×

Χρησιμοποιούμε cookies για να βελτιώσουμε τη λειτουργία του LingQ. Επισκέπτοντας τον ιστότοπο, συμφωνείς στην πολιτική για τα cookies.


image

Лолита, 15

15

Тормоза подтянули, трубы вычистили, клапаны отшлифовали, и кое-какие другие починки и поправки оплатил не ахти как много смыслящий в механике господин Гумберт, после чего автомобиль покойной госпожи Гумберт оказался в достаточно приличном виде, чтобы предпринять новое путешествие.

Мы обещали Бердслейской гимназии, доброй, старой Бердслейской гимназии, что вернемся, как только кончится мой холливудский ангажемент (изобретательный Гумберт намекнул, что его приглашают консультантом на съемку фильма, изображавшего «экзистенциализм» – который в 1949 году считался еще ходким товаром). На самом же деле я замышлял тихонько переплюхнуться через границу в Мексику – я осмелел с прошлого года – и там решить, что мне делать дальше с моей маленькой наложницей, рост которой теперь равнялся шестидесяти дюймам, а вес – девяносту английских фунтов. Мы выкопали наши туристические книжки и дорожные карты. С огромным смаком она начертила маршрут. Спрашивалось, не вследствие ли тех сценических ирреальных занятий она переросла свое детское напускное пресыщение и теперь с обстоятельным вниманием стремилась исследовать роскошную действительность? Я испытывал странную легкость, свойственную сновидениям, в то бледное, но теплое воскресное утро, когда мы покинули казавшийся озадаченным кров профессора Хима и покатили по главной улице города, направляясь к четырехленточному шоссе. Летнее, белое в черную полоску платье моей возлюбленной, ухарская голубая шапочка, белые носки и коричневые мокасины не совсем гармонировали с большим, красивым камнем – граненым аквамарином – на серебряной цепочке, украшавшим ее шею: подарок ей от меня – и от весеннего ливня. Когда мы поравнялись с «Новой Гостиницей», она вдруг усмехнулась. «В чем дело?» спросил я. «Дам тебе грош, коль не соврешь», – и она немедленно протянула ко мне ладошку, но в этот миг мне пришлось довольно резко затормозить перед красным светофором. Только мы застопорили, подъехала слева и плавно остановилась другая машина, и худая чрезвычайно спортивного вида молодая женщина (где я видел ее?) с ярким цветом лица и блестящими медно-красными кудрями до плеч приветствовала Лолиту звонким восклицанием, а затем, обратившись ко мне, необыкновенно жарко, «жанна-дарково» (ага, вспомнил! ), крикнула: «Как вам не совестно отрывать Долли от спектакля, вы бы послушали, как автор расхваливал ее на репетиции —» «Зеленый свет, болван», проговорила Лолита вполголоса, и одновременно, красочно жестикулируя на прощанье многобраслетной рукой, Жанна д'Арк (мы видели ее в этой роли на представлении в городском театре) энергично перегнала нас и одним махом повернула на Университетский Проспект.

«Кто именно – Вермонт или Румпельмейер?»

«Нет, это Эдуза Гольд – наша режиссерша».

«Я говорю не о ней. Кто именно сварганил пьесу о твоих Зачарованных Охотниках?»

«А, вот ты о чем. Кто именно? Да какая-то старуха, Клэр что-то такое, кажется. Их была целая куча там».

«И она, значит, похвалила тебя?»

«Не только похвалила – даже лобызнула в лобик – в мой чистый лобик», и цыпка моя испустила тот новый маленький взвизг смеха, которым – может быть, в связи с другими театральными навыками – она с недавних пор любила щеголять.

«Ты пресмешное создание, Лолита», сказал я (передаю мою речь приблизительно). «Само собой разумеется, что меня страшно радует твой отказ от дурацкого спектакля. Но только странно, что ты его бросила всего за неделю до его естественного разрешения. Ах, Лолита, смотри, не сдавайся так легко! Помнится мне, ты отказалась от Рамздэля ради летнего лагеря, а от лагеря ради увеселительной поездки, – и я мог бы привести еще несколько резких перемен в твоем настроении. Ты у меня смотри. Есть вещи, от которых никогда не следует отказываться. Будь упорнее. Будь немножко нежнее со мной, Лолита. Кроме того, ты слишком много ешь. Объем твоей ляжки не должен, знаешь, превосходить семнадцати с половиной дюймов. Чуточку набавишь, – и все кончено между нами (я, конечно, шутил). Мы теперь пускаемся в длинное, счастливое путешествие. Я помню —»

15 15 15 15

Тормоза подтянули, трубы вычистили, клапаны отшлифовали, и кое-какие другие починки и поправки оплатил не ахти как много смыслящий в механике господин Гумберт, после чего автомобиль покойной госпожи Гумберт оказался в достаточно приличном виде, чтобы предпринять новое путешествие. The brakes were tightened, the pipes cleaned, the valves polished, and some other repairs and corrections paid for by Mr. Humbert, who did not know much about mechanics, after which the late Mrs. Humbert's car was in decent enough shape to make another trip.

Мы обещали Бердслейской гимназии, доброй, старой Бердслейской гимназии, что вернемся, как только кончится мой холливудский ангажемент (изобретательный Гумберт намекнул, что его приглашают консультантом на съемку фильма, изображавшего «экзистенциализм» – который в 1949 году считался еще ходким товаром). We promised Beardsley Grammar School, good, old Beardsley Grammar School, that we would return as soon as my Hallywood engagement was over (the resourceful Humbert hinted that he was being asked to be a consultant on a movie depicting "existentialism" - which in 1949 was still considered a marketable commodity). На самом же деле я замышлял тихонько переплюхнуться через границу в Мексику – я осмелел с прошлого года – и там решить, что мне делать дальше с моей маленькой наложницей, рост которой теперь равнялся шестидесяти дюймам, а вес – девяносту английских фунтов. In fact, I was plotting to slip quietly across the border into Mexico-I had grown bolder since last year-and there decide what I should do next with my little concubine, who was now sixty inches tall and weighed ninety English pounds. Мы выкопали наши туристические книжки и дорожные карты. С огромным смаком она начертила маршрут. With great relish, she mapped out the route. Спрашивалось, не вследствие ли тех сценических ирреальных занятий она переросла свое детское напускное пресыщение и теперь с обстоятельным вниманием стремилась исследовать роскошную действительность? It has been asked whether, in consequence of those stage irreal pursuits, she had not outgrown her childish contrived adulation, and was now eager to explore luxurious reality with detailed attention? Я испытывал странную легкость, свойственную сновидениям, в то бледное, но теплое воскресное утро, когда мы покинули казавшийся озадаченным кров профессора Хима и покатили по главной улице города, направляясь к четырехленточному шоссе. I experienced a strange lightness peculiar to dreams on that pale but warm Sunday morning as we left the seemingly baffled shelter of Professor Heem and rolled down the main street of the city, heading for the four-lane highway. Летнее, белое в черную полоску платье моей возлюбленной, ухарская голубая шапочка, белые носки и коричневые мокасины не совсем гармонировали с большим, красивым камнем – граненым аквамарином – на серебряной цепочке, украшавшим ее шею: подарок ей от меня – и от весеннего ливня. My beloved's summer, white and black striped dress, smart blue cap, white socks and brown loafers did not quite harmonize with the large, beautiful stone - a faceted aquamarine - on a silver chain that adorned her neck: a gift to her from me - and from the spring downpour. Когда мы поравнялись с «Новой Гостиницей», она вдруг усмехнулась. «В чем дело?» спросил я. «Дам тебе грош, коль не соврешь», – и она немедленно протянула ко мне ладошку, но в этот миг мне пришлось довольно резко затормозить перед красным светофором. "I'll give you a dime if you don't lie," and she immediately held out her palm to me, but at that moment I had to slow down rather abruptly in front of a red traffic light. Только мы застопорили, подъехала слева и плавно остановилась другая машина, и худая чрезвычайно спортивного вида молодая женщина (где я видел ее?) Just as we stalled, another car came up on the left and stopped smoothly, and a thin extremely athletic looking young woman (where have I seen her?) с ярким цветом лица и блестящими медно-красными кудрями до плеч приветствовала Лолиту звонким восклицанием, а затем, обратившись ко мне, необыкновенно жарко, «жанна-дарково» (ага, вспомнил! with a bright complexion and lustrous copper-red curls down to her shoulders greeted Lolita with a ringing exclamation, and then, turning to me, unusually hotly, "Zhanna-darkov" (aha, remembered! ), крикнула: «Как вам не совестно отрывать Долли от спектакля, вы бы послушали, как автор расхваливал ее на репетиции —» «Зеленый свет, болван», проговорила Лолита вполголоса, и одновременно, красочно жестикулируя на прощанье многобраслетной рукой, Жанна д'Арк (мы видели ее в этой роли на представлении в городском театре) энергично перегнала нас и одним махом повернула на Университетский Проспект. ), shouted: "How can you not be ashamed to take Dolly away from the performance, you should have listened to the author praising her at the rehearsal -" "Green light, dummy," said Lolita half-voiced, and at the same time, colorfully gesticulating in farewell multi-bracelet hand, Joan of Arc (we saw her in this role at a performance in the city theater) vigorously overtook us and in one fell swoop turned to University Avenue.

«Кто именно – Вермонт или Румпельмейер?»

«Нет, это Эдуза Гольд – наша режиссерша».

«Я говорю не о ней. Кто именно сварганил пьесу о твоих Зачарованных Охотниках?» Who exactly cooked up the play about your Enchanted Hunters?"

«А, вот ты о чем. Кто именно? Да какая-то старуха, Клэр что-то такое, кажется. Их была целая куча там».

«И она, значит, похвалила тебя?»

«Не только похвалила – даже лобызнула в лобик – в мой чистый лобик», и цыпка моя испустила тот новый маленький взвизг смеха, которым – может быть, в связи с другими театральными навыками – она с недавних пор любила щеголять. "Not only praised - even lobbed her forehead - my clean forehead," and my chick emitted that new little shriek of laughter which - perhaps in connection with other theatrical skills - she has of late been fond of flaunting.

«Ты пресмешное создание, Лолита», сказал я (передаю мою речь приблизительно). "You are a laughable creature, Lolita," I said (relaying my speech roughly). «Само собой разумеется, что меня страшно радует твой отказ от дурацкого спектакля. "It goes without saying that I am terribly pleased with your refusal to make a fool's play. Но только странно, что ты его бросила всего за неделю до его естественного разрешения. But it's just weird that you dumped him just a week before his natural resolution. Ах, Лолита, смотри, не сдавайся так легко! Помнится мне, ты отказалась от Рамздэля ради летнего лагеря, а от лагеря ради увеселительной поездки, – и я мог бы привести еще несколько резких перемен в твоем настроении. I remember you gave up Ramsdal for summer camp, and camp for a pleasure trip,-and I could cite several other sudden changes in your mood. Ты у меня смотри. Есть вещи, от которых никогда не следует отказываться. Будь упорнее. Будь немножко нежнее со мной, Лолита. Кроме того, ты слишком много ешь. Объем твоей ляжки не должен, знаешь, превосходить семнадцати с половиной дюймов. Your thigh shouldn't, you know, exceed seventeen and a half inches. Чуточку набавишь, – и все кончено между нами (я, конечно, шутил). A little too much, and it's over between us (I was joking, of course). Мы теперь пускаемся в длинное, счастливое путешествие. We are now embarking on a long, happy journey. Я помню —»