Глава 4 Путь во мгле - 2
При очередной задержке, пока Гэндальф с Гимли перешептывались о чем-то, Арагорн сказал остальным:
– Не бойтесь. Я бывал с ним во многих путешествиях, хоть и не в таких потемках. В Дольне вам могут рассказать о нем и вовсе невероятные вещи. Он с пути не собьется, лишь бы путь существовал. Мы боялись, не верили, а он привел нас сюда, и выведет, чего бы это не стоило ему самому. Дорогу он находит лучше кошек королевы Берутиэль.
Действительно, отряду повезло с проводником. У них не было топлива, они не успели заготовить факелы, в отчаянной спешке у ворот многие вещи оказались забыты. Без света жезла они просто не прошли бы и фарлонга. Кроме бесконечных разветвлений, время от времени попадались дыры, провалы, а может, колодцы прямо на дороге. Встречались трещины, которые приходилось перепрыгивать, пока маг светил. Одна, например, оказалась шире семи футов и Пиппин долго собирался с духом, прежде чем перескочить «пропасть» (как он назвал ее). Впрочем, не так уж он был неправ. Со дна трещины едва доносился шум большой текущей воды.
– Вот - веревка-то! - пробормотал Сэм. - Знал же, что понадобится.
Все эти досадные мелочи отнимали немало времени. Путникам казалось, что они давно блуждают во тьме, у корней гор. Это была уже не просто усталость, но мысль остановиться, отдохнуть почему-то не радовала. Да, спасение у Ворот, еда, глоток мирувора взбодрили Фродо на время, но теперь на душе у него снова лежала тяжесть, вот-вот готовая прорасти страхом. Элронд исцелил его рану, но бесследно она не прошла. Чувства хоббита обострились и теперь его сильно угнетала невозможность видеть. Впрочем, довольно скоро Фродо заметил, что видит в темноте много больше других, кроме Гэндальфа, конечно. И Кольцо… Кольцо на шее, на тонкой цепочке, иногда наливавшееся тяжестью… Он ощущал некое неопределенное зло впереди, и зло, идущее следом, но он молчал, только крепче сжимал рукоять Шершня и упрямо шел и шел вперед.
Идущие позади почти не разговаривали. Только шаги слышал Фродо впереди и за спиной. Глухой стук башмаков Гимли, тяжелая поступь Боромира, легкий шелест шагов Леголаса и почти такой же неслышный топоток хоббитов, а в конце - мерный четкий шаг Арагорна. Если отряд останавливался, наступала тишина, но со временем обостренный слух Фродо начал улавливать и еще кое-что: как будто шлепанье мягких босых ног по камню. Оно не было ни близким, ни громким, так, едва различимые звуки на самом пределе слышимости, но раз начавшись, они непрестанно сопровождали отряд. Эхо? Нет, не эхо. Когда все останавливались, оно еще шлепало чуть-чуть и только потом стихало.
В Морию они вошли ночью, а теперь шли уже несколько часов с короткими передышками, но тут Гэндальф впервые озадачился надолго. Впереди широкая темная арка расходилась тремя галереями. На первый взгляд, все три вели на восток, но левая зарывалась вниз, правая - вверх, а средняя, хоть и казалась горизонтальной, настораживала узостью прохода.
– Хм, совсем не помню этого места, - пробормотал Гэндальф, останавливаясь. Он поднял жезл, надеясь отыскать на своде какие-нибудь знаки или надписи, но ничего не нашел. Тогда он сказал сам себе: - Нет, слишком устал, чтобы не ошибиться. Да и все устали, наверное. Ночь еще не кончилась, остановимся здесь. Снаружи миновала полночь, луна скоро зайдет.
– Бедный Билл, - вспомнил Сэм. - Как-то он там? Интересно, удалось ему от волков удрать?
Слева от арки обнаружилась каменная дверь. Полуприкрытая, она легко распахнулась от несильного нажима. За ней, кажется, находилась небольшая зала.
– Осторожнее! - крикнул Гэндальф, останавливая Мерри с Пиппином, бросившихся вперед. Хоббиты так обрадовались хоть какому-нибудь укрытию, да еще с дверью, что совершенно забыли об опасности. Уж очень не хотелось спать прямо посреди открытой галереи.
– Осторожнее, - повторил маг. - Вы же не знаете, что там, внутри. Пустите-ка меня.
Он боком протиснулся в дверной проем, остальные вошли следом.
– Вот, - Гэндальф указал жезлом на середину комнаты. У его ног чернела большая круглая дыра в полу. Обрывки цепей свисали вниз, пол вокруг был усыпан каменными обломками.
– Один из вас неминуемо загремел бы туда, - негромко сказал Арагорн стоящему рядом Мерри, - и сейчас все еще гадал бы, когда же будет дно. У нас есть проводник, вот пусть он и идет первым.
– Здесь располагалась стража, - заявил Гимли. - А это - колодец. Крышка разбита, надо быть поосторожнее в темноте.
С первой же минуты колодец неодолимо притягивал Пиппина. Пока остальные разворачивали одеяла и устраивались на ночлег под стенами, он на четвереньках подполз к краю и заглянул внутрь. Из невидимых глубин поднимался ток холодного воздуха. Повинуясь внезапному порыву, Пиппин подобрал с пола камень и отпустил его над дырой. Сердце хоббита успело стукнуть много раз, прежде чем снизу пришел звук. Сначала донеслось едва слышное «плюх», видимо, камень упал в поду, но потом звук пошел гулять по стволу колодца, отражаясь от стен.
– Что там? - вскинулся Гэндальф.
Пиппин, замирая, сознался и даже в темноте разглядел гневно сверкавшие глаза мага.
– Туковская дурость! - с досадой проворчал Гэндальф. - Когда ты сообразишь, наконец, что мы не на прогулке? В следующий раз прыгай туда сам, меньше хлопот будет! А теперь - тихо!
Несколько минут стояла тишина, а потом из глубины снова пришел звук. Теперь это были слабые удары: «том-тап, тап-том», эхо повторило их, и снова раздалось: «тап-том, том-тап, тап-тап-том». Это напоминало слабые беспокойные сигналы, но больше они не повторялись.
– Либо я никогда раньше не слышал ударов молота, либо это они и есть, - убежденно произнес Гимли.
– Да, похоже, - согласился Гэндальф. - Ох, не нравится мне это. Может, конечно, дурацкий камень Перегрина здесь и ни при чем, но вполне возможно, он разбудил что-то, чего лучше бы не беспокоить. Я вас очень прошу всех, - сердито сказал маг, - поменьше глупостей! Нам надо отдохнуть. А ты, Пиппин, в награду подежуришь первым, - Гэндальф завернулся в одеяло и замолк.
Несчастный Пиппин уселся в кромешной тьме у двери, но мысли о колодце словно преследовали его. Воображение рисовало лезущих из дыры чудищ, он с трудом сдерживался, чтобы не закрыть ее хотя бы одеялом, но и двинуться в ту сторону не смел - ведь Гэндальф не велел. Правда, Гэндальф спит…
Гэндальф не спал. Он глубоко задумался, припоминая малейшие подробности своего предыдущего путешествия в подгорном царстве и тревожно обдумывая наилучший вариант завтрашнего пути: любой ошибочный поворот мог привести отряд к гибели. Через час он встал и подошел к Пиппину.
– Иди-ка спать лучше, - в голосе мага не чувствовалось ни малейшего раздражения. - Мне все равно глаз не сомкнуть, посижу лучше, покараулю.
– Я знаю, в чем дело, - бормотал он, усаживаясь возле двери. - Покурить нужно! Я трубки не доставал от самого Карадраса.
Последнее, что увидел Пиппин засыпая - темный силуэт мага и нависший над трубкой нос, высвеченные короткой вспышкой, прикрываемой полой плаща.
Гэндальф разбудил их часов через шесть.
– Пока я тут сидел, - объявил он, - путь определился. Средняя галерея мне не нравится, из левой плохо пахнет, мы пойдем по правой. Будем подниматься.
Еще восемь часов, не считая двух коротких остановок, шли без помех. Впереди, напоминая блуждающий огонек, качался слабо святящийся кончик жезла. Галерея полого, но неуклонно поднималась. По мере продвижения она становилась все шире, пол был ровный, без ям и трещин, даже боковых ответвлений почти не встречалось. Видно, они таки попали на какую-то главную дорогу и двигались куда быстрее, чем прошедшей ночью. Спрямленный пройденный путь составил бы не меньше пятнадцати миль, а учитывая всякие повороты и изгибы - около двадцати. Почему-то подъем приободрил Фродо, но ощущение тревоги не отпускало, а сзади, далеко за отрядом, за эхом их шагов, он опять слышал призрачное «шлеп-шлеп», и оно-то эхом не было.
Переход определялся расстоянием, которое могли пройти без отдыха хоббиты. Пора уже было подумывать о месте для ночевки, но тут стены и справа, и слева внезапно исчезли. Из-за спины тянуло теплым воздухом, а лицо холодила непроглядная тьма. Путники остановились и столпились возле мага.
Гэндальф довольно усмехнулся.
– Я оказался прав, - похвалил он сам себя. - Мы выходим к обжитым местам. До восточной стены недалеко теперь, только мы очень высоко поднялись, куда выше Росных Порогов. Сейчас мы в каком-то большом гроте. Я, пожалуй, рискну прибавить света.
Он поднял жезл. Короткая вспышка заставила отпрянуть огромные тени, высоко над головами высветив свод, опирающийся на мощные колонны. Зал был пуст, странно поблескивали темные полированные стены. На другом конце чернели три арки. Большего заметить никто не успел.
– Пока хватит, - проговорил Гэндальф. - В таких залах обычно бывали окна, врезанные в склоны горы, этакие световые шахты, но снаружи - ночь, до утра ничего не определишь. Если я не ошибаюсь, утром увидим свет. Я предлагаю передохнуть. Большая часть пути уже позади.
Заночевать решили в углу зала, где поменьше досаждали сквозняки. Ветерок тянул из восточной галереи. Когда все улеглись, вплотную подступили темнота и тишина, особая подземная темнота и глухая ватная тишина. Чувство одиночества, затерянности в этих бесконечных печальных залах, переходах, лестницах охватило хоббитов. Смутно-страшные легенды о Мории, когда-то слышанные на родине, оказались на поверку игрушечными по сравнению с молчаливыми подземными пространствами, хранящими и ужасы, и чудеса настоящие.
– Ну и толпища гномов, должно быть, потрудилась здесь когда-то, - прошептал Сэм. - И каждый хлопотал, как барсук, и хлопотал лет пятьсот, если не больше. Ведь скала же! Она же твердая! А зачем? Неужто можно жить в этих темных норах?
– Это не норы, - подал голос Гимли. - Это - великое царство и сердце подземного мира. В те времена темноты не было. Свет, великолепие - вот воспоминания о Мории, оставшиеся в песнях.
Внезапно гном встал и глубоким голосом, мгновенно породившим эхо под сводами, запел.
Был юным мир в тиши времен,
Был лик луны не затенен,
Когда, в величии благом,
Явился Дарин, Первый Гном.
Средь безымянных гор и рек
Бродя один, он их нарек;
Он устремил пытливый взор
В глубины девственных озер,
Где звезды вспыхнули светло,
Короной увенчав чело.
Был светел мир в тиши времен;
Могучи были Нарготронд
И Гондолин, чьи короли
Еще в пучину не ушли.
Был ласков гром, был ветер мил -
В День Дарина был светел мир.
Резной престол его стоял
В чертогах скальных; тронный зал
Венчал златой чеканный свод;
Сплетенья рун хранили вход;
Сиянье Солнца, блеск Луны,
В кристальный свет воплощены,
Не омрачались никогда
В благословенные года.
Там гулкий молот бил в металл
И искр алмазный рой взметал;
Резец искусный в недрах скал
Узор но камню высекал;
Чертог мерцающий хранил
Опал, и жемчуг, и берилл,
И в ночь дышал кузнечный мех,
Творя сверкающий доспех.
Был счастлив Дарина народ;
И дни, и годы напролет
Пел свет подземных тех земель
Неутомимый менестрель.
Но мир померк во мгле времен,
Глухой бедою замутнен;
Смолк молот ныне; песнь нема;
В горах владычествует тьма,
Там страх лежит - тяжел, угрюм…
О Мория! О Казад Дум!
Но в глубине угасших гор
Хранит корону глубь озер,
Пока - в иные времена -
Не встанет Дарин ото сна.
– Здорово! - восхитился Сэм - Я бы выучил. «О Мория! О Казад Дум!» Эх, как представишь все эти огни, темнота еще горше становится. Послушай, Гимли, а золото и драгоценности эти, они тут так и лежат?
Но Гимли не ответил. Он слишком много вложил в песню и не хотел разменивать высокие чувства на обсуждение презренных деталей.
– Нет здесь драгоценностей, - ответил за него Гэндальф. - Орки все начисто выгребли. По крайней мере, на верхних выработках. А после ухода гномов нижние горизонты затопила вода, да и кто бы осмелился туда сунуться? Ужас глубин - надежный страж.
– А чего же тогда гномы так вернуться хотят? - удивился Сэм.
– Это все мифрил, - пояснил Гэндальф, - слава Мории не в золоте или камнях - гномы занимались ими развлечения ради, и не в железе - оно для гномов слуга и помощник. Конечно, и то, и другое здесь есть, но ради них никто не стал бы зарываться так глубоко. Здесь и больше нигде в мире водится морийское серебро, его еще называют подлинным серебром, а по-эльфийски - мифрил. У гномов есть для него свое название, но они никому его не поведали. Мифрил был в десять раз дороже золота, а сейчас и вовсе бесценен, изделий из него на поверхности осталось совсем мало. Жила идет на север, а у корней Карадраса уходит в глубину. Даже орки не осмеливаются продолжать добычу после всего случившегося. Именно мифрил положил начало богатству гномов, но он же и погубил их. Гномы зарылись слишком глубоко и потревожили Ужас Глубин. Потом его назовут Погибелью Дарина. Почти весь мифрил, добытый гномами, захватили орки; конечно, он попал к Саурону.
Об этом металле мечтали многие. Он ковкий как медь, легко полируется, после обработки становится тверже закаленной стали. На вид схож с серебром, но в отличие от него не тускнеет. Эльфийский итильдин сделан на основе мифрила.
Когда-то Торин подарил Бильбо кольчугу из мифрила. Любопытно, какова ее судьба? Небось, пылится до сих пор в Микорытском Маттом-доме.
– Что?! - разом выходя из своего возвышенного молчания, вскричал Гимли. - Кольчуга из морийского серебра? Да это же величайшая драгоценность!
– Да я-то знаю, - улыбнулся во тьме Гэндальф, - только Бильбо говорить не стал. Сейчас она стоит дороже всего Шира со всем содержимым.
Фродо молча сунул руку под рубашку и потрогал кольчугу. Его потрясла мысль о надетой на нем стоимости всего Шира. Интересно, знал об этом Бильбо? Почему-то Фродо был уверен: знал, и очень хорошо. Вот поистине великодушный дар.
Мысли хоббита наконец-то оторвались от мрачных подземелий, уносясь в Дольн, к старому Бильбо, и еще дальше, в Засумки прежних счастливых дней. Всем сердцем желал бы он снова оказаться там, выкосить лужайку, или просто побездельничать среди цветов, и никогда не слышать ни о Мории, ни о мифриле, ни о Кольце.
Фродо нес дозор. Спутники его засыпали один за другим и сердце хоббита постепенно сковывал страх. Ладони похолодели, на лбу выступил пот. Он напряженно прислушивался. Целых два медленных часа он слушал, слушал, только слушал, но не услышал ни звука.
Его уже скоро должны были сменить, и тут, в дальнем конце зала, примерно на месте западной арки, Фродо почудились два близких огонька, две бледные световые точки, очень похожие на чьи-то глаза. Он вздрогнул.
«Задремал я, что ли? - подумалось ему. Точки пропали. - Наверное, задремал», - решил Фродо, встал, протер глаза и не садился больше, пока его не сменил Леголас.
Хоббит лег, угрелся под одеялом и быстро заснул, но и во сне продолжал слышать тихий, неразборчивый шепот и видеть бледные пятна света. Когда Фродо проснулся, вокруг тихо разговаривали, а сверху прямо на лицо падал тусклый свет. Он проникал через отверстие в высоком своде над восточной галереей. Еще один световой столб слабо мерцал в северном конце зала.
? ?родо сел.
– Доброе утро, - приветствовал его Гэндальф. - Настоящее утро. Видишь, я не ошибся. Мы в верхних восточных горизонтах. Думаю, еще до конца дня мы должны увидеть от восточных морийских ворот заповедные воды Зеркального.
– Хорошо бы, - согласился Гимли. - Теперь я видел Морию, великое подземное царство, но она стала темной и страшной; никаких признаков моего народа нет и в помине. Я даже начал сомневаться, приходил ли сюда Балин вообще.
Сразу после завтрака Гэндальф принялся подгонять их.
– Конечно, мы все устали, - говорил он. - Но лучше отдохнуть снаружи. Надеюсь, никто не рвется провести под землей еще одну ночь?
– Нет уж, хватит! - решил за всех Боромир. - По какой дороге пойдем? По восточной?
– Можно бы и по ней, - как-то не очень уверенно согласился маг. - Я еще не знаю точно, где мы. Сильно сбиться я не мог, а коли так, выход лежит ниже и северней. Может быть, туда и можно попасть восточной галереей, но сначала мне хотелось бы осмотреться. Я бы попробовал северный штрек, может, там есть окна.
Вслед за магом все прошли под северной аркой. Вскоре действительно впереди стало светлеть. Еще через несколько шагов показалась полуоткрытая каменная дверь. Свет падал из-за нее. Конечно же, они вошли. Большой квадратный грот освещался рассеянным тусклым светом, но отвыкшим глазам путников он показался ослепительно ярким.
В толстом слое пыли под ногами что-то с дребезгом перекатывалось. В верхнем восточном углу был пробит глубокий наклонный световой колодец; на его дальнем конце виднелся маленький, с носовой платок, кусочек голубого неба. Столб света падал на каменное возвышение посреди грота с верхней плитой, сработанной из белого камня.
– Похоже на надгробье, - пробормотал Фродо и наклонился к плите, уже не сомневаясь в правильности своего предчувствия. Гэндальф быстро подошел к нему. Плиту испещряли глубоко высеченные руны.
– Даэрон, язык древней Мории, - сказал Гэндальф. - На языках Людей и Гномов здесь выбита надпись:
БАЛИН, СЫН ФУНДИНА
ГОСУДАРЬ МОРИИ
– Значит, он умер, - промолвил Фродо. - Я так и знал.
Гимли молча опустил капюшон на лицо.
