, в культурном пространстве,
где есть язык образов, где язык музыки,
где язык, в конце концов, даёт нам возможность понять,
если мы этого захотим.
Эта философия диалога была реализована мной и моим коллегой,
когда в начале 90-х годов, в ситуации — вы помните — распада Советского Союза,
влилась вот эта так называемая рыночная экономика, началась «прихватизация», как её тогда называли,
и мы поняли, что диалоги разорваны, особенно интеллектуальные диалоги.
Не было интеллектуальных журналов.
Никто не интересовался тем, что написано в Москве, что в Ленинграде,
что в Киеве и так далее.
Не говоря о том, что пишется у нас.
И было решено — нами двоими — создать журнал культуры и экологии,
журнал, который концептуально базировался на философии диалога.
Очень было важно к тому времени сохранить или создать площадку для диалога.
Я считаю, что это была определённая победа — пойти против течения. С большими трудностями, не имея денег, неприглашённые на ужин преподаватели вуза
попытались создать эту интеллектуальную площадку для диалога. Мне хотелось обратить ваше внимание на то, что философия как наука,
может быть, и не нужна нам всем.
Я говорю о философии как том состоянии мысли и души,
которое вопрошает к миру.
Когда-то восточный мудрец в беседе со своим учеником спросил у него:
«Можешь ли ты ответить, в чём сущность этого фрукта?»
Ученик ответил: «Учитель, я долго хотел задать этот вопрос,
но боялся, а теперь я попытаюсь».
Берёт этот фрукт, режет его пополам.
Естественно, две половинки не дают ответа, что же есть сущность этого фрукта.
С вопрошением он обратился к своему учителю: «Я не нашёл сущности». Тогда учитель сказал: «Ты искал её не там».
Философия — это не то, где мы находим приуготовленные ответы,
а это то, что даёт нам возможность,
или, по крайней мере, провоцирует задавать
и искать вопросы и ответы на эти вопросы.
Философия должна читаться не как академическая дисциплина,
а каждая дисциплина должна быть выстроена, как философия. Есть философия тела, философия танца, философия звука. В основе всего лежит некий посыл того,
что является сущностью.
Когда Хайдеггер говорил: «В чём сущность чаши?»,
по-разному можно ответить.
Но меня поразило его соображение,
что «чашечность» чаши заключается в подношении. В чаше — как в ёмкости — мы преподносим нечто, что можно испить.
Но смотрите, насколько философ повернул представление о том,
что есть сущность того или иного явления.
До меня выступающие как раз и говорили об инертности нашего мышления,
об инертности нашего сознания,
об инертности нашей культуры, которая живёт на приуготовленных, удобоваримых стереотипах и идеях, удобоваримых образах,
развлекающих наши тело, дух, зрение и так далее. Недавно мой внук смотрел мультфильм и спросил меня:
«А что такое люди?»
А как ответить? Как искать?
Это ещё раз подтверждает, что ребёнок не имеет страхов, он не боится быть нелепым, не боится быть незнающим,
не боится задавать вопросы.
Мы должны с этими страхами бороться сами, понимая, что истины в последней инстанции в этом мире никто не сказал.
Мы все своими идеями и мыслями идём к истине.
Спасибо.
(Аплодисменты)