Часть первая. Робинзон - Глава 1 Teil eins. Robinson - Kapitel 1 Part one. Robinson - Chapter 1 Primera parte. Robinson - Capítulo 1 Ensimmäinen osa. Robinson - 1 luku Prima parte. Robinson - Capitolo 1 第一部分。鲁滨逊 - 第 1 章

Hello language learners, if you enjoyed this book please remember to like it so that more people can see it when searching by popularity and thus have quicker access to it.

Thank you and enjoy the journey) 谢谢你，祝你旅途愉快

Здравствуйте, изучающие язык, если вам понравилась эта книга, пожалуйста, не забудьте поставить ей лайк, чтобы больше людей могли увидеть ее при поиске по популярности и, таким образом, получить к ней более быстрый доступ. Hallo Sprachlerner, wenn Ihnen dieses Buch gefallen hat, vergessen Sie bitte nicht, es zu liken, damit es mehr Menschen bei der Suche nach Beliebtheit sehen und somit schneller darauf zugreifen können.

Спасибо вам и приятного путешествия) Danke und gute Fahrt)

-----------------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ KAPITEL ERSTES 第一章

Максим приоткрыл люк, высунулся и опасливо поглядел на небо. Maxim öffnete die Luke, beugte sich hinaus und blickte ängstlich in den Himmel. Maxim opened the hatch, leaned out and looked apprehensively at the sky. Maxim abrió la escotilla, se asomó y miró al cielo con aprensión. Maxim avasi luukun, kurkisti ulos ja katsoi varovaisesti taivaalle. 马克西姆打开舱门，探出身子，忧虑地看着天空。 Небо здесь было низкое и какое-то твердое, без этой легкомысленной прозрачности, намекающей на бездонность космоса и множественность обитаемых миров, – настоящая библейская твердь, гладкая и непроницаемая. Der Himmel hier war niedrig und irgendwie hart, ohne diese frivole Transparenz, die auf die Bodenlosigkeit des Weltraums und die Vielzahl bewohnter Welten hindeutete - ein echtes biblisches Firmament, glatt und undurchdringlich. The sky here was low and somehow hard, without this frivolous transparency, hinting at the bottomlessness of the cosmos and the multiplicity of inhabited worlds - a real biblical firmament, smooth and impenetrable. El cielo aquí era bajo y algo duro, sin esta transparencia frívola, que insinuaba la infinitud del cosmos y la multiplicidad de mundos habitados: un verdadero firmamento bíblico, suave e impenetrable. Täällä taivas oli matala ja jotenkin kiinteä, ilman sitä kevytmielistä läpinäkyvyyttä, joka viittaa kosmoksen äärettömyyteen ja asuttujen maailmojen moninaisuuteen - todellinen raamatullinen kiinteys, sileä ja läpitunkematon. Твердь эта, несомненно, опиралась на могучие плечи местного Атланта и равномерно фосфоресцировала. Dieses Firmament ruhte zweifellos auf den mächtigen Schultern des lokalen Atlas und gleichmäßig phosphoreszierend. This firmament undoubtedly rested on the mighty shoulders of the local Atlas and evenly phosphorescent. Este firmamento sin duda reposaba sobre los poderosos hombros del Atlas local y uniformemente fosforescente. 毫无疑问，这苍穹是靠在当地阿特拉斯强大的肩膀上，均匀地发出磷光。 Максим поискал в зените дыру, пробитую кораблем, но дыры там не было – там расплывались только две большие черные кляксы, словно капли туши в воде. Maxim suchte im Zenit nach einem Loch, das das Schiff durchbohrt hatte, aber dort war kein Loch - nur zwei große schwarze Flecken, die dort verschwommen waren, wie Kadavertropfen im Wasser. Maxim looked at the zenith for a hole pierced by the ship, but there was no hole there - only two large black blots blurred there, like drops of carcass in water. Maxim miró hacia el cenit en busca de un agujero perforado por el barco, pero no había ningún agujero allí, solo dos grandes manchas negras borrosas allí, como gotas de cadáveres en el agua. 马克西姆看着天顶，寻找一个被船刺穿的洞，但那里没有洞——只有两个模糊的大黑点，就像水中的几滴尸体。 Максим распахнул люк настежь и соскочил в высокую сухую траву. Maxim opened the hatch wide open and jumped into the tall, dry grass. 马克西姆敞开舱门，跳进高高的干草丛中。

Воздух был горячий и густой, пахло пылью, старым железом, раздавленной зеленью, жизнью. The air was hot and thick, smelling of dust, old iron, crushed greenery, life. 空气又热又厚，散发着灰尘、旧铁、压碎的绿色植物和生命的气味。 Смертью тоже пахло, давней и непонятной. It also smelled of death, old and incomprehensible. 它还散发着死亡的气息，古老而难以理解。 Трава была по пояс, неподалеку темнели заросли кустарника, торчали кое-как унылые кривоватые деревья. The grass was waist-deep, thickets of bushes darkened nearby, somehow dull, crooked trees stuck out. 草地齐腰深，附近浓密的灌木丛变暗了，有些枯燥、弯曲的树木伸出来。 Было почти светло, как в яркую лунную ночь на Земле, но не было лунных теней и не было лунной туманной голубизны, все было серое, пыльное, плоское. It was almost light, like on a bright moonlit night on Earth, but there were no moon shadows and no lunar hazy blueness, everything was gray, dusty, flat. Корабль стоял на дне огромной котловины с пологими склонами; местность вокруг заметно поднималась к размытому неясному горизонту, и это было странно, потому что где-то рядом текла река, большая и спокойная, текла на запад, вверх по склону котловины. The ship stood at the bottom of a huge hollow with gentle slopes; the countryside rose noticeably towards a blurry, obscure horizon, and this was strange, because somewhere nearby a river flowed, large and calm, flowing westward, up the slope of the basin.

Максим обошел корабль, ведя ладонью по холодному, чуть влажному его боку. Maxim walked around the ship, running his hand along its cold, slightly damp side. Он обнаружил следы ударов там, где и ожидал. He found impact marks where he expected. Глубокая неприятная вмятина под индикаторным кольцом – это когда корабль внезапно подбросило и завалило набок, так что киберпилот обиделся и Максиму пришлось спешно перехватить управление, и зазубрина возле правого зрачка – это десять секунд спустя, когда корабль положило на нос и он окривел. A deep, unpleasant dent under the indicator ring is when the ship was suddenly tossed up and turned sideways, so that the cyberpilot was offended and Maxim had to hastily take control, and a notch near the right pupil - this is ten seconds later, when the ship was put on the bow and he twisted. Максим снова посмотрел в зенит. Maxim looked at the zenith again. Черные кляксы были теперь еле видны. The black spots were barely visible now. Метеоритная атака в стратосфере, вероятность – ноль целых ноль-ноль... Но ведь всякое возможное событие когда-нибудь да осуществляется... A meteorite attack in the stratosphere, the probability is zero point zero-zero ... But after all, every possible event will someday come true ...

Максим просунулся в кабину, переключил управление на авторемонт, задействовал экспресс-лабораторию и направился к реке. Maxim slipped into the cockpit, switched control to auto repair, activated the express laboratory and headed for the river. Приключение, конечно, но все равно – рутина. An adventure, of course, but still a routine. Скука. Boredom. У нас в ГСП даже приключения рутинные. We even have routine adventures at the GSP. Метеоритная атака, лучевая атака, авария при посадке. Meteor attack, beam attack, landing accident. Авария при посадке, метеоритная атака, лучевая атака... Приключения тела. Landing accident, meteor attack, beam attack... The adventures of the body.

Высокая ломкая трава шуршала и хрустела под ногами, колючие семена впивались в шорты. The tall brittle grass rustled and crunched underfoot, the prickly seeds dug into his shorts. С зудящим звоном налетела туча какой-то мошкары, потолклась перед лицом и отстала. With an itchy ringing, a cloud of some kind of midges swooped in, pushed in front of the face and fell behind. Взрослые солидные люди в Группу Свободного Поиска не идут. Adult solid people do not go to the Free Search Group. У них свои взрослые солидные дела, и они знают, что все эти чужие планеты в сущности своей достаточно однообразны и утомительны. They have their adult solid affairs, and they know that all these alien planets are essentially monotonous and tedious. Однообразно-утомительны. Monotonously boring. Утомительно-однообразны... Конечно, если тебе двадцать лет, если ты ничего толком не умеешь, если ты толком не знаешь, что тебе хотелось бы уметь, если ты не научился еще ценить свое главное достояние – время, если у тебя нет и не предвидится каких-либо особенных талантов, если доминантой твоего существа в двадцать лет, как и десять лет назад, остается не голова, а руки да ноги, если ты настолько примитивен, что воображаешь, будто на неизвестных планетах можно отыскать некую драгоценность, невозможную на Земле, если, если, если... то тогда – конечно. Tiringly monotonous... Of course, if you are twenty years old, if you really don’t know anything, if you really don’t know what you would like to be able to do, if you haven’t learned to appreciate your main asset - time, if you don’t have and don’t any special talents are foreseen if the dominant of your being at twenty years, as ten years ago, remains not the head, but hands and feet, if you are so primitive that you imagine that on unknown planets you can find some kind of treasure that is impossible on Earth , if, if, if ... then - of course. Тогда бери каталог, раскрывай его на любой странице, ткни пальцем в любую строчку и лети себе. Then take the catalog, open it on any page, point your finger at any line and fly yourself. Открывай планету, называй ее собственным именем, определяй физические характеристики, сражайся с чудовищами, буде таковые найдутся, вступай в контакты, буде найдется с кем, робинзонь помаленьку, буде никого не обнаружишь... И не то чтобы все это напрасно. Discover the planet, call it by its own name, determine physical characteristics, fight monsters, if there are any, make contacts, if you find someone, little by little Robinson, if you don’t find anyone ... And it’s not that all this is in vain. Тебя поблагодарят, тебе скажут, что ты внес посильный вклад, тебя вызовет для подробного разговора какой-нибудь видный специалист... Школьники, особенно отстающие и непременно младших классов, будут взирать на тебя с почтительностью, но Учитель при встрече спросит только: «Ты все еще в ГСП?» – и переведет разговор на другую тему, и лицо у него будет виноватым и печальным, потому что ответственность за то, что ты все еще в ГСП, он берет на себя, а отец скажет: «Гм...» – и неуверенно предложит тебе место лаборанта; а мама скажет: «Максик, но ведь ты неплохо рисовал в детстве...»; а Олег скажет: «Сколько можно? They will thank you, they will tell you that you have made a feasible contribution, some prominent specialist will call you for a detailed conversation... still in GSP?" - and he will turn the conversation to another topic, and his face will be guilty and sad, because he takes responsibility for the fact that you are still in the GSP, and the father will say: “Hm ...” - and hesitantly offers you place of the laboratory assistant; and my mother will say: “Maxik, but you drew well as a child ...”; and Oleg will say: “How much can you do? Хватит срамиться...»; а Дженни скажет: «Познакомься, это мой муж». Enough to be ashamed ... "; and Jenny will say: "Meet my husband." И все будут правы, все, кроме тебя. And everyone will be right, everyone except you. И ты вернешься в Управление ГСП и, стараясь не глядеть на двух таких же остолопов, роющихся в каталогах у соседнего стеллажа, возьмешь очередной том, откроешь наугад страницу и ткнешь пальцем... And you will return to the Office of the GSP and, trying not to look at two of the same dumbass rummaging through the catalogs near the next rack, you will take another volume, open a page at random and poke your finger ...

Прежде чем спуститься по обрыву к реке, Максим оглянулся. Before going down the cliff to the river, Maxim looked around. Позади топорщилась, распрямляясь, примятая им трава, чернели на фоне неба корявые деревья, и светился маленький кружок раскрытого люка. Behind him, the grass that he had crushed was bristling, straightening, the gnarled trees blackened against the sky, and the small circle of the open hatch shone. Все было очень привычно. Everything was very familiar. Ну и ладно, сказал он себе. All right, he told himself. От каждого по способностям. From each according to his ability. Хорошо бы найти цивилизацию – мощную, древнюю, мудрую. It would be nice to find a civilization - powerful, ancient, wise. И человеческую... Он спустился к воде. And human... He went down to the water.

Река действительно была большая, медленная, и простым глазом было видно, как она спускается с востока и поднимается на запад. The river was really big, slow, and with a simple eye you could see how it descends from the east and rises to the west. (Рефракция здесь, однако, чудовищная...) И видно было, что другой берег пологий и зарос густым тростником, а в километре вверх по течению торчат из воды какие-то столбы и кривые балки, перекошенные решетчатые фермы, мохнатые от вьющихся растений. (The refraction here, however, is monstrous...) And it was clear that the other bank was flat and overgrown with dense reeds, and a kilometer upstream some pillars and crooked beams, warped lattice trusses, shaggy with climbing plants, stick out of the water. Цивилизация, подумал Максим без особенного азарта. Civilization, Maxim thought without much excitement. Вокруг чувствовалось много железа, и еще что-то чувствовалось, неприятное, душное, и когда Максим зачерпнул горстью воду, он понял, что это радиация, довольно сильная и зловредная. A lot of iron was felt around, and something else was felt, unpleasant, stuffy, and when Maxim scooped up a handful of water, he realized that this was radiation, quite strong and harmful. Река несла с востока радиоактивные вещества, и Максиму стало ясно, что проку от этой цивилизации будет немного, что это опять не то, что контакта лучше не затевать, а надо проделать стандартные анализы, раза два незаметно облететь планету по экватору и убираться восвояси, а на Земле передать материалы угрюмым, много повидавшим дядям из Комиссии галактической безопасности и поскорее забыть обо всем. The river was carrying radioactive substances from the east, and it became clear to Maxim that there would be little use for this civilization, that again it’s not that it’s better not to make contact, but you need to do standard analyzes, circle the planet unnoticed around the equator twice and get out, and on Earth, hand over the materials to the surly, hard-won uncles from the Galactic Security Commission and quickly forget about everything.

Он брезгливо отряхнул пальцы и вытер их о песок, потом присел на корточки, задумался. He shook his fingers in disgust and wiped them on the sand, then squatted down and thought. Он попытался представить себе жителей этой планеты – вряд ли благополучной. He tried to imagine the inhabitants of this planet - hardly prosperous. Где-то за лесами был город, вряд ли благополучный город: грязные заводы, дряхлые реакторы, сбрасывающие в реку радиоактивные помои, некрасивые, дикие дома под железными крышами, много стен и мало окон, грязные промежутки между домами, заваленные отбросами и трупами домашних животных, большой ров вокруг города и подъемные мосты... Хотя нет, это было до реакторов. Somewhere beyond the forests was a city, hardly a prosperous city: dirty factories, decrepit reactors dumping radioactive slop into the river, ugly, wild houses with iron roofs, many walls and few windows, dirty gaps between houses, littered with garbage and corpses of domestic animals. , a large moat around the city and drawbridges ... Although no, this was before the reactors. И люди. Он попытался представить себе этих людей, но не смог. Он знал только, что на них очень много надето, они были прямо-таки запакованы в толстую грубую материю, и у них были высокие белые воротнички, натирающие подбородок... Потом он увидел следы на песке. He only knew that they were wearing a lot, they were downright wrapped in thick, coarse cloth, and they had high white collars that rubbed their chins... Then he saw footprints in the sand.

Это были следы босых ног. They were bare footprints. Кто-то спустился с обрыва и ушел в реку. Someone came down from the cliff and went into the river. Кто-то с большими широкими ступнями, тяжелый, косолапый, неуклюжий – несомненно, гуманоид, но на ногах у него было по шесть пальцев. Someone with big wide feet, heavy, lanky, clumsy - no doubt a humanoid, but he had six toes on his feet. Постанывая и кряхтя, сполз с обрыва, проковылял по песку, с плеском погрузился в радиоактивные воды и, фыркая и храпя, поплыл на другой берег, в тростники. Moaning and groaning, he slid off the cliff, hobbled along the sand, plunged into the radioactive water with a splash and, snorting and snoring, swam to the other side, into the reeds. Не снимая высокого белого воротничка... Without taking off the high white collar...

Яркая голубая вспышка озарила все вокруг, словно ударила молния, и сейчас же над обрывом загрохотало, зашипело, затрещало огненным треском. A bright blue flash lit up everything around, as if lightning had struck, and immediately there was a rumble, hiss, crackle over the cliff. Максим вскочил. Maxim jumped up. По обрыву сыпалась сухая земля, что-то с опасным визгом пронеслось в небе и упало посередине реки, подняв фонтан брызг вперемешку с белым паром. Dry earth tumbled down the cliff, something with a dangerous screech swept through the sky and fell in the middle of the river, raising a fountain of spray mixed with white steam. Максим торопливо побежал вверх по обрыву. Maxim hastily ran up the cliff. Он уже знал, что случилось, только не понимал почему, и он не удивился, когда увидел на том месте, где только что стоял корабль, клубящийся столб раскаленного дыма, гигантским штопором уходящий в фосфоресцирующую небесную твердь. He already knew what had happened, but he did not understand why, and he was not surprised when he saw, at the place where the ship had just stood, a swirling column of red-hot smoke, spiraling into the phosphorescent firmament like a giant corkscrew. Корабль лопнул, лиловым светом полыхала керамитовая скорлупа, весело горела сухая трава вокруг, пылал кустарник, и занимались дымными огоньками корявые деревья. The ship burst, the ceramite shell blazed with purple light, the dry grass around it burned merrily, the bushes burned, and the gnarled trees were engaged in smoky lights. Яростный жар бил в лицо, и Максим заслонился ладонью и попятился вдоль обрыва – на шаг, потом еще на шаг, потом еще и еще... Он пятился, не отрывая слезящихся глаз от этого великолепной красоты жаркого факела, сыплющего багровыми и зелеными искрами, от этого внезапного вулкана, от бессмысленного буйства распоясавшейся энергии. The furious heat hit his face, and Maxim shielded himself with his palm and backed away along the cliff - one step, then another step, then another and another ... He backed away, without taking his teary eyes from this magnificent beauty of a hot torch, pouring crimson and green sparks, from this sudden volcano, from the senseless rampage of energy unleashed.

Нет, отчего же... – потерянно думал он. No, why... he thought lostly. Явилась большая обезьяна, видит – меня нет, забралась внутрь, подняла палубу – сам я не знаю, как это делается, но она сообразила, сообразительная такая была обезьяна, шестипалая, – подняла, значит, палубу... Что там в кораблях под палубой? A big monkey appeared, sees - I'm not there, climbed inside, raised the deck - I myself don't know how this is done, but it figured out, it was such a quick-witted monkey, six-fingered, - it means that it raised the deck ... What is there in the ships below deck ? Словом, нашла она аккумуляторы, взяла большой камень – и трах!.. In a word, she found batteries, took a large stone - and fuck! .. Очень большой камень, тонны в три весом, – и с размаху... Здоровенная такая обезьяна... Доконала она все-таки мой корабль своими булыжниками – два раза в стратосфере и вот здесь... Удивительная история... Такого, кажется, еще не бывало. A very large stone, three tons in weight, and on a grand scale ... Such a hefty monkey ... She finally finished my ship with her cobblestones - twice in the stratosphere and here ... An amazing story ... It seems like this , hasn't happened yet. Что же мне, однако, теперь делать? But what am I to do now? Хватятся меня, конечно, скоро, но даже когда хватятся, то вряд ли подумают, что такое возможно: корабль погиб, а пилот цел... Что же теперь будет? They will miss me, of course, soon, but even when they miss me, they are unlikely to think that this is possible: the ship is dead, but the pilot is safe ... What will happen now? Мама... Отец... Учитель... Mother... Father... Teacher...

Он повернулся спиной к пожару и пошел прочь. He turned his back on the fire and walked away. Он быстро шел вдоль реки; все вокруг было озарено красным светом; впереди металась, сокращаясь и вытягиваясь, его тень на траве. He walked quickly along the river; everything around was illuminated with red light; in front of him darted, contracting and stretching, his shadow on the grass. Справа начался лес, редкий, пахнущий прелью, трава сделалась мягкой и влажной. On the right, the forest began, sparse and moldy-smelling, and the grass became soft and damp. Две большие ночные птицы с шумом вырвались из-под ног и низко над водой потянули на ту сторону. Two large night birds burst out from under their feet with a noise and pulled low over the water to the other side. Он мельком подумал, что огонь может нагнать его, и тогда придется уходить вплавь, и это будет малоприятно; но красный свет вдруг померк и погас совсем, и он понял, что противопожарные устройства, в отличие от него, разобрались все-таки, что к чему, и выполнили свое назначение с присущей им тщательностью. He briefly thought that the fire might catch up with him, and then he would have to swim away, and that would be unpleasant; but the red light suddenly dimmed and went out completely, and he realized that the fire-fighting devices, unlike him, nevertheless figured out what was what, and fulfilled their purpose with their usual thoroughness. Он живо представил себе закопченные оплавившиеся баллоны, нелепо торчащие посреди горячих обломков, испускающие тяжелые облака пирофага и очень собой довольные... He vividly imagined sooty, melted cylinders sticking out absurdly in the midst of hot wreckage, emitting heavy clouds of pyrophage and very pleased with themselves...

Спокойствие, думал он. Calm, he thought. Главное – не пороть горячку. The main thing is not to flog the fever. Время есть. There is time. Собственно говоря, у меня масса времени. In fact, I have plenty of time. Они могут искать меня до бесконечности: корабля нет, и найти меня невозможно. А пока они не поймут, что произошло, пока не убедятся окончательно, пока не будут полностью уверены, маме они ничего не сообщат... А я уж тут что-нибудь придумаю... And until they figure out what happened, until they're completely convinced, until they're completely sure, they won't tell Mom anything... And I'll think of something...

Он миновал небольшую прохладную топь, продрался сквозь кусты и оказался на дороге, на старой, потрескавшейся бетонной дороге, уходящей в лес. He passed a cool little swamp, cut through the bushes, and ended up on the road, an old, cracked concrete road leading into the woods. Он подошел к краю обрыва, ступая по бетонным плитам, и увидел ржавые, обросшие вьюном фермы, остатки какого-то крупного решетчатого сооружения, полупогруженные в воду, а на той стороне – продолжение дороги, едва различимое под светящимся небом. He approached the edge of the cliff, stepping on concrete slabs, and saw rusty farms overgrown with vines, the remains of some large lattice structure, half submerged in water, and on the other side the continuation of the road, barely visible under the luminous sky. По-видимому, здесь когда-то был мост. Apparently, there was once a bridge here. И по-видимому, этот мост кому-то мешал, и его свалили в реку, отчего он не стал ни красивее, ни удобнее. And apparently, this bridge interfered with someone, and it was dumped into the river, which is why it did not become either more beautiful or more convenient. Максим сел на край обрыва и спустил ноги. Он обследовал себя изнутри, убедился, что горячки не порет, и стал размышлять. He examined himself from the inside, made sure that the fever did not flog, and began to think.

Главное я нашел. The main thing I found. Вот тебе дорога. Here is your way. Плохая дорога, грубая дорога и к тому же старинная дорога, но все-таки это дорога, а на всех обитаемых планетах дороги ведут к тем, кто их строил. Что мне нужно? Пищи мне не нужно. I don't need food. То есть я бы поел, но это работают дремучие инстинкты, которые мы сейчас подавим. That is, I would eat, but these are dense instincts that we will now suppress. Вода мне понадобится не раньше чем через сутки. I will need water not earlier than in a day. Воздуху хватает, хотя я предпочел бы, чтобы в атмосфере было поменьше углекислоты и радиоактивной грязи. There is enough air, although I would prefer that there be less carbon dioxide and radioactive dirt in the atmosphere. Так что ничего низменного мне не нужно. So I don't need anything low. А нужен мне небольшой, прямо скажем – примитивный нуль-передатчик со спиральным ходом. And I need a small, frankly speaking, primitive zero-transmitter with a spiral course. Что может быть проще примитивного нуль-передатчика? What could be simpler than a primitive null transmitter? Только примитивный нуль-аккумулятор... Он зажмурился, и в памяти отчетливо проступила схема передатчика на позитронных эмиттерах. Only a primitive null-accumulator... He closed his eyes, and the circuit of the transmitter on positron emitters clearly appeared in his memory. Будь у него детали, он бы собрал эту штуку в два счета, не раскрывая глаз. If he had the parts, he would have assembled this thing in no time, without opening his eyes. Он несколько раз мысленно проделал сборку, а когда раскрыл глаза, передатчика не было. He mentally reassembled several times, and when he opened his eyes, the transmitter was gone. И ничего не было. And there was nothing. Робинзон, подумал он с некоторым даже интересом. Robinson, he thought with some interest. Максим Крузое. Maxim Kruzoy. Надо же – ничего у меня нет. Needless to say, I don't have anything. Шорты без карманов и кеды. Shorts without pockets and sneakers. Но зато остров у меня – обитаемый... А раз остров обитаемый, значит, всегда остается надежда на примитивный нуль-передатчик. But on the other hand, my island is inhabited... And since the island is inhabited, it means that there is always hope for a primitive null transmitter. Он старательно думал о нуль-передатчике, но у него плохо получалось. He thought diligently about the Null Transmitter, but it didn't work out well. Он все время видел маму, как ей сообщают: «Ваш сын пропал без вести», и какое у нее лицо, и как отец трет себе щеки и растерянно озирается, и как им холодно и пусто... Нет, сказал он себе. All the time he saw his mother, how she was told: "Your son is missing," and what a face she has, and how his father rubs his cheeks and looks around in confusion, and how cold and empty they are ... No, he said to himself. Об этом думать не разрешается. You are not allowed to think about it. О чем угодно, только не об этом, иначе у меня ничего не получится. About anything, but not about this, otherwise I will not succeed. Приказываю и запрещаю. I command and forbid. Приказываю не думать и запрещаю думать. I command you not to think and I forbid you to think. Все. All. Он поднялся и пошел по дороге. He got up and walked down the road.

Лес, вначале робкий и редкий, понемногу смелел и подступал к дороге все ближе. The forest, at first timid and sparse, gradually grew bolder and approached the road closer and closer. Некоторые наглые молодые деревца взломали бетон и росли прямо на шоссе. Some brazen young trees had hacked up the concrete and were growing right on the highway. Видимо, дороге было несколько десятков лет – во всяком случае, несколько десятков лет ею не пользовались. Apparently the road was several decades old - at least it hadn't been used for several decades. Лес по сторонам становился все выше, все гуще, все глуше, кое-где ветви деревьев переплетались над головой. The forest on the sides grew taller, thicker, more and more deaf, in some places the branches of the trees intertwined overhead. Стало темно, то справа, то слева в чаще раздавались громкие гортанные возгласы. Что-то шевелилось там, шуршало, топотало. Один раз шагах в двадцати впереди кто-то приземистый и темный, пригнувшись, перебежал дорогу. Once, about twenty paces ahead, someone squat and dark, crouching, ran across the road. Звенела мошкара. The mosquito called. Максиму вдруг пришло в голову, что край настолько запущен и дик, что людей может не оказаться поблизости, что добираться до них придется несколько суток. It suddenly occurred to Maxim that the region was so neglected and wild that people might not be nearby, that it would take several days to get to them. Дремучие инстинкты пробудились и вновь напомнили о себе. The dense instincts awakened and again reminded of themselves. Но Максим чувствовал, что здесь вокруг очень много живого мяса, что с голоду здесь не пропадешь, что все это вряд ли будет вкусно, но зато интересно будет поохотиться, и, поскольку о главном ему было думать запрещено, он стал вспоминать, как они охотились с Олегом и с егерем Адольфом – голыми руками, хитрость против хитрости, разум против инстинкта, сила против силы, трое суток не останавливаясь, гнать оленя через бурелом, настигнуть и повалить на землю, схватив за рога... Оленей здесь, возможно, и нет, но в том, что здешняя дичь съедобна, сомневаться не приходится: стоит задуматься, отвлечься, и мошкара начинает неистово жрать, а как известно, съедобный на чужой планете с голоду не умрет... Недурно было бы здесь заблудиться и провести годик-другой, скитаясь по лесам. But Maxim felt that there was a lot of live meat around here, that you would not disappear from hunger here, that all this would hardly be tasty, but it would be interesting to hunt, and since he was forbidden to think about the main thing, he began to remember how they hunted with Oleg and with the huntsman Adolf - with bare hands, cunning against cunning, mind against instinct, strength against strength, without stopping for three days, drive a deer through a windbreak, overtake and knock to the ground, grabbing by the horns ... Deer here, perhaps, and no, but there is no doubt that the local game is edible: once you think, get distracted, and the midges begin to frantically eat, and as you know, edible on a foreign planet will not die of hunger ... It would not be bad to get lost here and spend a year- the other, wandering through the woods. Завел бы себе приятеля – волка какого-нибудь или медведя, ходили бы мы с ним на охоту, беседовали бы... Надоело бы, конечно, в конце концов... да и не похоже, чтобы в этих лесах можно было бродить с приятностью: слишком много вокруг железа – дышать нечем... И потом, все-таки сначала нужно собрать нуль-передатчик... I would have made myself a friend - some kind of wolf or a bear, we would have gone hunting with him, we would have talked ... It would have bothered, of course, in the end ... and it does not seem that one could wander in these forests with pleasantness : there is too much iron around - there is nothing to breathe ... And then, after all, first you need to assemble a null transmitter ...

Он остановился, прислушиваясь. He stopped, listening. Где-то в глубине чащи раздавался монотонный глухой рокот, и Максим вспомнил, что уже давно слышит этот рокот, но только сейчас обратил на него внимание. Somewhere in the depths of the thicket a monotonous dull roar was heard, and Maxim remembered that he had been hearing this roar for a long time, but only now paid attention to it. Это было не животное и не водопад – это был механизм, какая-то варварская машина. It was not an animal or a waterfall - it was a mechanism, some kind of barbaric machine. Она храпела, взрыкивала, скрежетала металлом и распространяла неприятные ржавые запахи. She snored, growled, gnashed metal and spread unpleasant rusty odors. И она приближалась.

Максим пригнулся и, держась поближе к обочине, бесшумно побежал навстречу, а потом остановился, едва не выскочив с ходу на перекресток. Maxim bent down and, keeping closer to the roadside, silently ran towards him, and then stopped, almost jumping out of the way to the intersection. Дорогу под прямым углом пересекало другое шоссе, очень грязное, с глубокими безобразными колеями, с торчащими обломками бетонного покрытия, дурно пахнущее и очень, очень радиоактивное. The road was crossed at right angles by another highway, very dirty, with deep ugly ruts, with sticking out pieces of concrete pavement, foul-smelling and very, very radioactive. Максим присел на корточки и поглядел влево. Рокот двигателя и металлический скрежет надвигались оттуда. Почва под ногами начала вздрагивать. Оно приближалось.

Через минуту оно появилось – бессмысленно огромное, горячее, смрадное, все из клепаного металла, попирающее дорогу чудовищными гусеницами, облепленными грязью, – не мчалось, не катилось – перло, горбатое, неопрятное, дребезжа отставшими листами железа, начиненное сырым плутонием пополам с лантанидами, беспомощное, угрожающее, без людей, тупое и опасное – перевалилось через перекресток и поперло дальше, хрустя и визжа раздавливаемым бетоном, оставив за собой хвост раскаленной духоты, скрылось в лесу и все рычало, ворочалось, взревывало, постепенно затихая в отдалении. A minute later it appeared - meaninglessly huge, hot, stinking, all of riveted metal, trampling the road with monstrous caterpillars covered in mud - did not race, did not roll - a pearl, humpbacked, untidy, rattling with loose sheets of iron, stuffed with raw plutonium in half with lanthanides, helpless, menacing, without people, stupid and dangerous - rolled over the intersection and flooded further, crunching and screeching with crushed concrete, leaving behind a tail of red-hot stuffiness, disappeared into the forest and everything growled, tossed, roared, gradually dying down in the distance.

Максим перевел дух, отмахнулся от мошкары. Maxim took a breath, waved off the gnats. Он был потрясен. He was shocked. Ничего столь нелепого и жалкого он не видел никогда в жизни. He had never seen anything so absurd and pitiful in his life. Да, подумал он. Yes, he thought. Позитронных эмиттеров мне здесь не достать. Он поглядел вслед чудовищу и вдруг заметил, что поперечная дорога – не просто дорога, а просека, узкая щель в лесу: деревья не закрывали над нею неба, как над шоссе. He looked after the monster and suddenly noticed that the transverse road was not just a road, but a clearing, a narrow gap in the forest: the trees did not block the sky over it, as over a highway. Может, догнать его? Should we go after him? – подумал он. Остановить, погасить котел... Он прислушался. Stop, turn off the boiler... He listened. В лесу стоял шум и треск, чудовище ворочалось в чаще, как гиппопотам в трясине, а потом рокот двигателя снова начал приближаться. There was noise and crackling in the forest, the monster turned in the thicket like a hippopotamus in a bog, and then the roar of the engine began to approach again. Оно возвращалось. It was returning. Снова сопение, рык, волна смрада, лязг и дребезг, и вот оно опять переваливает через перекресток и прет туда, откуда только что вышло... Нет, сказал Максим. Again, sniffling, roaring, a wave of stench, clanging and rattling, and now it again rolls over the intersection and rushes to where it just came from ... No, Maxim said. Не хочу я с ним связываться. I don't want to be associated with him. Не люблю я злых животных и варварских автоматов... Он подождал, пока чудовище скрылось, вышел из кустов, разбежался и одним прыжком перемахнул через развороченный зараженный перекресток.

Некоторое время он шел очень быстро, глубоко дыша, освобождая легкие от испарений железного гиппопотама, а затем снова перешел на походный шаг. For some time he walked very quickly, breathing deeply, freeing his lungs from the vapors of the iron hippo, and then again switched to a marching pace. Он думал о том, что увидел за первые два часа жизни на своем обитаемом острове, и пытался сложить все эти несообразности и случайности в нечто логически непротиворечивое. He thought about what he saw during the first two hours of his life on his inhabited island, and tried to put all these incongruities and accidents into something logically consistent. Однако это было слишком трудно. Картина получалась сказочной, а не реальной. The picture turned out to be fabulous, not real. Сказочным был этот лес, набитый старым железом, сказочные существа перекликались в нем почти человеческими голосами; как в сказке, старая заброшенная дорога вела к заколдованному замку, и невидимые злые волшебники старались помешать человеку, попавшему в эту страну. This forest, filled with old iron, was fabulous, fabulous creatures called to each other in it with almost human voices; as in a fairy tale, an old abandoned road led to an enchanted castle, and invisible evil wizards tried to prevent a person who got into this country. На дальних подступах они забросали его метеоритами, ничего не получилось, и тогда они сожгли корабль, поймали человека в ловушку, а потом натравили на него железного дракона. On the distant approaches, they threw meteorites at him, nothing happened, and then they burned the ship, trapped the man, and then set the iron dragon on him. Дракон, однако, оказался слишком стар и глуп, и они, наверное, уже поняли свою промашку и готовят теперь что-нибудь посовременнее... The dragon, however, turned out to be too old and stupid, and they probably already realized their mistake and are now preparing something more modern ...

Послушайте, сказал им Максим. Listen, Maxim told them. Я ведь не собираюсь расколдовывать замков и будить ваших летаргических красавиц, я хочу только встретиться с кем-нибудь из вас, кто поумнее, кто поможет мне с позитронными эмиттерами... I'm not going to disenchant the locks and wake up your lethargic beauties, I just want to meet one of you who is smarter, who will help me with positron emitters ...

Но злые волшебники гнули свое. But the evil wizards bent their own. Сначала они положили поперек шоссе огромное гнилое дерево, затем разрушили бетонное покрытие, вырыли в земле большую яму и наполнили ее тухлой радиоактивной жижей, а когда и это не помогло, когда мошкара притомилась кусать и разочарованно отстала, уже к утру выпустили из леса холодный злой туман. First, they laid a huge rotten tree across the highway, then destroyed the concrete pavement, dug a large hole in the ground and filled it with rotten radioactive slurry, and when that didn’t help, when the midges got tired of biting and disappointedly lagged behind, by morning they released a cold evil fog from the forest . От тумана Максиму стало зябко, и он пустился бегом, чтобы согреться. The fog made Maxim feel chilly, and he started running to keep warm. Туман был липкий, маслянистый, попахивал мокрым металлом и тлением, но вскоре запахло дымом, и Максим понял, что где-то неподалеку горит живой огонь.

Занимался рассвет, небо засветилось утренней серостью, когда Максим увидел в стороне от дороги костер и невысокое каменное строение с провалившейся крышей, с пустыми черными окнами, старое, заросшее мохом. It was dawn, the sky lit up with morning grayness, when Maxim saw a campfire and a low stone building with a fallen roof, with empty black windows, old, overgrown with moss on the side of the road. Людей видно не было, но Максим чувствовал, что они где-то неподалеку, что они недавно были здесь и, может быть, скоро вернутся. Он свернул с шоссе, перескочил придорожную канаву и, утопая по щиколотку в гниющих листьях, приблизился к костру. He turned off the highway, jumped a roadside ditch, and, immersed ankle-deep in rotting leaves, approached the fire.

Костер встретил его добрым первобытным теплом, приятно растревожившим дремучие инстинкты. The bonfire met him with a kind, primal warmth that pleasantly disturbed his primeval instincts. Здесь все было просто. Everything was simple here. Можно было, не здороваясь, присесть на корточки, протянуть руки к огню и молча ждать, пока хозяин, так же молча, подаст горячий кусок и горячую кружку. It was possible, without saying hello, to squat down, stretch out your hands to the fire and silently wait until the owner, just as silently, would serve a hot piece and a hot mug. Хозяина, правда, не было, но над костром висел закопченный котелок с остро пахнущим варевом, поодаль валялись два каких-то балахона из грубой материи, грязный полупустой мешок с лямками, огромные кружки из мятой жести и еще какие-то железные предметы неясного назначения. True, the owner was not there, but a smoky cauldron with a sharp-smelling brew hung over the fire, some two loose overalls made of coarse fabric, a dirty half-empty sack with straps, huge mugs of crumpled tin and some other iron objects of an unclear purpose were lying around.

Максим посидел у костра, погрелся, глядя на огонь, потом поднялся и зашел в дом. Maxim sat by the fire, warmed himself, looking at the fire, then got up and went into the house. Собственно, от дома осталась только каменная коробка. Actually, only a stone box remained from the house. Сквозь проломленные балки над головой светлело утреннее небо, на гнилые доски пола было страшно ступить, а по углам росли гроздья малиновых грибов – ядовитых, но если их хорошенько прожарить, вполне годных к употреблению. The morning sky brightened through the broken beams overhead, the rotten floorboards were scary to step on, and clusters of raspberry mushrooms grew in the corners - poisonous, but if they were fried well, they were quite fit for consumption. Впрочем мысль о еде сразу пропала, когда Максим разглядел в полутьме у стены чьи-то кости вперемешку с выцветшими лохмотьями. However, the thought of food immediately disappeared when Maxim made out in the twilight near the wall someone's bones mixed with faded rags. Ему стало неприятно, он повернулся, спустился по разрушенным ступенькам и, сложив ладони рупором, заорал на весь лес: «Ого-го, шестипалые!» Эхо почти мгновенно увязло в тумане между деревьями, никто не отозвался, только сердито и взволнованно зацокали какие-то пичуги над головой. It became unpleasant for him, he turned, went down the ruined steps and, folding his palms like a mouthpiece, yelled at the whole forest: “Wow, six-fingered ones!” The echo was almost instantly bogged down in the fog between the trees, no one answered, only some birds overhead clattered angrily and excitedly.

Максим вернулся к костру, подкинул в огонь веток и заглянул в котелок. Maxim returned to the fire, threw branches into the fire and looked into the pot. Варево кипело. The brew was boiling. Он поглядел по сторонам, нашел что-то вроде ложки, понюхал ее, вытер травой и снова понюхал. He looked around, found something like a spoon, sniffed it, wiped it with grass and sniffed it again. Потом он осторожно снял сероватую накипь и стряхнул ее на угли. Then he carefully removed the greyish scum and shook it onto the coals. Помешал варево, зачерпнул с краю, подул и, вытянув губы, попробовал. He stirred the brew, scooped it up from the edge, blew and, stretching out his lips, tasted it. Оказалось недурственно, что-то вроде похлебки из печени тахорга, только острее. It turned out not bad, something like takhorg liver soup, only spicier. Максим отложил ложку, бережно, двумя руками, снял котелок и поставил на траву. Maxim put down the spoon, carefully, with both hands, took off the bowler hat and placed it on the grass. Потом он снова огляделся и сказал громко: «Завтрак готов!» Его не покидало ощущение, что хозяева где-то рядом, но видел он только неподвижные, мокрые от тумана кусты, черные корявые стволы деревьев, а слышал лишь треск костра да хлопотливую птичью перекличку. Then he looked around again and said loudly: "Breakfast is ready!" The feeling that the owners were somewhere nearby did not leave him, but he only saw motionless bushes wet from the fog, black gnarled tree trunks, and heard only the crackling of a fire and the troublesome bird roll call.

– Ну ладно, – сказал он вслух. “All right,” he said aloud. – Вы как хотите, а я начинаю контакт. - You do what you want, and I start contact.

Он очень быстро вошел во вкус. He got used to it very quickly. То ли ложка была велика, то ли дремучие инстинкты разыгрались не в меру, но он и оглянуться не успел, как выхлебал треть котелка. Either the spoon was large, or the dense instincts were played out beyond measure, but he didn’t even have time to look back, as he drank a third of the bowler hat. Тогда он с сожалением отодвинулся, посидел, прислушиваясь к вкусовым ощущениям, тщательно вытер ложку, но не удержался и еще раз зачерпнул, с самого дна, этих аппетитных, тающих во рту коричневых ломтиков, похожих на трепанги, совсем отодвинулся, снова вытер ложку и положил ее поперек котелка. Then he moved away regretfully, sat, listening to the taste, carefully wiped the spoon, but could not resist and took another scoop, from the bottom, of those delicious, melt-in-the-mouth brown slices, similar to trepangs, moved away completely, wiped the spoon again and put it across the kettle. Теперь было самое время утолить чувство благодарности. Now was the time to quench the feeling of gratitude.

Он вскочил, выбрал несколько тонких прутиков и отправился в дом. He jumped up, selected some thin twigs, and went into the house. Осторожно ступая по трухлявым доскам и стараясь не оглядываться на останки в тени, он принялся срывать грибы и нанизывать на прутик малиновые шляпки, выбирая самые крепкие. Stepping carefully over the rotten boards and trying not to look back at the remains in the shade, he began to pluck mushrooms and string crimson hats on a twig, choosing the strongest ones. Вас бы посолить, думал он, да поперчить немного, но ничего, для первого контакта сойдет и так. You should be salted, he thought, and peppered a little, but that's okay, for the first contact it will do. Мы вас подвесим над огоньком, и вся активная органика выйдет из вас паром, и станете вы – объедение, и станете вы первым моим взносом в культуру этого обитаемого острова, а вторым будут позитронные эмиттеры... We will hang you over the fire, and all the active organic matter will come out of you as steam, and you will become a merger, and you will become my first contribution to the culture of this inhabited island, and the second will be positron emitters ...

И вдруг в доме стало чуть-чуть темнее, и он тотчас же ощутил, что на него смотрят. And suddenly it became a little darker in the house, and he immediately felt that they were looking at him. Он вовремя подавил в себе желание резко повернуться, сосчитал до десяти, медленно поднялся и неторопливо, заранее улыбаясь, повернул голову. He suppressed the urge to turn sharply in time, counted to ten, rose slowly, and turned his head unhurriedly, smiling in advance.

В окно смотрело на него длинное темное лицо с унылыми большими глазами, с уныло опущенными углами губ, смотрело без всякого интереса, без злобы и без радости, смотрело не на человека из другого мира, а так, на докучное домашнее животное, опять забравшееся, куда ему не велено. A long, dark face with big sad eyes, with the corners of the lips downcast, looked at him through the window, looked without any interest, without malice and without joy, looked not at a person from another world, but like that, at a tiresome domestic animal, again climbed into where he was not ordered. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Максим ощущал, как уныние, исходящее от этого лица, затопляет дом, захлестывает лес, и всю планету, и весь окружающий мир, и все вокруг стало серым, унылым и плачевным, все уже было, и было много раз, и еще много раз будет, и не предвидится никакого спасения от этой серой, унылой, плачевной скуки. For several seconds they looked at each other, and Maxim felt how the despondency emanating from this face flooded the house, overwhelmed the forest, and the whole planet, and the whole world around, and everything around became gray, dull and deplorable, everything had already happened, and there have been many times, and there will be many more times, and no escape from this gray, dull, deplorable boredom is foreseen. Затем в доме стало еще темнее, и Максим повернулся к двери. Then the house became even darker, and Maxim turned to the door.

Там, расставив крепкие короткие ноги, загородив широкими плечами весь проем, стоял сплошь заросший рыжим волосом коренастый человек в безобразном клетчатом комбинезоне. There, with strong short legs apart, blocking the entire opening with his broad shoulders, stood a stocky man in an ugly plaid overalls, completely overgrown with red hair. Сквозь буйные рыжие заросли на Максима глядели буравящие голубые глазки, очень пристальные, очень недобрые и тем не менее какие-то веселые – может быть, по контрасту с исходившим от окна всемирным унынием. Through the lush red thickets, bored blue eyes looked at Maxim, very intent, very unkind, and nevertheless somehow cheerful - perhaps in contrast to the universal despondency emanating from the window. Этот волосатый молодчик тоже явно не впервые видел пришельцев из другого мира, но он привык обходиться с этими надоевшими пришельцами быстро, круто и решительно – без всяких там контактов и прочих ненужных сложностей. This hairy thug also obviously did not see aliens from another world for the first time, but he was used to dealing with these annoying aliens quickly, coolly and decisively - without any contacts there and other unnecessary complications. На шее у него висела на кожаном ремне толстая металлическая труба самого зловещего вида, и выхлопное отверстие этого орудия расправы с пришельцами он твердой грязной рукой направлял прямо Максиму в живот. A thick metal pipe of the most ominous kind hung around his neck on a leather belt, and with a firm, dirty hand he directed the exhaust port of this instrument of reprisal against aliens directly into Maxim's stomach. Сразу было видно, что ни о высшей ценности человеческой жизни, ни о Декларации прав человека, ни о прочих великолепных изобретениях высшего гуманизма, как и о самом гуманизме, он слыхом не слыхал, а расскажи ему об этих вещах – не поверил бы. It was immediately clear that he had never heard of the highest value of human life, or the Declaration of the Rights of Man, or other magnificent inventions of higher humanism, or humanism itself, and if you had told him about these things, you would not have believed.

Однако Максиму выбирать не приходилось. However, Maxim did not have to choose. Он протянул перед собой прутик с нанизанными грибными шляпками, улыбнулся еще шире и произнес с преувеличенной артикуляцией: «Мир! He held out a twig with threaded mushroom caps in front of him, smiled even wider and said with exaggerated articulation: “Peace! Дружба!» Унылая личность за окном откликнулась на этот лозунг длинной неразборчивой фразой, после чего очистила район контакта и, судя по звукам снаружи, принялась наваливать в костер сухие сучья. Friendship!" A despondent person outside the window responded to this slogan with a long, unintelligible phrase, after which he cleared the contact area and, judging by the sounds from outside, began to pile dry branches into the fire. Взлохмаченная рыжая борода голубоглазого зашевелилась, и из медных зарослей понеслись рыкающие, взревывающие, лязгающие звуки, живо напомнившие Максиму железного дракона на перекрестке. The tousled red beard of the blue-eyed man stirred, and roaring, roaring, clanging sounds rushed from the copper thickets, vividly reminding Maxim of the iron dragon at the crossroads.

– Да! - Yes! – сказал Максим, энергично кивая. – Земля! Космос! – Он ткнул прутиком в зенит, и рыжебородый послушно поглядел на проломленный потолок. He jabbed a twig at the zenith, and the red-bearded man obediently looked at the broken ceiling. – Максим! – продолжал Максим, тыча себя в грудь. Maxim continued, poking himself in the chest. – Мак-сим! Меня зовут Максим! – Для большей убедительности он ударил себя в грудь, как разъяренная горилла. – Максим!

– Махх-ссим! – рявкнул рыжебородый со странным акцентом. the red-bearded man barked in a strange accent. Не спуская глаз с Максима, он выпустил через плечо серию громыхающих и лязгающих звуков, в которой несколько раз повторялось слово «Мах-сим», в ответ на что невидимая унылая личность принялась издавать жуткие тоскливые фонемы. Without taking his eyes off Maxim, he let out a series of rumbling and clanging sounds over his shoulder, in which the word "Max-sim" was repeated several times, in response to which an invisible, sad person began to emit eerie, dreary phonemes. Голубые глаза рыжебородого выкатились, раскрылась желтозубая пасть, и он загоготал. The red-beard's blue eyes popped out, his yellow-toothed mouth opened, and he cackled. Очевидно, неведомый Максиму юмор ситуации дошел, наконец, до рыжебородого. Obviously, the humor of the situation, unknown to Maxim, finally reached the red-beard. Отсмеявшись, рыжебородый вытер свободной рукой глаза, опустил свое смертоносное оружие и сделал Максиму недвусмысленный знак, означавший: «А ну, выходи!» Laughing, the red-bearded man wiped his eyes with his free hand, lowered his deadly weapon and made an unambiguous sign to Maxim, meaning: “Well, come out!”

Максим с удовольствием повиновался. Он вышел на крыльцо и снова протянул рыжебородому прутик с грибами. He went out onto the porch and again handed the red-bearded twig with mushrooms. Рыжебородый взял прутик, повертел его так и сяк, понюхал и отбросил в сторону. The red-beard took the twig, turned it this way and that, sniffed it, and threw it aside.

– Э, нет! - Eh, no! – возразил Максим. – Вы у меня пальчики оближете... You will lick my fingers...

Он нагнулся и поднял прутик. Рыжебородый не возражал. The red-bearded man didn't object. Он похлопал Максима по спине, подтолкнул к костру, а у костра навалился ему на плечо, усадил и принялся что-то втолковывать. He patted Maxim on the back, pushed him towards the fire, and at the fire he fell on his shoulder, sat him down and began to explain something. Но Максим не слушал. But Max didn't listen. Он глядел на унылого. He looked at the dejected man. Тот сидел напротив и сушил перед огнем какую-то обширную грязную тряпку. He was sitting opposite and drying some large dirty rag in front of the fire. Одна нога у него была босая, и он все время шевелил пальцами, и этих пальцев у него было пять. One of his feet was bare, and he moved his fingers all the time, and he had five of these fingers. Пять, а вовсе не шесть. Five, not six.