ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. PART THREE. The Terrorist - Chapter 10 (1) TROISIÈME PARTIE. TERRORISTE - Chapitre 10 (1) 第三部テロリスト - 第10章 (1) TREČIOJI DALIS. TERORISTAS - 10 skyrius (1) ТЕРРОРИСТ - Глава 10 (1)

Последнее совещание перед операцией Генерал собрал в замке Двуглавой Лошади. The last meeting before the operation, the General gathered in the castle of the Two-Headed Horse. Это были заросшие плющом и травой развалины загородного музея, разрушенного в годы войны, - место уединенное дикое, горожане не посещали его из-за близости малярийного болота, а у местного населения оно пользовалось дурной славой как пристанище воров и бандитов. These were the ruins of a country museum, overgrown with ivy and grass, destroyed during the war years - a secluded wild place, the townspeople did not visit it because of the proximity of the malaria swamp, and among the local population it was notorious as a haven for thieves and bandits. Максим пришел пешком вместе с Орди. Зеленый приехал на мотоцикле и привез Лесника. Zeleny arrived on a motorcycle and brought Lesnik. Генерал и Мемо-Копыто уже ждали их в старой канализационной трубе, выходящей прямо на болото. The General and Memohoof were already waiting for them in an old sewer pipe that opened directly onto the swamp. Генерал курил, а мрачный Мемо остервенело отмахивался от комаров ароматической палочкой. The general smoked, and the gloomy Memo furiously waved away mosquitoes with an incense stick.

- Привез? - Did you bring it? - спросил он Лесника. he asked the Forester.

- Обязательно, - сказал Лесник и вытащил из кармана тюбик репеллента. - Definitely, - said the Forester and pulled out a tube of repellent from his pocket.

Все намазались, и Генерал открыл совещание. Everyone was smeared, and the General opened the meeting.

Мемо расстелил схему и снова повторил ход операции. Memo spread out the chart and repeated the operation again. Все это было уже известно наизусть. All this was already known by heart. В час ночи группа подползает с четырех сторон к проволочному заграждению и закладывает удлиненные заряды. At one in the morning, the group crawls from four sides to the barbed wire and lays elongated charges. Лесник и Мемо действуют в одиночку - соответственно с севера и с запада. The forester and Memo act alone - respectively from the north and from the west. Генерал в паре с Орди - с востока, Максим в паре с Зеленым - с юга. General paired with Ordi - from the east, Maxim paired with Zeleny - from the south. Взрывы производятся одновременно ровно в час ноль-ноль, и сейчас же Генерал, Зеленый, Мемо и Лесник врываются в проходы, имея задачей добежать до капонира и забросать его гранатами. Explosions are made simultaneously exactly at one zero-zero, and now the General, Zeleny, Memo and the Forester burst into the passages, having the task of running to the caponier and throwing grenades at it. Как только огонь из капонира прекратится или ослабнет, Максим и Орди с магнитными минами подбегают к башне и подготавливают взрыв, предварительно бросив в капонир еще по две гранаты для страховки. As soon as the fire from the caponier stops or weakens, Maxim and Ordi with magnetic mines run up to the tower and prepare the explosion, having previously thrown two more grenades into the caponier for insurance. Затем они включают запалы, забирают раненых - только раненых! Then they turn on the fuses, take away the wounded - only the wounded! - и уходят на восток через лес к проселку, где возле межевого знака будет ждать Малыш с мотоциклом. - and go east through the forest to a country road, where the Kid with a motorcycle will be waiting near the boundary sign. Тяжело раненые грузятся в мотоцикл, легко раненые и здоровые уходят пешком. The seriously wounded are loaded onto a motorcycle, the slightly wounded and healthy leave on foot. Место сбора - домик Лесника. The gathering place is the Forester's house. Ждать на месте сбора не более двух часов, после чего уходить обычным порядком. Wait at the meeting point for no more than two hours, and then leave in the usual way. Вопросы есть? Нет? У меня все.

Генерал бросил окурок, полез за пазуху и извлек пузырек с желтыми таблетками. The general dropped his cigarette butt, reached into his bosom and pulled out a vial of yellow pills.

- Внимание, - сказал он. - По решению штаба план операции несколько меняется. - According to the decision of the headquarters, the operation plan is somewhat changed. Начало операции переносится на двадцать два ноль-ноль... The start of the operation is postponed to twenty-two zero-zero ...

- Массаракш! - сказал Мемо. Memo said. - Что еще за новости! - What more news!

- Не перебивайте, - сказал Генерал. "Don't interrupt," the General said. - Ровно в двадцать два ноль-ноль начинается вечерний сеанс. - Exactly at twenty-two zero-zero the evening session begins. За несколько секунд до этого каждый из нас примет по две таких таблетки. A few seconds before, each of us will take two of these pills. Далее все по старому плану с одним исключением: Птица наступает как гранатометчик вместе со мной. Further, everything is according to the old plan with one exception: Bird attacks like a grenade launcher along with me. Все мины будут у Мака, башню подрывает он один. Mack will have all the mines, he will blow up the tower alone.

- Это как же? - How is that? - задумчиво сказал Лесник, разглядывая схему. - Lesnik said thoughtfully, looking at the diagram. - Это мне никак не понятно. - It's not clear to me. Двадцать два часа - это же вечерний сеанс... Я же, извиняюсь, как лягу, так и не встану, пластом лежать буду... Меня, извиняюсь, колом не поднимешь... Twenty-two hours - this is an evening session ... But, I apologize, as soon as I lie down, I won’t get up, I’ll lie in a layer ... I’m sorry, you can’t lift me with a stake ...

- Одну минуту, - сказал Генерал. - Еще раз повторяю: без десяти секунд десять все примут этот болеутолитель. - I repeat once again: at ten seconds to ten everyone will take this painkiller. Понимаете, Лесник? Do you understand, Forester? Болеутолитель примете. Take a pain reliever. Таким образом, к десяти часам... So by ten o'clock...

- Я эти пилюли знаю, - сказал Лесник. - I know these pills, - said the Forester. - Две минуты облегчения, а потом совсем в узел завяжешься... небо в овчинку... знаем, пробовали. - Two minutes of relief, and then you will completely tie up in a knot ... the sky in a sheepskin ... we know, they tried.

- Это новые пилюли, - терпеливо сказал Генерал. "These are new pills," the General said patiently. - Они действуют до пяти минут. - They last up to five minutes. Добежать до капонира и бросить гранаты мы успеем, а остальное сделает Мак. We will have time to run to the caponier and throw grenades, and Mac will do the rest.

Наступило молчание. There was silence. Они думали. They thought. Туго соображающий Лесник со скрипом копался в волосах, отвесив нижнюю губу. The slow-thinking Forester groaned through his hair, hanging his lower lip. Видно было, как идея медленно доходит до него, он часто заморгал, оставил в покое шевелюру, оглядел всех просветлевшим взглядом и, оживившись, хлопнул себя по коленям. It was evident how the idea was slowly reaching him, he blinked frequently, left his hair alone, looked around at everyone with a brightened look, and, brightening up, slapped his knees.

Чудесный дядька, добряк, с ног до головы исполосованный жизнью и ничего о жизни так и не узнавший. A wonderful uncle, a good-natured man, slashed from head to toe by life and never learned anything about life. Ничего ему не надо было, и ничего он не хотел, кроме как чтобы оставили его в покое, дали бы вернуться к семье и сажать свеклу. He didn’t need anything, and he didn’t want anything, except to be left alone, to be allowed to return to his family and plant beets. Хорошие деньги до войны зарабатывал он на свекле, крепкий был хозяин, хоть и молодой, а войну провел в окопах и пуще атомных снарядов боялся своего капрала, такого же мужика, но хитрого и большого подлеца. Before the war, he earned good money on beets, he was a strong owner, albeit young, and he spent the war in the trenches and was afraid of his corporal, the same peasant, but a cunning and big scoundrel, more than atomic shells. Максима он очень полюбил, век благодарен был, что залечил ему Максим старый свищ на голени, и с тех пор уверовал, что пока Максим тут, ничего плохого с ними случиться не может. He fell in love with Maxim very much, he was forever grateful that Maxim healed the old fistula on his lower leg, and since then he believed that while Maxim was here, nothing bad could happen to them. Максим весь этот месяц ночевал у него в подвале, и каждый раз, когда укладывались спать, Лесник рассказывал Максиму сказку, одну и ту же, но с разными концами: "А вот жила на болоте жаба, большая была дура, прямо даже никто не верил, и вот повадилась она, дура..." Никак не мог Максим вообразить его в кровавом деле, хотя говорили ему, что Лесник - боец умелый и беспощадный. Maxim spent the whole month sleeping in his basement, and every time they went to bed, the Forester told Maxim a fairy tale, the same one, but with different endings: “But there lived a toad in a swamp, she was a big fool, no one even believed , and now she got into the habit, the fool ... "Maxim could not imagine him in a bloody deed, although they told him that the Forester was a skilled and merciless fighter. - Новый план дает следующие преимущества, - говорил Генерал. “The new plan has the following advantages,” the General was saying. - Во-первых, нас в это время не ждут. - Firstly, we are not expected at this time. Преимущество внезапности. The advantage of surprise. Во-вторых, прежний план разработан уже давно, и достаточно велика опасность, что противнику он известен. Secondly, the previous plan was worked out a long time ago, and the danger is quite great that the enemy knows it. Теперь мы его опережаем. Now we are ahead of him. Вероятность успеха увеличивается... Increasing chance of success...

Зеленый все время одобрительно кивал. Zeleny nodded approvingly all the time. Хищное лицо его светилось злорадным удовольствием, ловкие длинные пальцы сжимались и разжимались. His predatory face shone with malevolent pleasure, dexterous long fingers clenched and unclenched. Он любил неожиданности - очень рискованный был человек. He loved surprises - he was a very risky person. Прошлое его было темно. His past was dark. Он был вор и, кажется, убийца, порождение черного послевоенного времени, сирота, шпана, ворами воспитанный, ворами вскормленный, ворами выбитый, сидел в тюрьме, бежал - нагло, неожиданно, как делал все - попытался вернуться к своему ворью, но времена переменились, дружки не потерпели выродка, хотели его выдать, но он отбился и снова бежал, скрывался по деревням, пока не нашел его покойный Гэл Кетшеф. He was a thief and, it seems, a murderer, a product of the black post-war period, an orphan, punks, brought up by thieves, fed by thieves, beaten out by thieves, was in prison, fled - impudently, unexpectedly, as he did everything - tried to return to his thieves, but times have changed , friends did not tolerate the geek, they wanted to give him away, but he fought back and fled again, hiding in the villages until the late Gal Ketshef found him. Он был умница, фантазер, землю полагал плоской, небо твердым, и именно в силу своего невежества, взбадриваемого бурной фантазией, был единственным человеком на обитаемом острове, который, кажется, подозревал в Максиме не горца какого-то ("Видал я этих горцев, во всех видах видал"), не странную игру природы ("Мы от природы все везде одинаковые, что в тюрьме, что на воле"), а прямо-таки пришельца из невозможных мест, скажем, из-за небесной тверди. He was a clever man, a dreamer, he believed the earth to be flat, the sky to be solid, and precisely because of his ignorance, invigorated by a stormy fantasy, he was the only person on the inhabited island who, it seems, suspected that Maxim was not some mountaineer ("I saw these mountaineers, seen in all forms"), not a strange game of nature ("By nature we are all the same everywhere, in prison, in freedom"), but downright a stranger from impossible places, say, because of the firmament. Открыто об этом он Максиму никогда не говорил, но намеки делал и относился к нему с почтением, переходящим в подхалимаж. He never spoke openly about this to Maxim, but he made hints and treated him with reverence, turning into sycophancy. "Ты у нас Батей станешь, - говорил он. “You will become Batya with us,” he said. - Вот тогда я под тобой развернусь..." Как и куда он собирался разворачиваться, было совершенно непонятно, но одно было ясно: очень любил Зеленый рисковые дела и терпеть не мог никакой работы. “That’s when I’ll turn around under you ...” How and where he was going to turn around was completely incomprehensible, but one thing was clear: Zeleny was very fond of risky business and could not stand any work. И еще не нравилось в нем Максиму дикая его и первобытная жестокость. And yet Maxim did not like his wild and primitive cruelty in him. Это была та же пятнистая обезьяна, только прирученная, натасканная на панцирных волков. It was the same spotted monkey, only tamed, trained for armored wolves.

- Мне это не нравится, - сказал Мемо угрюмо. "I don't like it," Memo said grimly. - Это авантюра. - It's an adventure. Без подготовки, без проверки... Нет, мне это не нравится. No preparation, no check... No, I don't like it.

Ему никогда ничего не нравилось, этому Мемо Грамену по прозвищу Копыто Смерти. He'd never liked anything, that Memo Graman, Deathhoof. Его никогда ничто не удовлетворяло, и он всегда чего-то боялся. He was never satisfied with anything, and he was always afraid of something. Прошлое его скрывалось, потому что в подполье он сначала занимал весьма высокий пост. His past was hidden, because in the underground he first held a very high position. Потом он однажды попался в лапы контрразведки и выжил только чудом - изуродованный пытками был вытащен соседями по камере, устроившими побег. Then he once fell into the clutches of counterintelligence and survived only by a miracle - disfigured by torture, he was pulled out by his cellmates, who arranged an escape. После этого, по законам подполья, его вывели из штаба, хотя он и не внушал никаких подозрений. After that, according to the laws of the underground, he was taken out of the headquarters, although he did not inspire any suspicions. Он был назначен помощником к Гэлу Кетшефу, дважды участвовал в нападениях на башни, лично уничтожил несколько патрульных машин, выследил и собственноручно застрелил командира одной из гвардейских бригад, был известен как человек фанатической смелости и отличный пулеметчик. He was appointed assistant to Gal Ketshef, twice participated in attacks on the towers, personally destroyed several patrol cars, tracked down and personally shot the commander of one of the guards brigades, was known as a man of fanatical courage and an excellent machine gunner. Его уже собирались сделать руководителем группы в каком-то городке на юго-западе, но тут группа Гэла попалась. He was already going to be made the leader of a group in some town in the southwest, but then Gal's group got caught. Подозрений Копыто по-прежнему не вызывал, его даже назначили руководителем новой группы, но он, видимо, все время чувствовал на себе косые взгляды, которых не было, но которые вполне могли бы быть: в подполье не жаловали людей, которым слишком везет. Kopyto still did not arouse suspicion, he was even appointed the head of a new group, but he apparently always felt sidelong glances on himself, which were not there, but which could very well be: people who were too lucky were not favored in the underground. Он был молчалив, придирчив, хорошо знал науку конспирации и требовал безусловного выполнения всех ее правил, даже самых незначительных. He was silent, captious, knew the science of conspiracy well and demanded the unconditional fulfillment of all its rules, even the most insignificant ones. На общие темы никогда ни с кем не говорил, занимался только делами группы и добился того, что у группы было все - и оружие, и продукты, и деньги, и хорошая сеть явок, и даже мотоцикл. He never talked about general topics with anyone, he only dealt with the affairs of the group and ensured that the group had everything - weapons, food, money, and a good network of appearances, and even a motorcycle. Максима он недолюбливал. He didn't like Max. Это чувствовалось, и Максим не знал - почему, а спрашивать ему не хотелось: Мемо был не из тех людей, с кем приятно откровенничать. This was felt, and Maxim did not know why, but he did not want to ask: Memo was not one of those people with whom it was pleasant to be frank. Может быть, все дело было в том, что Максим единственный чувствовал его вечный страх - остальным и в голову не могло прийти, что угрюмый Копыто Смерти, запросто разговаривающий с любыми представителями штаба, один из зачинателей подполья, террорист до мозга костей, может чего-либо бояться. Maybe the whole point was that Maxim was the only one who felt his eternal fear - the rest could not even imagine that the gloomy Deathhoof, easily talking to any representatives of the headquarters, one of the initiators of the underground, a terrorist to the marrow of his bones, could do something or be afraid.

- Мне непонятны резоны штаба, - продолжал Мемо, с отвращением размазывая по шее новую порцию репеллента. “I don’t understand the reasons for headquarters,” Memo went on, smearing a new portion of repellent on his neck with disgust. - Я знаю этот план сто лет. “I have known this plan for a hundred years. Сто раз его хотели испытать и сто раз отказывались, потому что это почти верная гибель. They wanted to test it a hundred times and refused a hundred times, because it is almost certain death. Пока нет излучения, мы еще имеем шанс в случае неудачи хотя бы улизнуть и попробовать ударить снова в другом месте. As long as there is no radiation, we still have a chance, in case of failure, to at least slip away and try to hit again in another place. Здесь - первая же неудача, и все мы погибли. Here is the first failure, and we all perished.

- Ты не совсем прав, Копыто, - возразила Орди. "You're not quite right, Hoof," Ordi protested. - Теперь у нас есть Мак. - Now we have Mac. Если что-нибудь и не получится, он сумеет нас вытащить и может быть даже сумеет взорвать башню. If something doesn't work out, he'll be able to pull us out and maybe even be able to blow up the tower.

Она лениво курила, глядя вдаль, на болото, сухая, спокойная, ничему не удивляющаяся и ко всему готовая. She smoked lazily, looking into the distance, at the swamp, dry, calm, not surprised at anything and ready for anything. Она вызывала у людей робость, потому что видела в них только более или менее подходящие механизмы истребления. She made people shy, because she saw in them only more or less suitable mechanisms of extermination. Она вся была как на ладони - ни в прошлом ее, ни в настоящем, ни в будущем не было темных и туманных пятен. She was all at a glance - neither in her past, nor in the present, nor in the future were there dark and foggy spots. Происходила она из интеллигентной семьи, отец погиб на войне, мать и сейчас работала учительницей в поселке Утки, и сама Орди работала учительницей до тех пор, пока ее не выгнали из школы, как выродка. She came from an intelligent family, her father died in the war, her mother still worked as a teacher in the village of Utki, and Ordi herself worked as a teacher until she was expelled from school like a geek. Она скрывалась, пыталась бежать в Хонти, встретила на границе Гэла, переправлявшего оружие, и он сделал ее террористкой. She hid, tried to escape to Khonti, met Gal at the border, who was smuggling weapons, and he made her a terrorist. Сначала она работала из чисто идейных соображений - боролось за справедливое общество, где каждый волен думать и делать, что хочет и может, но семь лет назад контрразведка напала на ее след и забрала ее ребенка заложником, чтобы заставить ее выдать себя и мужа. At first, she worked for purely ideological reasons - she fought for a just society, where everyone is free to think and do what he wants and can, but seven years ago, counterintelligence attacked her trail and took her child hostage to force her to betray herself and her husband. Штаб не разрешил ей явиться, она слишком много знала, о ребенке она больше ничего не слышала, считала его мертвым, хотя втайне не верила этому, и вот уже семь лет ею двигала прежде всего ненависть. The headquarters did not allow her to appear, she knew too much, she heard nothing more about the child, considered him dead, although she secretly did not believe this, and for seven years she had been driven primarily by hatred. Сначала ненависть, а потом уже изрядно потускневшая мечта о справедливом обществе. First, hatred, and then a rather tarnished dream of a just society. Потерю мужа она пережила удивительно спокойно, хотя очень любила его. She survived the loss of her husband surprisingly calmly, although she loved him very much. Вероятно она просто задолго до ареста свыклась с мыслью, что ни за что в мире не следует держаться слишком крепко. She probably just got used to the idea long before her arrest that nothing in the world should be held on too tightly. Теперь она была как Гэл на суде - живым мертвецом, только очень опасным мертвецом. Now she was like Gal on trial - a living dead, only a very dangerous dead.