Kapitel 10 Chapter 10 Capítulo 10 Capitolo 10 Capítulo 10 Глава 10 Bölüm 10

ZEHNTES KAPITEL. CHAPTER TENTH. John Ferrier spricht mit dem Propheten. Джон Ферьер беседует с пророком.

Drei Wochen waren vergangen, seit Jefferson Hope mit seinen Gefährten die Salzseestadt verlassen hatte. It had been three weeks since Jefferson Hope and his companions had left the Salt Lake City. Passaram-se três semanas desde que Jefferson Hope e seus companheiros deixaram Salt Lake City. Прошло три недели с тех пор, как Джефферсон Хоуп и его спутники покинули город на Соленом озере. Bei dem Gedanken an seine Rückkunft und den Abschied von der geliebten Pflegetochter wollte John Ferrier das Herz wohl oft schwer werden; aber ein Blick in ihre glückstrahlenden Augen ließ ihn das eigene Leid vergessen. At the thought of his return and the farewell to his beloved foster daughter, John Ferrier's heart often felt heavy; but one look into her happy eyes made him forget his own suffering. El corazón de John Ferrier a menudo se sentía pesado al pensar en su regreso y la despedida de su amada hija adoptiva; pero una mirada en sus ojos felices le hizo olvidar su propio sufrimiento. Ao pensar em seu retorno e na despedida de sua amada filha adotiva, o coração de John Ferrier muitas vezes parecia pesado; mas um olhar em seus olhos felizes o fez esquecer seu próprio sofrimento. Мысль о возвращении и прощании с любимой приемной дочерью часто заставляла Джона Феррье тяжело вздыхать, но один взгляд в ее счастливые глаза заставлял его забыть о собственной печали. Er hatte von jeher fest bei sich beschlossen, daß ihn nichts in der Welt bewegen sollte, sein Kind einem Mormonen zur Frau zu geben, weil er eine solche Ehe als Schmach und Schande ansah. He had always firmly decided that nothing in the world should move him to give his child to a Mormon because he viewed such a marriage as a shame and shame. Siempre había decidido con firmeza que nada en el mundo debería moverlo a dar su hijo a una esposa mormona, viendo tal matrimonio como una vergüenza y una vergüenza. Ele sempre decidira firmemente que nada no mundo o motivaria a dar seu filho a um mórmon, porque considerava esse casamento uma vergonha e uma vergonha. Он всегда твердо решил, что ничто на свете не заставит его отдать своего ребенка в жены мормону, потому что он считал такой брак позором и бесчестием. Was er auch sonst über die Lehren der Mormonen denken mochte, in diesem einen  Punkt war er unbeugsam. Whatever else he thought of Mormon teachings, he was adamant on one point. Independientemente de lo que pudiera pensar de la doctrina mormona, en este punto se mantuvo firme. O que quer que ele pensasse sobre os ensinamentos Mórmons, ele foi inflexível nesse ponto. Что бы он ни думал об учении мормонов, в этом вопросе он был непреклонен. Doch hütete er sich wohl, etwas von seiner abweichenden Ueberzeugung verlauten zu lassen, denn im Lande der Heiligen galt es damals für ein gefährliches Ding, andere, als die strenggläubigsten Meinungen zu hegen. But he was careful not to let any word of his dissenting conviction be heard, for in the land of the saints it was considered a dangerous thing at that time to have opinions other than the most devout. Pero tuvo cuidado de no dejar oír nada de sus convicciones disidentes, porque en la tierra de los santos se consideraba entonces una cosa peligrosa tener opiniones distintas de las más ortodoxas. Mas ele teve o cuidado de não deixar que nenhuma palavra de sua convicção dissidente fosse ouvida, pois na terra dos santos era considerado perigoso naquela época ter opiniões diferentes das mais devotas. Однако он старался, чтобы о его инакомыслии ничего не было слышно, ведь в стране святых считалось опасным иметь мнения, отличные от самых благочестивых.

Selbst die Frömmsten wagten es nur mit der größten Vorsicht, über religiöse Angelegenheiten zu reden, aus Furcht, eins ihrer Worte möchte falsch ausgelegt werden und ein schnelles Strafgericht über sie heraufbeschwören. Even the most pious dared to speak of religious matters with the greatest caution, for fear that one of their words might be misinterpreted and that a quick judgment might result. Mesmo os mais piedosos ousaram falar de assuntos religiosos com a maior cautela, por medo de que uma de suas palavras pudesse ser mal interpretada e que pudesse resultar um rápido julgamento. Даже самые благочестивые люди осмеливались говорить о религиозных вопросах лишь с величайшей осторожностью, опасаясь, что одно из их слов будет неверно истолковано и навлечет на них скорую кару. Die ehemaligen Opfer der Verfolgung waren jetzt selbst zu Verfolgern geworden und betrieben ihr Handwerk auf entsetzliche Art. The former victims of the persecution had now become persecutors themselves and pursued their craft in appalling ways. Las antiguas víctimas de la persecución se habían convertido ahora en los mismos perseguidores y practicaban su oficio de una manera horrible. As ex-vítimas da perseguição agora se tornaram eles próprios perseguidores e desenvolveram seu ofício de maneiras terríveis. Бывшие жертвы преследований теперь сами стали гонителями и занимались своим ремеслом в ужасающей манере. Weder die spanischen Inquisitoren, noch die Vehmgerichte des Mittelalters oder die geheimen Gesellschaften Italiens, besaßen je eine so furchtbare Gewalt, wie sie hier in Utah herrschte und die Gemüter mit Angst und Grauen erfüllte. Neither the Spanish inquisitors, nor the Vehmgerichte of the Middle Ages or the secret societies of Italy, ever possessed such a terrible power as ruled here in Utah and filled the minds with fear and horror. Ni los inquisidores españoles, ni los tribunales penales de la Edad Media, ni las sociedades secretas de Italia, poseyeron jamás un poder tan terrible como el que reinaba aquí en Utah, y llenaban las mentes de miedo y horror. Nem os inquisidores espanhóis, nem os Vehmgerichte da Idade Média, ou as sociedades secretas da Itália, jamais possuíram um poder tão terrível como o governado aqui em Utah e enchia as mentes de medo e pavor. Ни испанские инквизиторы, ни вехмские суды Средневековья, ни тайные общества Италии никогда не обладали такой страшной силой, как та, что царила здесь, в Юте, и наполняла умы страхом и ужасом.

Daß diese Herrschaft eine so unsichtbare und geheimnisvolle war, machte sie noch gefürchteter. That this rule was so invisible and mysterious made them even more feared. Que este reinado fuera tan invisible y misterioso lo hizo aún más temido. O fato de essa regra ser tão invisível e misteriosa os tornava ainda mais temidos. То, что это правило было таким невидимым и таинственным, вызывало еще больший страх. Sie schien allwissend und allmächtig, und doch war nichts von ihr zu sehen und zu hören. She seemed omniscient and omnipotent, and yet nothing could be seen or heard from her. Parecía omnisciente y omnipotente y, sin embargo, nada se veía ni se oía de ella. Ela parecia onisciente e onipotente, mas nada podia ser visto ou ouvido dela. Она казалась всезнающей и всемогущей, но ничего о ней нельзя было ни увидеть, ни услышать. Ein Gemeindeglied, das sich dem Willen der Kirche nicht fügte, verschwand spurlos, ohne daß irgend jemand erfuhr, was aus ihm geworden sei. A congregation member who did not obey the will of the church disappeared without a trace, without anyone knowing what had become of him. Un miembro de la congregación que no se sometió a la voluntad de la iglesia desapareció sin dejar rastro, sin que nadie supiera qué había sido de él. Um membro da congregação que não obedeceu à vontade da igreja desapareceu sem deixar vestígios, sem que ninguém soubesse o que lhe tinha acontecido. Прихожанин, не подчинившийся воле церкви, бесследно исчез, и никто не знал, что с ним стало. Daheim warteten die Seinigen auf den Vater, aber er kehrte nicht zu Weib und Kind zurück, um zu erzählen, was das heimliche Gericht über ihn verhängt habe. At home his family waited for his father, but he did not return to his wife and child to tell what the secret court had pronounced on him. En casa su familia esperaba a su padre, pero él no volvió con su mujer y su hijo para contarles lo que el tribunal secreto había decretado sobre él. Em casa, sua família esperava por seu pai, mas ele não voltou para sua esposa e filho para contar o que o tribunal secreto havia pronunciado sobre ele. Семья ждала отца дома, но он не вернулся к жене и детям, чтобы рассказать им о том, что наложила на него тайная кара. Auf ein rasches Wort, eine vielleicht unbedachte That folgte oft Tod und Vernichtung, aber niemand wußte, wann das Verhängnis über ihm schwebte oder wessen Hand die Strafe vollzog. Uma palavra rápida, talvez um ato impensado, muitas vezes era seguida de morte e aniquilação, mas ninguém sabia quando o destino estava pendurado sobre ele ou de quem era a mão que executaria o castigo. За коротким словом, возможно, необдуманным поступком часто следовали смерть и разрушение, но никто не знал, когда над ним нависает гибель и чья рука исполняет наказание.

Anfangs sahen sich nur die Abtrünnigen bedroht, welche den Glauben der Mormonen bekannt hatten, sich aber später von ihnen loszumachen strebten. Initially, only those apostates were threatened, who had professed the Mormon faith but who later sought to break away from them. En un principio, sólo los apóstatas que habían confesado la fe mormona pero que más tarde intentaron separarse de ellos se vieron amenazados. Inicialmente, apenas os apóstatas que professavam a fé mórmon foram ameaçados, mas que mais tarde procuraram se separar deles. Изначально угрозу ощущали только вероотступники, которые исповедовали веру мормонов, но затем попытались отделиться от них. Dies ward jedoch bald anders. However, this soon changed. Isso logo mudou, no entanto. Однако вскоре все изменилось. Um die Vielweiberei aufrecht zu erhalten, bedurfte man einer zahlreichen weiblichen Bevölkerung und der Zuzug von Frauen begann abzunehmen. In order to maintain polygamy, a large female population was required and the influx of women began to decline. Para mantener la poligamia, se necesitaba una gran población femenina y la afluencia de mujeres comenzó a disminuir. Para manter a poligamia, uma grande população feminina foi necessária e o influxo de mulheres começou a diminuir. Для поддержания полигамии требовалось большое женское население, и приток женщин начал сокращаться. Es gingen seltsame Gerüchte um, daß Einwanderer auf dem Zuge ermordet worden seien und ihre Lagerplätze ausgeplündert, in Gegenden, wohin keine Indianer je den Fuß gesetzt hatten. There were strange rumors that immigrants had been murdered on the train and their camps plundered in areas where no Indians had ever set foot. Circulaban extraños rumores de que los inmigrantes habían sido asesinados en el tren y sus campamentos saqueados, en zonas donde ningún indio había puesto jamás el pie. Corriam rumores estranhos de que imigrantes haviam sido assassinados no trem e seus acampamentos saqueados em áreas onde nenhum índio jamais havia posto os pés. Ходили странные слухи, что на тропе убивали иммигрантов и грабили их лагеря в местах, где никогда не ступала нога индейцев. Zur selben Zeit sah man in den Harems der Aeltesten fremde Frauen auftauchen, welche trostlos weinten und dahinsiechten, im Antlitz den Ausdruck untilgbaren Entsetzens. At the same time one saw strange women appear in the harems of the elders, who wept bleakly and languished with the expression of indelible horror on their faces. Ao mesmo tempo, viam-se mulheres estranhas aparecerem nos haréns dos anciãos, que choravam desoladamente e definharam com a expressão de horror indelével em seus rostos. В это же время в гаремах старейшин стали появляться странные женщины, которые рыдали и угасали, а на их лицах было выражение непреходящего ужаса.

Verspätete Wanderer im Gebirge erzählten von Banden bewaffneter und vermummter Gestalten, die geräuschlos und verstohlen im Dunkel an ihnen vorübergehuscht waren. Late hikers in the mountains told of gangs of armed and masked figures who had slipped past them silently and furtively in the dark. Caminhantes atrasados nas montanhas contaram sobre gangues de figuras armadas e mascaradas que passaram por eles silenciosa e furtivamente no escuro. Задержавшиеся в горах туристы рассказывали о бандах вооруженных людей в капюшонах, которые бесшумно и незаметно проносились мимо них в темноте. Die zuerst unbestimmten Gerüchte traten bald in greifbarer Form und mit größerer Gewißheit auf; sie wurden von allen Seiten bestätigt und geglaubt. The rumors, vague at first, soon appeared in tangible form and with greater certainty; they were confirmed and believed on all sides. Os rumores, vagos a princípio, logo apareceram de forma tangível e com maior certeza; eles foram confirmados e acreditados por todos os lados. Изначально неясные слухи вскоре приобрели более осязаемую форму и большую определенность: их подтвердили и в них поверили со всех сторон. Bis auf den heutigen Tag spricht man in den abgelegenen Farmhäusern des Westens noch mit Grausen von den Danitischen Banden, die im Volksmunde auch ›Würgengel‹ genannt wurden. To this day, people in the remote farmhouses of the west still speak with horror of the Danite gangs, which were also popularly known as 'choking angels'. Até hoje, as pessoas nas fazendas remotas do oeste ainda falam com horror das gangues Danitas, que também eram conhecidas popularmente como 'anjos sufocantes'. И по сей день жители отдаленных ферм на Западе с ужасом рассказывают о бандах данайцев, которых в народе называли "ангелами-душителями".

Je mehr man von dem Walten dieser Schrecklichen erfuhr, um so größer ward das Entsetzen vor ihnen in den Gemütern. The more one learned of the rulership of these terrible people, the greater the horror of them in the minds. Quanto mais se aprendia sobre o governo desses homens terríveis, maior o horror deles nas mentes. Чем больше люди узнавали о деятельности этих ужасных людей, тем больший ужас они испытывали. Man wußte nicht, wer zu der greuelvollen Gesellschaft gehörte; die Namen derer, welche unter dem Deckmantel der Religion ihre blutigen Gewaltthaten verübten, blieben in undurchdringliches Dunkel gehüllt. It was not known who belonged to the atrocious society; the names of those who committed their bloody acts of violence under the guise of religion remained shrouded in impenetrable darkness. Não se sabia quem pertencia à sociedade atroz; os nomes daqueles que cometeram seus atos sangrentos de violência sob o pretexto da religião permaneceram envoltos em trevas impenetráveis. Неизвестно, кто принадлежал к этому жестокому обществу; имена тех, кто совершал свои кровавые акты насилия под прикрытием религии, оставались окутанными непроницаемым мраком. Dem besten Freunde selbst durfte man seine etwaigen Zweifel an der Sendung des Propheten nicht anvertrauen, denn leicht konnte er zu der Zahl der Rächer gehören, welche in nächtlichem Graus Vergeltung zu üben kamen. One could not entrust any doubts about the mission of the Prophet to one's best friend himself, for he could easily belong to the number of avengers who came to retaliate in the nightly horror. El propio mejor amigo no debía confiarse a las dudas que pudiera tener sobre la misión del profeta, pues fácilmente podría encontrarse entre el número de vengadores que acudían a vengarse en el horror nocturno. Não se deve confiar nenhuma dúvida sobre a missão do Profeta ao próprio melhor amigo, pois ele poderia facilmente pertencer ao número de vingadores que vinham retaliar no horror noturno. Самому лучшему другу нельзя было доверять никаких сомнений в миссии пророка, ведь он легко мог оказаться в числе мстителей, пришедших мстить за ночной ужас. So mißtraute denn ein Nachbar dem andern und keiner wagte von den Dingen zu reden, die ihm vor allem am Herzen lagen. So one neighbor distrusted the other and no one dared to speak of the things that were most important to him. Então, um vizinho desconfiava do outro e ninguém ousava falar das coisas que eram mais importantes para ele. Поэтому один сосед не доверял другому, и никто не осмеливался говорить о том, что было ближе всего его сердцу. – +++ Eines Morgens wollte sich John Ferrier gerade zu einem Gang durch seine Weizenfelder rüsten, als er die Gitterthür gehen hörte und einen starken, blondhaarigen Mann mittleren Alters den Fußweg heraufkommen sah. One morning John Ferrier was preparing to walk through his wheat fields when he heard the gate open and saw a strong, fair-haired, middle-aged man come up the path. Certa manhã, John Ferrier estava se preparando para caminhar por seus campos de trigo quando ouviu o portão se abrir e viu um homem forte, louro e de meia-idade subir pela calçada. Однажды утром Джон Ферьер собирался пройтись по своим пшеничным полям, когда услышал, как открывается дверь, и увидел крепкого светловолосого мужчину средних лет, который поднимался по тропинке. Er erschrak heftig, denn es war niemand anderes als der große Brigham Young in eigener Person. He was shocked because it was none other than the great Brigham Young himself. Ele estava apavorado porque era ninguém menos que o grande Brigham Young em pessoa. Он был поражен, ведь это был не кто иной, как сам великий Бригам Янг. Voll böser Ahnungen, denn er wußte wohl, daß ein solcher Besuch nichts Gutes für ihn zu bedeuten habe, eilte Ferrier dem Oberhaupt der Mormonen entgegen. With bad premonitions, for he knew well that such a visit would mean nothing good to him, Ferrier hurried to meet the head of the Mormons. Com más premonições, pois sabia muito bem que tal visita não significaria nada de bom para ele, Ferrier se apressou para encontrar o chefe dos mórmons. Полный дурных предчувствий, поскольку прекрасно понимал, что такой визит не сулит ему ничего хорошего, Феррье поспешил на встречу с главой мормонов. Brigham Young nahm seine ehrerbietige Begrüßung mit Kälte auf und folgte ihm schweigend ins Wohnzimmer. Brigham Young took his deferential greeting coldly and followed him into the living room in silence. Brigham Young recebeu sua saudação deferente com frieza e o seguiu até a sala em silêncio. Бригам Янг холодно принял его почтительное приветствие и молча последовал за ним в гостиную.

»Bruder Ferrier,« sagte er, mit strenger Miene Platz nehmend, und warf unter seinen hellfarbenen Augenbrauen hervor einen durchdringenden Blick auf den alten Farmer, »die wahren Gläubigen haben dir treue Freundschaft erwiesen. "Brother Ferrier," he said, taking his seat with a stern expression, and threw a penetrating look at the old farmer from under his light-colored eyebrows, "the true believers have shown you a true friendship. "Irmão Ferrier", disse ele, sentando-se com uma expressão severa, e lançou um olhar penetrante para o velho fazendeiro por baixo de suas sobrancelhas claras, "os verdadeiros crentes lhe mostraram uma verdadeira amizade. "Брат Ферьер, - сказал он, усаживаясь в кресло с суровым лицом и бросая на старого фермера проницательный взгляд из-под светлых бровей, - истинно верующие люди продемонстрировали вам верную дружбу. Als du nahe daran warst, in der Wüste zu verschmachten, nahmen wir dich auf in unsere Mitte, labten dich mit Trank und Speise und führten dich sicher in das Land der Verheißung; dort gaben wir dir ein schönes Ackerland und ließen dich reich werden in unserm Schutz. Quando você estava prestes a desmaiar no deserto, nós o recebemos em nosso meio, o refrescamos com comida e bebida e o conduzimos em segurança para a terra prometida; lá nós demos a você uma bela fazenda e o tornamos rico em nossa proteção. Когда ты уже готов был погибнуть в пустыне, Мы взяли тебя в Свою среду, напоили и накормили и привели тебя в землю обетованную; там Мы дали тебе прекрасную землю и сделали тебя богатым под Нашей защитой. Ist es nicht, wie ich sage?« Não é como eu digo? " Разве не так, как я говорю?"

»Ja, so ist es,« bestätigte Ferrier.

»Zum Dank für alle Wohlthaten stellten wir nur die  eine  Bedingung, daß du den wahren Glauben annehmen und dich unsern Sitten und Gebräuchen unterwerfen solltest. "In gratitude for all the good deeds, we made only one condition, that you should accept the true faith and submit to our manners and customs. “Para lhe agradecer por todas as coisas boas que fizemos, estabelecemos apenas uma condição para que você aceitasse a verdadeira fé e se submetesse às nossas maneiras e costumes. "В благодарность за все наши милости мы ставим лишь одно условие: вы должны принять истинную веру и подчиниться нашим обычаям и традициям. Du gelobtest dies zu thun; aber, wenn wir recht berichtet sind, hast du dein Versprechen nicht gehalten.« Você jurou fazer isso; mas, se formos informados corretamente, você não cumpriu sua promessa. " Вы обещали это сделать, но, если мы правильно поняли, вы не сдержали своего обещания".

»Worin habe ich denn gefehlt?« rief Ferrier. "What am I missing?" Cried Ferrier. "O que estou perdendo?", Gritou Ferrier. "Что я пропустил?" - воскликнул Феррье. »Habe ich nicht in die gemeinsame Kasse gesteuert? 'Didn't I steer into the common treasury? “Eu não fui à caixa registradora comum? "Разве я не плачу в общий фонд? Habe ich nicht die Versammlungen im Tempel besucht? Não fui às reuniões do templo? Разве я не посещал собрания в храме? Habe ich nicht –«

»Wo sind deine Frauen?« fragte Young, sich umblickend. “Onde estão suas esposas?” Perguntou Young, olhando em volta. "Где ваши жены?" - спросил Янг, оглядываясь по сторонам. »Rufe sie herbei, daß ich sie begrüßen kann.« "Ligue para ela para que eu possa cumprimentá-la." "Призовите их, чтобы я мог поприветствовать их".

»Es ist wahr,« versetzte der Farmer, »ich habe nicht geheiratet. "Это правда, - ответил фермер, - я не женился. Aber es war nur eine geringe Anzahl Frauen vorhanden und andere Gemeindeglieder hatten bessere Ansprüche als ich. But the number of women was small, and other church members had better claims than I did. Mas havia apenas um pequeno número de mulheres e outros membros da igreja tinham padrões melhores do que eu. Но женщин было совсем немного, а другие члены общины имели более высокие стандарты, чем я. Auch lebte ich nicht einsam; meine Tochter sorgte für meine Notdurft.« I wasn't lonely either; my daughter took care of my needs." Nem morava sozinho; minha filha cuidou de minhas necessidades. " Я тоже не была одинока: моя дочь заботилась о моих нуждах".

»Gerade deine Tochter ist es, von der ich mit dir reden möchte,« sagte der Führer der Mormonen. "Я хочу поговорить с вами о вашей дочери", - сказал лидер мормонов. »Sie ist zur Blume von Utah erblüht und Männer, die in hohem Ansehen unter uns stehen, haben ein Auge des Wohlgefallens auf sie geworfen.« "It has blossomed into the flower of Utah, and men of high standing among us have cast an eye of approval on it." "Ela floresceu e se tornou a flor de Utah, e homens de grande posição entre nós lançaram um olhar de aprovação sobre ela." "Она расцвела как цветок Юты, и люди, пользующиеся у нас большим уважением, положили на нее глаз".

John Ferrier gingen die Worte wie ein schneidendes Schwert durchs Herz. The words cut through John Ferrier's heart like a sword. As palavras de John Ferrier atravessaram seu coração como uma espada cortante. Эти слова пронзили сердце Джона Феррьера, словно режущий меч.

»Man erzählt von ihr, was ich nur ungern wiederhole – daß sie sich einem Ungläubigen versiegelt hat. 'They tell of her what I hate to repeat - that she sealed herself to an infidel. “Eles dizem a ela o que odeio repetir - que ela se selou a um descrente. "О ней говорят то, что мне не хочется повторять, - что она связала себя узами брака с неверующим. Es muß wohl ein Geschwätz müßiger Zungen sein, denn – wie lautet die dreizehnte Regel im Gesetz Josef Smiths, des Heiligen? It must have been idle tongues, for what is the thirteenth rule in the law of Joseph Smith the Saint? Devem ser línguas ociosas, pois qual é a décima terceira regra na lei de Joseph Smith, o Santo? Должно быть, это сплетни праздных языков, ибо - каково тринадцатое правило в законе Джозефа Смита Святого? – ›Eine Tochter, die sich zum wahren Glauben bekennt, darf nur mit einem der Auserwählten in die Ehe treten. – 'A daughter who professes the true faith may only marry one of the elect. - ›Uma filha que professa a verdadeira fé só pode se casar com um dos eleitos. - Дочь, исповедующая истинную веру, может вступить в брак только с одним из избранных. Heiratet sie einen Ungläubigen, so macht sie sich einer schweren Sünde schuldig.‹ Es ist nicht möglich, daß du, als Anhänger unserer heiligen Lehre, deiner Tochter gestattet haben solltest, dies Gebot zu übertreten.« If she marries an unbeliever, she is guilty of a grave sin.' It is not possible that you, as a follower of our sacred teaching, should have permitted your daughter to transgress this commandment.' Se ela se casar com um descrente, é culpada de um pecado grave. 'Não é possível que você, como seguidor de nossa sagrada doutrina, tivesse permitido que sua filha violasse este mandamento. " Если она выйдет замуж за неверующего, то будет виновна в тяжком грехе. Не может быть, чтобы вы, как последователь нашего святого учения, позволили своей дочери преступить эту заповедь".

John Ferrier gab keine Antwort, er atmete schwer.

»Im heiligen Rat der Vier ist beschlossen worden, daß dieser eine Punkt zum Prüfstein für deinen Glauben dienen soll,« fuhr der Prophet fort. "It was decided in the sacred council of four that this one point should serve as a test of your faith," continued the Prophet. “Foi decidido no sagrado conselho dos quatro que este ponto serviria como um teste de sua fé”, continuou o profeta. "На Священном Совете Четырех было решено, что этот один пункт должен служить ориентиром для вашей веры, - продолжил Пророк. »Das Mädchen ist jung, wir wollen sie nicht einem Graubart vermählen, und ihr sogar die Wahl lassen. 'The girl is young, we don't want to marry her to a greybeard, and even give her a choice. “A menina é jovem, não queremos casá-la com um barba grisalha e até mesmo dar-lhe uma escolha. Девушка молода, мы не хотим выдавать ее замуж за седобородого, да еще и предоставлять ей право выбора". Wir, die Aeltesten, sind bereits wohl versehen, aber wir müssen auch für unsere Kinder sorgen. We, the oldest, are well provided for, but we must also look after our children. Nós, os mais velhos, temos uma boa provisão, mas também devemos cuidar de nossos filhos. Мы, старики, и так хорошо обеспечены, но нам также нужно заботиться о наших детях. Stangerson und Drebber haben Söhne und jeder von ihnen würde deine Tochter mit Freuden in seinem Hause willkommen heißen. Stangerson and Drebber have sons, and each of them would be delighted to welcome your daughter into their home. Stangerson e Drebber têm filhos, e cada um deles ficaria feliz em receber sua filha em sua casa. У Стангерсона и Дреббера есть сыновья, и каждый из них будет рад принять вашу дочь в своем доме. Sie soll sich für einen von ihnen entscheiden. You should choose one of them. Она должна выбрать одного из них. Beide sind jung, reich und bekennen sich zu dem wahren Glauben. Ambos são jovens, ricos e professam a verdadeira fé. Was hast du darauf zu erwidern?« O que você tem a dizer sobre isso? " Что вы можете на это сказать?"

Ferrier zog die Stirn in düstere Falten und schwieg eine Weile. Ferner frunció el ceño sombríamente y guardó silencio durante un rato. Sua testa também franziu a testa e ficou em silêncio por um tempo. Феррье мрачно нахмурился и некоторое время молчал.

»Ihr werdet uns Zeit lassen,« sagte er endlich. "You will give us time," he said at last. "Você vai nos dar tempo", disse ele por fim. "Вы дадите нам время", - сказал он наконец. »Meine Tochter ist sehr jung – noch kaum in heiratsfähigem Alter.« "Minha filha é muito jovem - mal em idade de casar." "Моя дочь очень молода - едва достигла брачного возраста".

»Sie soll einen Monat Bedenkzeit haben,« sagte Young von seinem Sitz aufstehend. "Ela deve ter um mês para pensar sobre isso", disse Young, levantando-se de sua cadeira. "У нее должен быть месяц на размышления, - сказал Янг, вставая со своего места. »Ist diese Frist zu Ende, so erwarten wir ihre Antwort.« "Terminado esse prazo, aguardamos sua resposta." "Когда этот период закончится, мы будем ждать вашего ответа".

In der Thür wandte er sich noch einmal zurück; sein Gesicht war gerötet, seine Augen funkelten. In the door he turned back once more; his face was flushed, his eyes sparkled. В дверях он еще раз обернулся; лицо его раскраснелось, глаза сверкали. »Wenn jetzt dein und ihr Gebein im Wüstenstaub bei der Sierra Bianca moderte,« rief er mit Donnerstimme, »es wäre weit besser für dich, John Ferrier, und für sie, als wenn ihr in eurer Ohnmacht wagen solltet, dem Befehl des heiligen Rats der Vier zu trotzen.« "If your bones and yours would rot in the desert dust near the Sierra Bianca," he cried in a thunderous voice, "it would be far better for you, John Ferrier, and for them, than if you should venture in your swoon, at the command of the Holy Council to defy the four. " "Se seus ossos e os seus apodrecessem na poeira do deserto perto da Sierra Bianca", gritou ele com voz trovejante, "seria muito melhor para você, John Ferrier, e para eles, do que se aventurasse em seu desmaio, sob o comando do Santo Conselho para desafiar os quatro. " "Если теперь твои и ее кости будут лежать в пыли пустыни у Сьерра-Бьянки, - воскликнул он громовым голосом, - это будет гораздо лучше для тебя, Джон Ферьер, и для них, чем если бы ты в своем бессилии осмелился бросить вызов велению священного Совета Четырех".

Er erhob die Hand mit drohender Gebärde, dann verließ er das Haus und man hörte den Kies auf dem Fußweg unter seinen Tritten knirschen. He raised his hand with a threatening gesture, then left the house and you could hear the gravel on the footpath crunching under his footsteps. Ele ergueu a mão com um gesto ameaçador, depois saiu de casa e dava para ouvir o cascalho estalando na calçada sob seus chutes. Он поднял руку в угрожающем жесте, затем вышел из дома, и было слышно, как хрустит гравий на пешеходной дорожке под его шагами.

Ferrier saß noch in trübem Sinnen, den Kopf in die Hand gestützt, als er sich leise an der Schulter berührt fühlte. Ferrier was still sitting glumly, head in hand, when he felt a light touch on the shoulder. Ferrier ainda estava sentado melancolicamente, a cabeça apoiada na mão, quando sentiu que era tocado suavemente no ombro. Феррье все еще сидел в оцепенении, положив голову на руку, когда почувствовал, что его плеча мягко коснулись. Er blickte auf und sah Lucy neben sich stehen. Ihr bleiches, verstörtes Gesicht ließ ihm keinen Zweifel, daß sie wußte, was geschehen war. Seu rosto pálido e preocupado não deixou dúvidas de que ela sabia o que tinha acontecido. »Ich konnte nicht anders,« flüsterte sie voll Bangigkeit, »ich habe alles gehört – seine Stimme schallte durch das ganze Haus.O Vater, Vater – was sollen wir thun?« "Eu não pude evitar", ela sussurrou ansiosamente, "Já ouvi tudo - a voz dele ecoou por toda a casa. Ó pai, pai - o que devemos fazer?" "Я ничего не могла поделать, - с тревогой прошептала она, - я все слышала - его голос раздавался по всему дому. Отец, отец - что же нам делать?"

»Sei ohne Furcht,« sagte er, sie an sich ziehend, und ließ seine breite, rauhe Hand zärtlich über ihr braunes Haar gleiten. "Don't be afraid," he said, drawing her to him and running his broad, rough hand tenderly over her brown hair. "Não tenha medo", disse ele, puxando-a para perto e deixando sua mão larga e áspera deslizar ternamente sobre o cabelo castanho dela. "Не бойся, - сказал он, притягивая ее к себе и нежно проводя широкой грубой рукой по ее каштановым волосам. »Irgendwie wollen wir's schon einrichten. “We want to set it up somehow. “Queremos configurá-lo de alguma forma. "Мы хотим, чтобы все получилось. Du hängst doch wohl nach wie vor an deinem Verlobten, nicht wahr?« You are still attached to your fiancé, aren't you? " Sigues unida a tu prometido, ¿verdad?". Você ainda está ligado ao seu noivo, não é? " Вы все еще привязаны к своему жениху, не так ли?"

Sie schluchzte nur leise und drückte ihm die Hand. Она только тихо всхлипывала и сжимала его руку.

»Ich hab' mir's gleich gedacht; so ein hübscher Bursche und ein ordentlicher Christenmensch obendrein; denn das ist hier keiner von allen, trotz ihrer vielen Gebete und Predigten. “I thought so at once; such a handsome fellow and a decent Christian to boot; because none of them is here, despite their many prayers and sermons. “Foi o que pensei imediatamente; um sujeito tão bonito e um cristão decente para arrancar; porque nenhum deles está aqui, apesar de suas muitas orações e sermões. "Я так сразу и подумала: такой красивый парень и к тому же настоящий христианин, потому что здесь таких нет, несмотря на многочисленные молитвы и проповеди. – Morgen reist eine Gesellschaft nach Nevada ab, da werde ich zusehen, daß ich ihm eine Botschaft schicken kann, um ihn wissen zu lassen, in welcher Not wir stecken. - Tomorrow a company is leaving for Nevada, and I'll see to it that I can send him a message to let him know the hardship we're in. - Amanhã uma empresa parte para Nevada, e vou providenciar para que eu possa enviar-lhe uma mensagem para informá-lo das dificuldades que estamos passando. - Завтра компания отправляется в Неваду, так что я попробую отправить ему сообщение, чтобы он знал, в какой беде мы оказались. Wenn er dann nicht hier ist, wie der Wind, müßte ich mich sehr in dem jungen Mann getäuscht haben.« If he is not here like the wind then I must have been very mistaken about the young man. " Se ele não está aqui como o vento, devo ter me enganado muito sobre o jovem. " Если его здесь нет, то, как и ветер, я, должно быть, сильно ошибался насчет этого молодого человека".

Lucy lächelte unter Thränen. Lucy smiled through tears. Lucy sorriu em meio às lágrimas. Люси улыбнулась сквозь слезы. »Wenn er kommt, wird er uns zu raten und zu helfen wissen,« sagte sie zuversichtlich. "When he comes, he will advise us and help us," she said confidently. "Quando ele vier, vai nos aconselhar e ajudar", disse ela com segurança. "Когда он придет, он будет знать, как посоветовать и помочь нам", - уверенно заявила она. »Aber ich ängstige mich deinetwegen, Väterchen. “But I'm scared about you, father. “Mas estou com medo de você, papai. "Но я боюсь из-за тебя, маленький отец. Man hört so schreckliche Dinge erzählen, wie es denen ergeht, die sich dem Willen des Propheten widersetzt haben.« One hears such terrible things as it happens to those who have defied the will of the Prophet. " Ouvimos coisas terríveis como acontecem com aqueles que desafiaram a vontade do Profeta. " Вы слышите такие ужасные истории о судьбе тех, кто ослушался воли Пророка".

»Aber wir haben das noch gar nicht gethan,« entgegnete der Alte, »und brauchen uns vorläufig nicht zu fürchten. "But we haven't done that yet," replied the old man, "and need not fear for the time being. "Но мы еще не сделали этого, - ответил старик, - и пока нам не стоит бояться. Noch haben wir einen ganzen Monat vor uns und ehe der zu Ende geht, werden wir gut thun, Utah den Rücken zu kehren.« We still have a whole month ahead of us, and before it comes to an end, we will do well to turn our backs on Utah. " Ainda temos um mês inteiro pela frente e, antes que chegue ao fim, faremos bem em virar as costas a Utah. " У нас впереди еще целый месяц, и пока он не закончился, мы не должны забывать о Юте".

»Was wird denn aber aus deinem Besitztum?« "Но что будет с вашей собственностью?"

»Wir machen zu Geld, was wir können, und lassen das Uebrige zurück. “We make what we can for money and leave the rest behind. “Fazemos o que podemos por dinheiro e deixamos o resto para trás. "Мы превращаем в деньги все, что можем, а остальное оставляем. Ich will dir nur offen gestehen, Lucy, daß ich schon längst mit diesem Gedanken umgehe. I just want to confess to you, Lucy, that I've been dealing with this idea a long time ago. Só quero confessar a você, Lucy, que estou lidando com essa ideia há muito tempo. Я просто хочу открыто признаться тебе, Люси, что меня уже давно мучает эта мысль. Ich mag vor keinem Menschen zu Kreuze kriechen, wie die Leute hier vor ihrem verwünschten Propheten. I don't like to cross in front of anyone, like the people here in front of their cursed prophet. Não gosto de cruzar na frente de ninguém como as pessoas aqui antes de seu profeta amaldiçoado. Я не хочу ни перед кем пресмыкаться, как здешние люди перед своим проклятым пророком. Als freier Mann bin ich geboren und kann mich in diese Art nicht mehr finden – ich bin wohl zu alt dazu. I was born a free man and can no longer find myself in this way - I am probably too old for that. Я родился свободным человеком и больше не могу вписывать себя в эту форму - наверное, я уже слишком стар для этого. Er soll sich hüten, mir noch einmal ins Gehege zu kommen, sonst hat er eine Ladung Schrot im Leibe, ehe er sich's versieht.« He should be careful not to get into my enclosure again, otherwise he'll have a load of shot in his body before he knows it. " Dile que tenga cuidado de no volver a cruzarse conmigo, o tendrá una carga de perdigones en el cuerpo antes de que se dé cuenta". Ele deve ter cuidado para não entrar no meu recinto novamente, caso contrário, ele terá uma carga de tiro em seu corpo antes que ele perceba. " Ему следует быть осторожным и больше не попадаться мне на пути, иначе он и глазом моргнуть не успеет, как получит заряд картечи в свое тело".

»Sie werden uns aber nicht fortlassen wollen,« warf Lucy ängstlich ein. "You won't want to let us go," said Lucy anxiously. "Você não vai querer nos deixar ir", disse Lucy ansiosamente. "Но они не захотят нас отпускать", - с тревогой заметила Люси.

»Dafür laß mich nur sorgen, wenn Jefferson kommt. “Just let me see to that if Jefferson comes. "Позвольте мне позаботиться об этом, когда Джефферсон приедет. Beruhige dich jetzt, mein Herzchen, und weine dir nicht die Augen rot, sonst macht er mir Vorwürfe, wenn er dich sieht. Calm down now, sweetheart, and don't cry your eyes red or he'll blame me when he sees you. Acalme-se agora, minha querida, e não chore seus olhos vermelhos, senão ele vai me repreender quando te ver. Успокойся, мое маленькое сердечко, и не плачь, а то он упрекнет меня, когда увидит тебя. Uns droht keinerlei Gefahr, und du brauchst nichts zu fürchten.« Não corremos perigo e você não tem nada a temer. "

John Ferrier sprach diese tröstlichen Worte mit großer Zuversicht, doch konnte Lucy nicht umhin, zu bemerken, wie vorsichtig er alle Thüren zur Nacht verschloß und verriegelte, nachdem er zuvor die alte, rostige Jagdflinte, welche für gewöhnlich an der Wand seines Schlafzimmers hing, aufs sorgfältigste gereinigt und geladen hatte. John Ferrier spoke these comforting words with great confidence, but Lucy could not help noticing how carefully he locked and locked all the doors at night after first opening the old, rusty shotgun that usually hung on the wall of his bedroom carefully cleaned and loaded. John Ferrier pronunció estas reconfortantes palabras con gran confianza, pero Lucy no pudo evitar fijarse en el cuidado con que cerraba y echaba el cerrojo a todas las puertas por la noche, habiendo limpiado y cargado antes cuidadosamente el viejo rifle de caza oxidado que solía colgar en la pared de su dormitorio. John Ferrier disse essas palavras reconfortantes com grande confiança, mas Lucy não pôde deixar de notar como ele cuidadosamente trancava e trancava todas as portas à noite após abrir a espingarda velha e enferrujada que geralmente estava pendurada na parede de seu quarto cuidadosamente limpo e carregado. Джон Ферьер говорил эти утешительные слова с большой уверенностью, но Люси не могла не заметить, как тщательно он закрывал и запирал на ночь все двери, предварительно тщательно почистив и зарядив старое, ржавое охотничье ружье, которое обычно висело на стене его спальни.