Глава 8 - Четвертый Рейх Kapitel 8 - Das Vierte Reich Chapter 8 - The Fourth Reich Capítulo 8 - El Cuarto Reich Chapitre 8 - Le quatrième Reich Hoofdstuk 8 - Het Vierde Rijk Capítulo 8 - O Quarto Reich Bölüm 8 - Dördüncü Reich

Затрещали пистолетные выстрелы, перекрывая веселый гам толпы, потом пронзительно взвизгнула женщина, застрекотал автомат, и пухлый трактирщик, с неожиданным для своей комплекции проворством выхватив из-под прилавка короткое ружье, бросился к выходу. Tiros de pistola soaram, quebrando o alegre clamor da multidão, depois uma mulher gritou, uma metralhadora soou, e o estalajadeiro rechonchudo, com uma agilidade inesperada para o seu tamanho, tirou uma espingarda curta de debaixo do balcão e correu para a saída. Оставив недопитую брагу, Артем вскочил вслед за ним, закидывая рюкзак за плечи и щелкая предохранителем, жалея на ходу, что здесь заставляют платить вперед, а то можно было бы улизнуть, не расплатившись. Deixando o brogue meio bêbedo, Artem saltou atrás dele, atirando a mochila para os ombros e clicando no fecho de segurança, lamentando pelo caminho que aqui nos obrigassem a pagar adiantado, caso contrário poderíamos ter fugido sem pagar. Восемнадцать потраченных патронов, может статься, ему бы сейчас очень пригодились. Dezoito cartuchos desperdiçados, talvez ele pudesse usá-los agora.

Уже сверху, с лестницы, было видно: происходит что-то ужасное. Já do cimo das escadas, era óbvio que algo de terrível estava a acontecer. Чтобы спуститься, ему пришлось проталкиваться через толпу обезумевших от страха людей, рвавшихся вверх по лестнице, так что Артем успел спросить себя, так ли ему надо вниз, но любопытство подталкивало его. Para descer, teve de empurrar uma multidão de pessoas perturbadas que subiam as escadas, por isso Artem teve tempo para se perguntar se precisava assim tanto de descer, mas a curiosidade levou-o a continuar.

На путях валялись несколько распростертых тел в кожаных куртках, а на платформе, прямо под его ногами, в луже ярко-красной крови, расползавшейся тоненькими ручейками, лицом вниз лежала убитая женщина. There were several bodies in leather jackets lying on the tracks, and on the platform, just beneath his feet, in a pool of bright red blood, spreading in thin rivulets, lay a murdered woman, face down. Havia vários corpos com casacos de cabedal estendidos nos carris e, na plataforma, mesmo por baixo dos seus pés, numa poça de sangue vermelho vivo que se espalhava em finos riachos, uma mulher assassinada estava deitada de barriga para baixo. Он поспешно переступил через нее, стараясь не смотреть вниз, но поскользнулся и чуть не упал рядом. He hurriedly stepped over her, trying not to look down, but he slipped and almost fell beside her. Apressou-se a passar por cima dela, tentando não olhar para baixo, mas escorregou e quase caiu ao seu lado. Вокруг царила паника, из палаток выскакивали, растерянно оглядываясь по сторонам, полураздетые люди. Havia pânico por todo o lado, pessoas meio vestidas a saltar das tendas, olhando em volta confusas. Один из них замешкался, пытаясь попасть ногой в штанину брюк, но вдруг согнулся, схватился за живот и медленно завалился набок. Um deles hesitou, tentando enfiar o pé na perna da calça, mas de repente curvou-se, agarrou-se à barriga e deitou-se lentamente de lado.

Однако откуда стреляют, Артем понять не мог. However, Artem couldn't understand where the gunfire was coming from. No entanto, Artem não conseguia perceber de onde vinham os tiros. Пальба продолжалась, с другого конца зала бежали коренастые люди в кожаном, расшвыривая в стороны визжащих женщин и перепуганных торговцев. O tiroteio continuou, com homens corpulentos vestidos de couro a correrem do outro lado do corredor, atirando para o lado mulheres a gritar e comerciantes assustados. Но это были не нападавшие, а те самые бандиты, что распоряжались на этой стороне Китай-Города. But it wasn't the attackers, it was the very bandits who were commandeering this side of China Town. Mas não eram os atacantes, eram os mesmos bandidos que estavam a governar este lado da Cidade da China. И на всей платформе не было заметно никого, кто мог бы учинить эту бойню. And there was no one visible on the entire platform who could have caused the carnage. E não havia ninguém visível em toda a plataforma que pudesse ter causado a carnificina.

И тут Артем наконец понял, почему он никого не видел. And then Artem finally realized why he hadn't seen anyone. E então Artem apercebeu-se finalmente porque é que não tinha visto ninguém. Атаковавшие засели в туннеле, находящемся прямо рядом с ним, и оттуда вели огонь на поражение, не выходя на станцию, видимо, боясь показаться на открытом месте. The attackers had encamped in a tunnel right next to it, and from there were firing to kill, without going into the station, apparently afraid to show themselves in the open. Os atacantes tinham-se acampado num túnel mesmo ao lado e, a partir daí, disparavam para matar, sem entrar na estação, aparentemente com medo de se mostrarem em campo aberto.

Это меняло дело. That was a game changer. Isso foi uma mudança de jogo. Времени размышлять больше не оставалось: они выйдут на платформу, как только поймут, что сопротивление сломлено; от этого выхода надо было убираться как можно быстрее. There was no more time to ponder: they would go to the platform as soon as they realized that resistance was broken; they had to get away from that exit as quickly as possible. Não havia mais tempo para refletir: entrariam na plataforma assim que se apercebessem de que a resistência estava quebrada; tinham de se afastar daquela saída o mais rapidamente possível. Артем пригнулся и бросился вперед, крепко сжимая в руках автомат и озираясь через плечо, – из-за эха, мгновенно разносящего гром выстрелов под сводами станции, искажавшего звуки и менявшего их направление, так и не было ясно, из какого именно туннеля, правого или левого, ведется стрельба. Artem baixou-se e precipitou-se para a frente, segurando firmemente a espingarda automática nas mãos e olhando por cima do ombro - devido ao eco que espalhava instantaneamente o trovão dos tiros por baixo das abóbadas da estação, distorcendo os sons e mudando a sua direção, nunca se sabia ao certo de que túnel, à direita ou à esquerda, vinham os tiros.

Наконец, отбежав уже довольно далеко, он заметил затянутые в камуфляж фигуры в жерле левого туннеля. Finalmente, depois de ter corrido bastante, avistou figuras camufladas na boca do túnel da esquerda. Вместо лиц у них было что-то черное, и у Артема внутри все похолодело. Instead of faces, they had something black, and Artem got a chill inside. Em vez de caras, tinham uma coisa preta, e Artem sentiu um arrepio por dentro. Только спустя несколько мгновений он сообразил, что те черные, что осаждали ВДНХ, никогда не использовали оружие и не одевались. Só passados alguns momentos é que se apercebeu de que os negros que tinham cercado o VDNKh nunca tinham usado armas nem se tinham vestido a rigor. На нападавших просто были маски, вязаные шапки-маски из тех, что можно было купить на любом оружейном развале, а при покупке АК?47 даже получить бесплатно, в придачу. The attackers simply wore masks, knitted hats-masks of the kind you could buy at any arms dealership, and even get for free when you bought an AK?47. Os atacantes usavam simplesmente máscaras, chapéus de malha - máscaras do género das que se podem comprar em qualquer arsenal, e até mesmo obter gratuitamente quando se compra uma AK?47.

Прибывшие в подкрепление калужские бросились на землю и тоже открыли огонь, укрываясь за раскиданными на путях трупами, как за бруствером. Os reforços de Kaluga que tinham chegado atiraram-se para o chão e abriram fogo também, abrigando-se atrás dos cadáveres espalhados nos carris como uma barreira. Видно было, как прикладом выбивают фанерные листы, торчавшие вместо лобовых стекол в вагоне-штабе, открывая замаскированное пулеметное гнездо. No carro do pessoal, as chapas de contraplacado que sobressaíam em vez dos para-brisas podiam ser vistas com a coronha de uma espingarda, revelando um ninho de metralhadoras camuflado. Громыхнула тяжелая очередь. Uma linha pesada roncou.

Вскинув глаза вверх, Артем нащупал взглядом висевшую в центре зала подсвеченную изнутри пластиковую табличку с указанием станций. Olhando para cima, Artem procurou uma placa de plástico com as estações, iluminada por dentro, pendurada no centro do corredor. Нападали со стороны Третьяковской: этот путь был отрезан. Atacaram a partir da direção de Tretyakovskaya: esse caminho estava cortado. Чтобы попасть на Таганскую, нужно было возвращаться через всю станцию туда, где сейчас было самое пекло. To get to Taganskaya, one had to go back through the whole station to where it was now the hottest. Para chegar a Taganskaya, era preciso voltar a atravessar toda a estação até ao local onde era agora a mais quente. Оставался только путь на Кузнецкий Мост. The only thing left was the way to Kuznetsky Most. O único caminho que restava era ir para Kuznetsky Most.

Дилемма разрешилась сама собой. The dilemma resolved itself. O dilema resolveu-se por si próprio. Спрыгнув на пути, Артем кинулся к чернеющему впереди входу в единственный возможный туннель. Jumping out of the way, Artem dashed toward the blackened entrance to the only possible tunnel ahead. Saltando para fora do caminho, Artem atirou-se para a entrada enegrecida do único túnel possível à frente. Ни Хана, ни Туза нигде не было видно. Neither Khan nor Ace was anywhere to be seen. Nem Khan nem Ace estavam em lado nenhum. Один только раз мелькнула наверху фигура, напоминавшая бродячего философа, но, остановившись на мгновение, Артем тут же понял, что ошибся. Apenas uma vez, uma figura semelhante a um filósofo errante passou por cima de nós, mas, parando por um momento, Artem apercebeu-se imediatamente do seu erro.

В туннель бежал не он один – больше половины всех спасающихся с платформы бросились именно к этому выходу. Ele não era o único a correr para o túnel - mais de metade dos que fugiam da plataforma tinham corrido para essa mesma saída. Перегон оглашался испуганными возгласами и злыми криками, кто-то истерически рыдал. A carruagem encheu-se de gritos assustados e de gritos furiosos, alguém soluçava histericamente. То там, то здесь мелькали лучи фонарей, где-то метались неровные пятна света от коптящих факелов; каждый освещал себе путь сам. Aqui e ali, os feixes das lanternas tremeluziam, algures havia manchas irregulares de luz de tochas fumegantes; cada um iluminava à sua maneira.

Артем достал из кармана подарок Хана и надавил на рукоять. Artem pulled Han's gift from his pocket and pressed the hilt. Artem tirou a prenda de Han do bolso e pressionou o punho. Направив слабый свет фонарика себе под ноги, стараясь не споткнуться, он спешил вперед, обгоняя небольшие группки беглецов – иногда целые семьи, иногда одиноких женщин, стариков и молодых здоровых мужчин, тащивших какие-то тюки, вряд ли принадлежавшие им. Com a luz ténue da lanterna debaixo dos pés, tentando não tropeçar, avança a toda a pressa, ultrapassando pequenos grupos de fugitivos - por vezes famílias inteiras, outras vezes mulheres solteiras, velhos e jovens saudáveis, carregando alguns fardos que quase não lhes pertenciam.

Пару раз он останавливался, чтобы помочь подняться упавшим. Parou algumas vezes para ajudar a levantar os que tinham caído. Около одного из них он задержался: прислонившись спиной к ребристой стене туннеля на земле сидел совсем седой старик, с болезненной гримасой на лице державшийся за сердце. He lingered near one of them: leaning with his back against the ribbed wall of the tunnel, a gray-haired old man sat on the ground, holding his heart with a painful grimace on his face. Detém-se junto de um deles: encostado de costas à parede estriada do túnel, um velho de cabelos brancos está sentado no chão, segurando o coração com uma careta de dor no rosto. Рядом с ним, безмятежно и тупо оглядываясь по сторонам, стоял мальчик-подросток, по животным чертам и по мутным глазам которого было ясно, что это не обычный ребенок. Ao seu lado, olhando em redor, sereno e sem expressão, estava um rapaz adolescente, cujas feições animais e olhos turvos deixavam claro que não se tratava de uma criança vulgar. Что-то сжалось у Артема в душе, когда он увидел эту странную пару, и, хоть он и подгонял себя, и ругал за каждую задержку, тут остановился как вкопанный. Algo se apertou na alma de Artem quando viu este estranho casal e, apesar de se ter esforçado e repreendido por cada atraso, parou como uma pedra de tropeço.

Старик, обнаружив, что на них обратили внимание, постарался улыбнуться Артему и что-то сказать, но воздуха ему не хватало. The old man, finding that they were being noticed, tried to smile at Artem and say something, but he was short of breath. O velho, percebendo que estavam a ser notados, tentou sorrir para Artem e dizer alguma coisa, mas estava com falta de ar. Он поморщился и закрыл глаза, собираясь с силами, а Артем нагнулся к старику, пытаясь расслышать, что тот тщится ему сообщить. He grimaced and closed his eyes, gathering his strength, and Artem leaned toward the old man, trying to hear what he was trying to tell him. Ele fez uma careta e fechou os olhos, reunindo forças, e Artem inclinou-se para o velho, tentando ouvir o que ele lhe estava a tentar dizer.

Но мальчик вдруг угрожающе замычал, и Артем неприязненно отметил, что с его губ тянется ниточка слюны, когда он скалит по-звериному свои мелкие желтые зубы. But the boy suddenly growled threateningly, and Artem noted unpleasantly that a string of saliva stretched from his lips as he bared his small yellow teeth in an animal-like manner. Mas o rapaz rosnou de repente, ameaçadoramente, e Artem notou desagradavelmente que um fio de saliva se estendia dos seus lábios enquanto ele mostrava os seus pequenos dentes amarelos de uma forma animalesca. Не в силах справиться с нахлынувшим отвращением, он оттолкнул мальчишку, и тот, попятившись, неуклюже осел на рельсы, издавая жалобные завывания. Incapaz de lidar com a sua repugnância, empurrou o rapaz para longe, que cambaleou para trás e se instalou desajeitadamente nos carris, soltando uivos deploráveis.

– Молодой… человек… – через силу выдавил старик. - A young... man..." the old man said forcefully. - Um jovem... homem...", diz o velho com veemência. – Не надо его… так… Это Ванечка… Он же… не понимает… - Don't... like that... It's Vanechka... He doesn't... understand.... - Não... assim... É o Vanechka... Ele não... entenda-se....

Артем только пожал плечами. Artem only shrugged his shoulders. Artem limitou-se a encolher os ombros.

– Пожалуйста… Нитро… глицерин… в сумке… на дне… Один шарик… Дайте… Я… не могу… сам… – совсем нехорошо захрипел старик, и Артем, покопавшись в дерматиновой хозяйственной сумке, поспешно нашарил новую, неначатую упаковку, содрал ногтем фольгу, еле поймал норовивший выскочить шарик и протянул его старику. - Por favor... Nitroglicerina... glicerina... no saco... no fundo... Uma bola... Dá-me... Eu... não consigo... eu próprio... - o velhote sibilou muito mal, e Artem, remexendo no saco de dermatina, encontrou apressadamente uma embalagem nova e fechada, arrancou a folha de alumínio com a unha, mal apanhou a bola que estava prestes a sair e entregou-a ao velhote. Тот с трудом растянул губы в виноватой улыбке и выдохнул: O homem esticou os lábios num sorriso culpado e expirou:

– Я… не могу… руки… не слушаются… Под язык… – попросил он, и его веки опять опустились. - Eu... não consigo... as minhas mãos... não obedecem... debaixo da minha língua...", perguntou, e as suas pálpebras baixaram novamente.

Артем с сомнением оглядел свои черные руки, но послушался и вложил скользкий шарик старику в рот. Artem olhou para as suas mãos negras com dúvidas, mas obedeceu e meteu a bola escorregadia na boca do velho. Незнакомец слабо кивнул и замолчал. O estranho acenou fracamente com a cabeça e calou-se. Мимо них торопливо шагали все новые и новые беженцы, но Артем видел перед собой только бесконечный ряд сапог и ботинок, грязных, зачастую просящих каши. More and more refugees hurried past them, but Artem saw only an endless row of boots and shoes in front of him, dirty, often begging for porridge. Cada vez mais refugiados passavam por eles, mas Artem via apenas uma fila interminável de botas e sapatos à sua frente, sujos, muitas vezes a pedir papas de aveia. Иногда они спотыкались о черное дерево шпал, и тогда сверху неслась грубая брань. De vez em quando, tropeçavam na madeira negra dos dormentes e, então, uma profanação áspera vinha de cima. На них троих больше никто не обращал внимания; подросток все сидел на том же месте и глухо подвывал. Ninguém mais prestou atenção aos três; o adolescente continuava sentado no mesmo sítio, a uivar baixinho. Безучастно и даже с некоторым злорадством Артем заметил, как кто-то из проходящих от души поддел его сапогом, и тот начал выть еще громче, размазывая кулаками слезы и раскачиваясь из стороны в сторону. Artem noticed, idly and even with some gloating, how one of the passers-by hit him with a boot, and he began to howl even louder, smearing tears with his fists and swaying from side to side. Artem reparou com indiferença, e até com alguma alegria, como um dos transeuntes lhe bateu com uma bota, e começou a uivar ainda mais alto, a manchar as lágrimas com os punhos e a balançar de um lado para o outro.

Старик тем временем открыл глаза, тяжело вздохнул и пробормотал: The old man meanwhile opened his eyes, sighed heavily, and muttered: Entretanto, o velho abriu os olhos, suspirou pesadamente e murmurou:

– Спасибо вам большое… Мне уже лучше… Вы не поможете мне подняться? - Thank you so much... I feel better now... Would you help me up? - Muito obrigado... Já me sinto melhor... Ajuda-me a levantar?

Артем поддержал его под руку, пока тот с усилием вставал, и взял стариковскую сумку, из-за чего автомат пришлось перевесить за плечо. Artem apoiou-o debaixo do braço enquanto ele se esforçava por se levantar e pegou no saco do velho, o que obrigou a colocar a espingarda automática ao ombro. Старик заковылял вперед, подошел к мальчику и ласково стал уговаривать его подняться. O velho avançou, aproximou-se do rapaz e começou a persuadi-lo carinhosamente a levantar-se. Тот обиженно мычал, а когда увидел подошедшего Артема, злобно зашипел, и слюна опять закапала с его оттопыренной нижней губы. Ele mugiu ressentido e, quando viu Artem a aproximar-se, sibilou com raiva, com a saliva a pingar novamente do seu lábio inferior inchado.

– Вы понимаете, ведь только что купил лекарство, – прорвало пришедшего в себя старика, – ведь специально сюда шел за ним, в такую даль, у нас, знаете, его нельзя достать, никто не привозит, и попросить некого, а у меня как раз заканчивалось, я последнюю таблетку по пути принял, когда нас на Пушкинской пропускать не хотели, знаете, там ведь сейчас фашисты, просто форменное безобразие, подумать только, на Пушкинской – фашисты! - Compreendem, eu tinha acabado de comprar medicamentos, - o velho caiu em si, - tinha vindo aqui de propósito para os comprar, a uma distância tão grande, sabem, não os podemos comprar, ninguém os traz, e não há ninguém a quem pedir, e eu estava a acabar, tomei o último comprimido no caminho, quando não nos quiseram deixar passar em Pushkinskaya, sabem, há lá fascistas agora, é um ultraje, pensar que há fascistas em Pushkinskaya! Я слышал, даже хотят ее переименовать, то ли в Гитлеровскую, то ли в Шиллеровскую… Хотя, конечно, они о Шиллере ничего не слышали, это уже наши интеллигентские домыслы. I heard that they even want to rename it, either Hitler's or Schiller's... Although, of course, they have heard nothing about Schiller, this is our intellectual speculation. Ouvi dizer que até querem mudar-lhe o nome, ou para Hitler ou para Schiller... Embora, claro, não tenham ouvido nada sobre Schiller, esta é a nossa especulação intelectual. И, представляете, нас там не хотели пропускать, эти молодчики со свастиками начали издеваться над Ванечкой, но что он может им ответить, бедный мальчик, при своем заболевании? E, sabe, não nos queriam deixar passar, aqueles jovens com suásticas começaram a gozar com Vanechka, mas o que é que ele lhes podia dizer, pobre rapaz, com a sua doença? Я очень перенервничал, стало плохо с сердцем, и только тогда нас отпустили. I was very nervous, my heart got bad, and only then they let us go. Estava muito nervosa, o meu coração ficou mal, e só então nos deixaram ir. О чем это я? What am I talking about? De que é que estou a falar? Ах да! Oh, yeah! Oh, sim! И, понимаете, ведь специально убрал поглубже, чтобы не нашли, если кто будет обыскивать, еще вопросы будут задавать, ведь знаете, могут неправильно понять, не все знают, что это за средство… И вдруг эта пальба! And, you know, I put it away on purpose, so that they wouldn't find it, if anyone searches it, they will ask questions, because you know, they may misunderstand, not everyone knows what it is... And suddenly this shooting! E, sabe, guardei-o de propósito para que não o encontrassem, se alguém o procura, faz perguntas, sabe, pode não entender, nem toda a gente sabe o que é... E de repente este tiroteio! Я пробежал, сколько мог, мне еще Ванечку пришлось тянуть, он увидел петушков на палочке и очень не хотел уходить. I ran as far as I could, I also had to pull Vanechka, he saw the roosters on a stick and did not want to leave. Corri o mais que pude, também tive de puxar o Vanechka, ele viu os galos num pau e não queria mesmo ir embora. И сначала, знаете, несильно так кольнуло, я думал, может, отпустит, обойдется без лекарства, оно ведь сегодня на вес золота, но потом понял, что не получится. E no início, sabe, foi um pouco doloroso, pensei que talvez passasse, que podia passar sem o medicamento, porque hoje em dia vale o seu peso em ouro, mas depois apercebi-me de que não ia funcionar. И только хотел достать таблетку, как меня скрутило. And just as I was about to get the pill, I was twisted. E quando estava prestes a tomar a pílula, fui torcido. А Ванечка, он ведь ничего не понимает, я уже давно пытаюсь его научить подавать мне таблетки, если мне плохо, но он никак не может понять, то сам их кушает, а то ни с того ни сего доставать начинает и мне сует. E o Vanechka, ele não percebe nada, há muito que tento ensiná-lo a dar-me comprimidos quando me sinto mal, mas ele não consegue perceber, depois come-os ele próprio e, de repente, começa a ficar fora de si e processa-me. Я ему спасибо говорю, улыбаюсь, и он мне улыбается, знаете, радостно так, мычит весело, но вот, чтобы ко времени, пока ни разу еще не смог. Agradeço-lhe, sorrio, e ele sorri para mim, feliz, mugindo alegremente, mas nunca o conseguiu fazer a tempo. Не дай бог со мной что-нибудь случится: о нем ведь совершенно некому будет позаботиться, я не представляю, что с ним будет! Deus queira que não me aconteça nada: não haveria ninguém para tomar conta dele, nem imagino o que lhe aconteceria!

Старик все говорил и говорил, заискивающе заглядывая Артему в глаза, и тот отчего-то чувствовал себя очень неловко. O velho continuava a falar e a falar, olhando de forma insinuante para os olhos de Artem e, por alguma razão, este sentiu-se muito desconfortável. Хотя старичок ковылял изо всех сил, Артему все равно казалось, что они продвигаются слишком медленно, и все меньше людей нагоняло их сзади. Apesar de o velho se ter arrastado o mais que pôde, Artem ainda achava que estavam a avançar demasiado devagar e cada vez menos pessoas os alcançavam por trás. Похоже было, что скоро они окажутся последними. Parecia que em breve seriam os últimos. Ванечка косолапо ступал справа от старика, вцепившись ему в руку; на его лицо вернулось прежнее безмятежное выражение. Vanechka estava inclinado à direita do velho, agarrado ao seu braço; o seu rosto tinha recuperado a expressão serena de outrora. Время от времени он вытягивал правую руку вперед и возбужденно гугукал, указывая на какой-нибудь предмет, брошенный или оброненный в спешке бежавшими со станции, или просто в темноту, которая теперь сгущалась впереди. De vez em quando, esticava o braço direito para a frente e cantarolava animadamente, apontando para algum objeto atirado ou deixado cair na pressa dos que fugiam da estação, ou simplesmente para a escuridão que agora se adensava à sua frente.

– А вас, я прошу прощения, как зовут, молодой человек? - And you, I beg your pardon, what is your name, young man? - E tu, peço desculpa, como te chamas, jovem? А то как-то, знаете, беседуем, а друг другу еще не представились… Артем? É como se estivéssemos a falar e ainda não nos tivéssemos apresentado um ao outro... Artem? Очень приятно, а я Михаил Порфирьевич. Prazer em conhecer-vos e chamo-me Mikhail Porfirievich. Порфирьевич, совершенно верно. Porfirievich, absolutely. Porfirievich, é isso mesmo. Отца звали Порфирий, необычное, понимаете, имя, и в советские времена к нему у некоторых организаций даже вопросы возникали, тогда все больше другие имена были в моде: Владилен, или там Сталина… А вы сами откуда? O nome do meu pai era Porfiry, um nome invulgar, sabe, e no tempo da União Soviética algumas organizações até tinham dúvidas sobre isso, outros nomes estavam mais em voga nessa altura: Vladilen, ou Estaline... E de onde é que é? С ВДНХ? DE VDNH? А вот мы с Ванечкой с Баррикадной, я там жил когда-то, – старик смущенно улыбнулся, – знаете, там такое здание стояло, высотное, прямо рядом с метро… Хотя вы, наверное, уже и не помните никаких зданий… Сколько вам, прошу прощения, лет? Mas eu e a Vanechka somos de Barrikadnaya, eu vivia lá", o velho sorriu embaraçado, "sabe, havia lá um edifício assim, um arranha-céus, mesmo ao lado do metro... Embora provavelmente já não se lembre de nenhum edifício... Que idade tem? Ну, не важно все это, конечно. Bem, nada disso importa, claro. У меня там квартирка была двухкомнатная, довольно высоко, и такой вид чудесный открывался на центр. I had a two-bedroom apartment there, quite high up, and such a wonderful view of downtown. Tinha lá um apartamento de dois quartos, bastante alto, com uma vista maravilhosa sobre o centro. Квартирка небольшая, но очень, знаете, уютная, полы, конечно же, дубовый паркет, как и у всех там, кухонька с газовой плитой. The apartment is small, but very, you know, cozy, the floors, of course, oak parquet, like everyone else there, kitchenette with a gas stove. O apartamento é pequeno, mas muito, sabe, acolhedor, o chão, claro, em parquet de carvalho, como todos os outros, kitchenette com fogão a gás. Боже, я вот сейчас думаю, какое удобство – газовая плита, а тогда все плевался, электрическую хотел, только накопить никак не мог. God, now I think what a convenience - a gas stove, and then all spit, I wanted an electric one, but I could not save up. Meu Deus, agora penso que é uma comodidade - um fogão a gás, e nessa altura eu cuspia, queria um elétrico, mas não conseguia poupar. Как войдешь, справа на стене репродукция Тинторетто, в хорошей позолоченной раме, такая красота! As you enter, on the right side of the wall is a reproduction of Tintoretto, in a nice gilded frame, so beautiful! Ao entrar, do lado direito da parede, encontra-se uma reprodução de Tintoretto, numa bela moldura dourada, tão bonita! Постель была настоящая, с подушками, с простынями, все всегда чистое, большой рабочий стол, с такой лампой, на ножке, с пружинками, так ярко светила. The bed was real, with pillows, with sheets, everything always clean, a big desk, with a lamp, on a leg, with springs, so brightly shining. A cama era verdadeira, com almofadas, com lençóis, tudo estava sempre limpo, uma secretária grande, com um candeeiro, numa perna, com molas, que brilhava tanto. А главное, книжные полки, до самого потолка. And most importantly, bookshelves all the way to the ceiling. E, mais importante, estantes até ao teto. Мне от отца большая библиотека досталась, да я и сам еще собирал, и по работе, и интересовался. I inherited a large library from my father, and I still collected it myself, both for work and interest. Herdei uma grande biblioteca do meu pai e continuava a coleccioná-la, por motivos profissionais e de interesse. Ах, да что я вам все это рассказываю, вам, наверное, неинтересно это, стариковская чепуха… А я вот до сих пор вспоминаю, очень, понимаете, всего этого не хватает, особенно стола и книг, а в последнее время все больше отчего-то по кровати скучаю. Mas ainda me lembro, sabe, tenho muitas saudades de tudo isso, especialmente da mesa e dos livros, e ultimamente tenho cada vez mais saudades da cama, por alguma razão. Здесь-то себя не побалуешь, у нас там такие деревянные койки стоят, знаете, самодельные, а иной раз приходится спать прямо на полу, на тряпье каком-нибудь. We don't treat ourselves here, we have wooden bunks, you know, homemade, and sometimes we have to sleep on the floor, on some rags. Aqui não nos mimamos, temos beliches de madeira, sabe, feitos em casa, e às vezes temos de dormir no chão, em cima de uns trapos. Но это ничего, главное ведь вот здесь, – он указал себе на грудь, – главное то, что происходит внутри, а не снаружи. But it's nothing, the main thing is here," he pointed to his chest, "the main thing is what happens inside, not outside. Mas não é nada, o essencial está aqui", apontou para o peito, "o essencial é o que acontece cá dentro, não lá fora. Главное – в сердце оставаться все тем же, не опуститься, а условия, черт с ними, прошу прощения, с условиями! The main thing is to remain the same in your heart, not to sink, and the conditions, to hell with them, I beg your pardon, with the conditions! O essencial é permanecer o mesmo no coração, não se afundar, e as condições, que se lixem, peço desculpa, as condições! Хотя по кровати вот отчего-то, знаете, особенно… Although for some reason, you know, especially the bed. Embora, por alguma razão, especialmente a cama.

Он не замолкал ни на минуту, и Артем все слушал с живым интересом, хотя никак не мог себе представить, как это – жить в высотном здании, и как это, когда вид открывается, или когда наверх можно подняться за несколько секунд, потому что туда даже не эскалатор везет, а лифт. Não parou de falar durante um minuto e Artem ouviu com grande interesse, embora não conseguisse imaginar o que era viver num prédio alto e como era quando a vista se abria, ou quando se podia subir as escadas em poucos segundos, porque nem sequer era uma escada rolante que nos levava lá, mas um elevador.

Когда же Михаил Порфирьевич затих ненадолго, чтобы перевести дыхание, он решил воспользоваться паузой, чтобы вернуть разговор в нужное русло. When Mikhail Porfirievich fell silent for a while to catch his breath, he decided to take advantage of the pause to get the conversation back on track. Quando Mikhail Porfirievich se acalmou um pouco para recuperar o fôlego, decidiu aproveitar a pausa para retomar a conversa. Как-никак, надо было идти через Пушкинскую (или уже Гитлеровскую? After all, we had to go through Pushkinskaya (or is it Hitler's already? Afinal de contas, tivemos de passar pela Pushkinskaya (ou será que já é a de Hitler? ), делать пересадку на Чеховскую, а оттуда уже пробираться к заветному Полису. ), transfer to Chekhovskaya, and from there make your way to the coveted Polis. ), transferir para Chekhovskaya e, a partir daí, dirigir-se ao cobiçado Polis.

– Неужели на Пушкинской настоящие фашисты? - Are there really fascists on Pushkinskaya? - Há realmente fascistas em Pushkinskaya? – ввернул он. - he interjected. - interveio ele.

– Что вы говорите? - What are you talking about? - De que é que estão a falar? Фашисты? Fascists? Fascistas? Ах, да… – сконфуженно вздохнул старик. Ah, yes..." the old man sighed confusedly. Ah, sim...", suspirou o velho, confuso. – Да-да, вы знаете, такие бритоголовые, на рукавах повязки, просто ужасно. - Yeah, yeah, you know, shaved-headed, bandages on the sleeves, just awful. - Sim, sim, sabes, cabeça rapada, ligaduras nas mangas, simplesmente horrível. Над входом на станцию и везде на ней знаки висят, знаете, раньше обозначали, что перехода нет: черная фигурка в красном круге, перечеркнутом линией. Above the entrance to the station and everywhere on it there are signs, you know, used to indicate that there is no crossing: a black figure in a red circle crossed by a line. Por cima da entrada da estação e por todo o lado, estão pendurados sinais, sabe, utilizados para indicar que não há passagem: uma figura negra num círculo vermelho atravessado por uma linha. Я думал, это у них ошибка какая-то, слишком много везде этих знаков, и имел неосторожность спросить. I thought they had some kind of mistake, too many of these signs everywhere, and had the indiscretion to ask. Pensei que tinham cometido um erro qualquer, pois havia demasiados sinais destes por todo o lado, e tive a indiscrição de perguntar. Оказывается, это их новый символ. Turns out it's their new symbol. Afinal, é o seu novo símbolo. Означает, что черным вход запрещен, или что сами они запрещены, какая-то глупость, в общем. Means that blacks are banned from entering, or that they themselves are banned, some nonsense, anyway. Significa que os negros estão proibidos de entrar, ou que eles próprios estão proibidos, um disparate qualquer.

Артема передернуло при слове «черные». Artem shuddered at the word "black." O estômago de Artem retorceu-se com a palavra "preto". Он кинул на Михаила Порфирьевича испуганный взгляд и спросил осторожно: He threw a startled look at Mikhail Porfirievitch and asked cautiously: Lançou um olhar assustado a Mikhail Porfirievitch e perguntou cautelosamente:

– Неужели там есть черные? - Are there really any black people out there? - Existem realmente pessoas negras por aí? Неужели они и туда пробрались? Did they get in there, too? Eles também lá entraram? – А в голове лихорадочно крутилась паническая карусель: как же это, он ведь и недели не пробыл в пути, неужто ВДНХ пала, черные уже атакуют Пушкинскую, и его миссия провалена? - And a panic carousel was spinning feverishly in his head: how could it be, he hadn't even been on the road for a week, could it be that VDNKh had fallen, the blacks were already attacking Pushkinskaya, and his mission had failed? - E um carrossel de pânico girava febrilmente na sua cabeça: como é que era possível, ele nem sequer estava na estrada há uma semana, será que VDNKh tinha caído, os negros já estavam a atacar Pushkinskaya e a sua missão tinha falhado? Он не успел, не справился? He didn't make it, didn't make it? Ele não conseguiu, não conseguiu? Все было бесполезно? Was it all useless? Foi tudo inútil? Нет, такого быть не может, обязательно бы шли слухи, пусть искажающие опасность, но ведь какие-то слухи непременно были бы… Неужели? No, it can't be, there would be rumors, even if they distorted the danger, but there would be some rumors... Really? Não, não pode ser, haveria rumores, mesmo que distorcessem o perigo, mas haveria certamente alguns rumores... Não é verdade? Но ведь тогда конец всему… But then it's the end of everything. Mas depois é o fim de tudo.

Михаил Порфирьевич с опаской посмотрел на него и осторожно спросил, отступив незаметно на шаг в сторону: Mikhail Porfirievitch looked at him apprehensively and asked cautiously, stepping aside imperceptibly: Mikhail Porfírievitch olhou para ele com apreensão e perguntou cautelosamente, afastando-se impercetivelmente:

– А вы, извините, сами какой идеологии придерживаетесь? - And I beg your pardon, what ideology do you yourself adhere to? - E desculpe, que ideologia é que segue?

– Я, в общем-то, никакой, – замялся Артем. - I don't really have any," Artem mumbled. - Na verdade, não tenho nenhum", murmurou Artem. – А что? - Why? - Porquê?

– А к другим национальностям как относитесь, к кавказцам, например? - What is your attitude to other nationalities, to Caucasians, for example? - Qual é a sua atitude em relação a outras nacionalidades, aos caucasianos, por exemplo?

– А при чем здесь кавказцы? - O que é que isso tem a ver com os caucasianos? – недоумевал Артем. - Artem was perplexed. - Artem ficou perplexo. – Вообще-то, я не очень хорошо в национальностях разбираюсь. - Actually, I'm not very good with nationalities. - Na verdade, não sou muito bom com nacionalidades. Ну, французы там или немцы, американцы раньше были. Well, the French are there or the Germans, the Americans used to be. Bem, os franceses estão lá ou os alemães, os americanos costumavam estar. Но ведь их, наверное, больше никого не осталось… А кавказцев я, честно говоря, и не знаю совсем, – неловко признался он. But there are probably no more of them left... And to be honest, I don't know Caucasians at all," he admitted awkwardly. Mas provavelmente já não existem... E, para ser sincero, não conheço caucasianos de todo", admitiu sem jeito.

– Это кавказцев они черными и называют, – объяснил Михаил Порфирьевич, все стараясь понять, не обманывает ли его Артем, прикидываясь дурачком. - Chamam negros aos caucasianos", explicou Mikhail Porfirievich, tentando perceber se Artem o estava a enganar, fingindo ser um tolo.

– Но ведь кавказцы, если я все правильно понимаю, обычные люди? - But Caucasians, if I understand this correctly, are just regular people, aren't they? - Mas os caucasianos, se bem entendi, são apenas pessoas normais, não são? – уточнил Артем. - Artem clarified. - Artem esclareceu. – Я вот сегодня только видел нескольких… - I just saw a few today... - Acabei de ver alguns hoje....

– Совершенно обычные! - Totally ordinary! - Completamente normal! – успокоенно подтвердил Михаил Порфирьевич. - Mikhail Porfirievich confirmed soothingly. - Mikhail Porfirievich confirmou calmamente. – Совершенно нормальные люди, но эти головорезы решили, что они чем-то от них отличаются, и преследуют их. - Perfectly normal people, but these thugs have decided they are somehow different from them and are persecuting them. - Pessoas perfeitamente normais, mas estes bandidos decidiram que elas são de alguma forma diferentes deles e estão a persegui-las. Просто бесчеловечно! É simplesmente desumano! Вы представляете, у них там в потолок, прямо над путями, вделаны крюки, и на одном из них висел человек, настоящий человек. Imaginem, eles têm ganchos no teto, mesmo por cima dos carris, e havia um homem pendurado num deles, um homem a sério. Ванечка так возбудился, стал тыкать в него пальцем, мычать, тут эти изверги и обратили на него внимание. Vanechka ficou tão excitado que começou a apontar o dedo para ele, a mugir, e então os animais voltaram a sua atenção para ele.

При звуке своего имени подросток обернулся и вперил в старика долгий мутный взгляд. At the sound of his name, the teenager turned around and gave the old man a long, cloudy stare. Ao ouvir o seu nome, o adolescente virou-se e olhou para o velho com um olhar longo e nublado. Артему показалось, что он слушает и даже отчасти понимает, о чем идет речь, но его имя больше не повторялось, и он быстро утратил интерес к Михаилу Порфирьевичу, переключив внимание на шпалы. Artem pensava que estava a ouvir e até compreendia parcialmente o que ele dizia, mas o seu nome não foi repetido e rapidamente perdeu o interesse em Mikhail Porfirievich, desviando a sua atenção para os adormecidos.

– И, раз мы заговорили о народах, они там очень, судя по всему, перед немцами преклоняются. - And, while we're on the subject of nations, they are very apparently bowing down to the Germans there. - E, já que estamos a falar de nações, parece que se estão a curvar perante os alemães. Ведь это немцы изобрели их идеологию, вы, конечно, знаете, что я буду вам рассказывать, – торопливо добавил Михаил Порфирьевич, и Артем неопределенно кивнул, хотя ничего он на самом деле не знал, просто не хотелось выглядеть неучем. Afinal de contas, foram os alemães que inventaram a sua ideologia, sabes certamente o que te vou dizer", acrescentou Mikhail Porfirievich apressadamente, e Artem acenou com a cabeça de forma incerta, embora não soubesse realmente nada, apenas não queria parecer ignorante. – Знаете, везде орлы немецкие висят, свастики, само собой разумеется, какие-то фразы на немецком, цитаты из Гитлера: про доблесть, про гордость и все в таком духе. - You know, there are German eagles hanging everywhere, swastikas, of course, some phrases in German, quotes from Hitler: about valor, about pride and everything like that. - Águias alemãs penduradas por todo o lado, suásticas, claro, algumas frases em alemão, citações de Hitler: sobre valentia, sobre orgulho e todo esse tipo de coisas. Какие-то у них там парады, марши. They got parades, marches. Há desfiles, marchas. Пока мы там стояли, и я их пытался уговорить Ванечку не обижать, через платформу все маршировали и песни пели. While we were standing there, and I was trying to persuade them not to hurt Vanechka, everyone was marching across the platform and singing songs. Enquanto estávamos ali parados e eu tentava persuadi-los a não magoar Vanechka, toda a gente marchava pela plataforma e cantava canções. Что-то про величие духа и презрение к смерти. Something about greatness of spirit and contempt for death. Algo sobre a grandeza de espírito e o desprezo pela morte. Но, вообще, знаете, немецкий язык они удачно выбрали. But, in general, you know, they chose German well. Mas, em geral, escolheram bem o alemão. Немецкий просто создан для подобных вещей. German is just made for this kind of thing. O alemão foi feito para este tipo de coisas. Я, видите ли, на нем немного говорю… Вот смотрите, у меня где-то здесь записано… Сбиваясь с шага, он извлек из внутреннего кармана куртки засаленный блокнот. Falo um pouco, está a ver... Olhe, tenho tudo escrito algures por aqui... Cambaleando, tirou um caderno gorduroso do bolso interior do casaco. – Постойте секундочку, посветите мне, будьте любезны… Где это было? - Hold on a second, shine a light on me, if you would be so kind... Where was that? - Espera um pouco, ilumina-me, por favor... Onde foi isso? Ах, вот! Ah, there!

В желтом кружке света Артем увидел прыгающие латинские буквы, аккуратно выведенные на листе блокнота и даже заботливо окруженные рамкой с трогательными виньеточками: In the yellow circle of light, Artem saw bouncing Latin letters, neatly lettered on a sheet of notepaper and even carefully surrounded by a frame with touching vignettes: No círculo de luz amarela, Artem viu as letras latinas saltitantes, bem escritas numa folha de papel de carta e até cuidadosamente rodeadas por uma moldura com vinhetas comoventes:

Du stirbst. Du stirbst. Está a mexer. Besitz stirbt. O Besitz está a mexer.

Die Sippen sterben. Os golpes estão a cair.

Der einzig lebt – wir wissen es O primeiro a sair - nós sabemos

Der Toten Tatenruhm. Der Toten Tatenruhm.

Латинские буквы Артем читать тоже мог, научился по какому-то допотопному учебнику для школьников, откопанному в станционной библиотеке. Artem could read Latin letters, too, having learned them from some prehistoric textbook for schoolchildren dug up in the station library. Artem também sabia ler letras latinas, tendo-as aprendido num livro pré-histórico para crianças em idade escolar, desenterrado na biblioteca da estação. Беспокойно оглянувшись назад, он посветил на блокнот еще раз. Olhando inquieto para trás, iluminou de novo o bloco de notas com a luz. Понять, конечно, он ничего не смог. Para compreender, é claro, ele não conseguia compreender nada.

– Что это? - O que é que é isso? – спросил он, вновь увлекая за собой Михаила Порфирьевича, торопливо запихивавшего блокнот в карман и пытавшегося сдвинуть с места Ванечку, который теперь отчего-то уперся и начал недовольно рычать. - perguntou, atraindo novamente atrás de si Mikhail Porfirievich, que se apressava a meter o caderno no bolso e a tentar mover Vanechka, que agora, por alguma razão, era teimosa e começava a rosnar infeliz.

– Это стихотворение, – немного обиженно, как показалось Артему, ответил старик. - It's a poem," the old man replied a little resentfully, as it seemed to Artem. - É um poema", respondeu o velho um pouco ressentido, ao que pareceu a Artem. – В память о погибших воинах. - In memory of fallen soldiers. - Em memória dos soldados mortos. Я, конечно, точно перевести не берусь, но приблизительно так: «Ты умрешь. Não sei traduzir exatamente, mas é mais ou menos assim: "Vais morrer. Умрут все близкие твои. All your loved ones will die. Todos os vossos entes queridos morrerão. Владенья сгинут. Possessions will be lost. Os bens perder-se-ão. Одно лишь будет жить в веках – погибших слава боевая». Só uma coisa viverá nos séculos - a glória dos mortos em combate". Но как это слабенько все-таки по-русски звучит, а? But how weak it sounds in Russian, huh? Mas como soa fraco em russo, não é? А на немецком – просто гремит! And in German, it just rattles! E em alemão, só faz barulho! Дер тотен татенрум! Der toten tatenrum! Просто мороз по коже! It's just chilling! É simplesmente arrepiante! М-да… – осекся вдруг он, устыдившись, видимо, своего восхищения. M-yes..." he faltered, ashamed, apparently, of his admiration. Ele tinha vergonha da sua admiração", vacilou de repente.

Некоторое время они шагали молча. For a while they paced in silence. Durante algum tempo, caminharam em silêncio. Артему казалось глупым и злило то, что они, наверное, уже шли последними, и неясно было, что происходило за их спинами, а тут вдруг приходилось останавливаться посреди перегона, чтобы прочитать какое-то стихотворение. Artem achou que era uma parvoíce e ficou zangado por serem provavelmente os últimos a partir e não se saber o que se passava nas suas costas e, de repente, terem de parar no meio da carruagem para recitar um poema. Но против своей воли он все катал на языке последние строчки, и отчего-то вспомнился ему вдруг Виталик, с которым они ходили тогда к Ботаническому Саду. But against his will he kept rolling the last lines on his tongue, and for some reason he suddenly remembered Vitalik, with whom they had gone to the Botanical Garden. Mas, contra a sua vontade, continuou a enrolar os últimos versos na língua e, por alguma razão, lembrou-se subitamente de Vitalik, com quem tinham ido ao Jardim Botânico. Виталик-Заноза, которого застрелили налетчики, пытавшиеся пробиться на станцию через южный туннель. Vitalik-Zanoza, who was shot by raiders trying to get into the station through the south tunnel. Vitalik-Zanoza, que foi baleado por assaltantes que tentavam entrar na estação através do túnel sul. Тот туннель всегда считался безопасным, поэтому Виталика туда и поставили, ему ведь лет восемнадцать только было, а Артему как раз стукнуло шестнадцать. Aquele túnel sempre foi considerado seguro, por isso colocaram lá Vitalik, que tinha apenas dezoito anos, e Artem tinha acabado de fazer dezasseis. А тем вечером еще договаривались к Женьке идти, ему как раз знакомый челнок дури новой привез, особенной какой-то. E nessa noite combinámos ir a casa do Zhenka, porque um vaivém familiar tinha-lhe trazido uma droga nova, um tipo especial de droga. …Прямо в голову попали, и посреди лба была только маленькая такая дырочка, черная, а сзади ползатылка снесло. ...Mesmo na cabeça, e no meio da testa havia apenas um pequeno buraco negro, e metade da parte de trás da cabeça foi arrancada. И все. E é tudo. «Ты умрешь…» Отчего-то очень ярко вдруг вспомнился разговор Хантера с Сухим, когда отчим сказал: «А вдруг там нет ничего?» Умрешь, и никакого продолжения нет. Все. Ничего не останется. Кто-нибудь потом, конечно, еще будет помнить, но недолго. «Умрут и близкие твои», или как там? Артема действительно пробрал озноб. Когда Михаил Порфирьевич наконец нарушил молчание, он был этому даже рад.

– А вам случайно с нами не по пути? Только до Пушкинской? Неужели вы собираетесь там выходить? Я имею в виду, сходить с пути? Я бы вам очень, очень не рекомендовал, Артем, этого делать. Вы себе не представляете, что там происходит. Может, вы пошли бы с нами, до Баррикадной? Я бы с таким удовольствием побеседовал с вами!

Артему пришлось опять неопределенно кивать и мямлить что-то неразборчивое: не мог же он заговаривать с первым встречным, пусть даже с этим безобидным стариком, о целях своего похода. Artem teve de acenar vagamente com a cabeça outra vez e murmurar algo ininteligível: não podia falar com a primeira pessoa que encontrava, mesmo com este velho inofensivo, sobre o objetivo da sua viagem. Михаил Порфирьевич, не услышав ничего утвердительного, вновь умолк. Mikhail Porfirievich, não ouvindo nada de afirmativo, calou-se novamente.

Довольно долгое время еще они шли в тишине, и сзади вроде бы все было спокойно, так что Артем наконец расслабился. Durante algum tempo, caminharam em silêncio, e tudo parecia estar calmo atrás deles, pelo que Artem acabou por relaxar. Вскоре вдалеке заблестели огоньки, сначала слабо, но потом все ярче. Em breve, as luzes brilharam ao longe, primeiro de forma ténue, mas depois cada vez mais brilhantes. Они приближались к Кузнецкому Мосту. They were approaching Kuznetsky Most.

О здешних порядках Артем не знал ничего, поэтому решил на всякий случай убрать свое оружие подальше. Закутав его в тельняшку, он засунул автомат поглубже в рюкзак. Wrapping it up in his calfskin, he shoved the assault rifle deeper into his backpack.

Кузнецкий Мост был жилой станцией, и метров за пятьдесят до входа на платформу, посреди путей, стоял вполне добротный пропускной пост, правда, всего один, но с прожектором, сейчас за ненадобностью погашенным, и оборудованный пулеметной позицией. Kuznetsky Most era uma estação residencial, e cinquenta metros antes da entrada da plataforma, no meio dos carris, havia um posto de controlo de boa qualidade, embora apenas um, mas com um holofote, agora extinto por falta de uso, e equipado com uma posição de metralhadora. Пулемет был зачехлен, но рядом сидел толстенный мужичина в вытертой зеленой униформе и ел какое-то месиво из обшарпанной солдатской миски. A metralhadora estava encoberta, mas ao seu lado estava sentado um homem gordo com um uniforme verde gasto, comendo papa de uma tigela de soldado esfarrapada. Еще двое людей, в похожем обмундировании, с неуклюжими армейскими автоматами за плечами, придирчиво проверяли документы у выходящих из туннеля. Mais dois homens, com uniformes semelhantes, com desajeitadas espingardas automáticas do exército sobre os ombros, verificavam meticulosamente as identificações dos que saíam do túnel. К ним стояла небольшая очередь: все те беглецы с Китай-Города, обогнавшие Артема, пока он тащился с Михаилом Порфирьевичем и Ванечкой. Havia uma pequena fila: todos os fugitivos de Kitay-Gorod que tinham ultrapassado Artem quando este se arrastava com Mikhail Porfirievich e Vanechka.

Впускали медленно и неохотно, какому-то парню даже вовсе отказали, и он теперь растерянно стоял в стороне, не зная, как ему быть и пробуя время от времени подступиться к проверяющему, который всякий раз отталкивал его назад и звал следующего по очереди. Foram lentos e relutantes em deixá-lo entrar, um tipo foi mesmo recusado, e agora ele estava de lado, confuso, sem saber o que fazer e tentando de vez em quando aproximar-se do inspetor, que o empurrava sempre para trás e chamava o próximo da fila. Каждого из проходящих тщательно обыскивали, и прямо у них на глазах мужчину, у которого обнаружили незаявленный пистолет Макарова, сначала вытолкнули из очереди, а после того, как он пробовал поспорить, скрутили и куда-то увели. Todos os transeuntes foram minuciosamente revistados e, mesmo à frente dos seus olhos, um homem que se descobriu estar na posse de uma pistola Makarov não declarada foi primeiro empurrado para fora da fila e, depois de ter tentado argumentar, foi torcido e levado para algum lado.

Артем беспокойно завертелся, предчувствуя неприятности. Artem twisted restlessly, anticipating trouble. Artem contorceu-se inquieto, antecipando problemas. Михаил Порфирьевич удивленно посмотрел на него, Артем тихонько шепнул, что он тоже не безоружен, но тот лишь успокаивающе кивнул и пообещал, что все будет в порядке. Mikhail Porfirievich olhou para ele com surpresa e Artem sussurrou baixinho que também não estava desarmado, mas o homem apenas acenou com a cabeça tranquilizadoramente e prometeu que tudo iria correr bem. Не то чтобы Артем ему не поверил, просто было очень интересно, как именно он собирается уладить дело. Não é que Artem não acreditasse nele, apenas estava muito curioso em saber como é que ele ia resolver o caso exatamente. А старик только загадочно улыбался. E o velho apenas sorriu enigmaticamente.

Тем временем понемногу подходила их очередь, и пограничники сейчас потрошили пластиковый баул какой-то несчастной женщины лет пятидесяти, которая немедленно принялась причитать, именуя таможенников иродами и удивляясь, как их до сих пор носит земля. Entretanto, a pouco e pouco, chegava a vez deles, e os guardas fronteiriços estavam agora a esventrar o saco de plástico de uma infeliz mulher de cinquenta anos, que começou imediatamente a lamentar-se, chamando sacanas aos funcionários aduaneiros e perguntando-se como é que eles ainda estavam na Terra. Артем внутренне с ней согласился, но свою солидарность вслух решил не высказывать. Artem concordou interiormente com ela, mas decidiu não expressar a sua solidariedade em voz alta. Покопавшись как следует, охранник с довольным присвистом извлек из груды грязного нижнего белья несколько противопехотных гранат и приготовился выслушивать объяснения. Depois de ter remexido, o guarda assobiou satisfeito enquanto tirava várias granadas antipessoal de um monte de roupa interior suja e se preparava para ouvir uma explicação.

Артем был уверен, что женщина сейчас расскажет трогательную историю про внука, которому эти непонятные штуковины нужны для работы: понимаете, он работает сварщиком, и это какая-то деталь его сварочного аппарата; или что она поведает, как нашла эти гранаты по пути и как раз спешила сдать их в компетентные органы. Artem tinha a certeza de que a mulher ia contar uma história comovente sobre o seu neto, que precisava destas coisas estranhas para o seu trabalho: sabe, ele trabalha como soldador, e isto era uma peça da sua máquina de soldar; ou que ia contar como tinha encontrado estas granadas no caminho e estava com pressa de as entregar às autoridades competentes. Но, отступив на несколько шагов, та прошипела проклятье и бросилась назад в туннель, спеша скрыться в темноте. Mas depois de recuar alguns passos, sibilou uma maldição e voltou a correr pelo túnel, apressando-se a esconder-se na escuridão. Пулеметчик отставил миску с едой в сторону и схватился за свой агрегат, но один из двух пограничников, видимо, старший, жестом остановил его. O metralhador pôs a tigela de comida de lado e pegou na sua unidade, mas um dos dois guardas fronteiriços, aparentemente o mais velho, fez-lhe sinal para parar. Тот, разочарованно вздохнув, вернулся к каше, а Михаил Порфирьевич сделал шаг вперед, держа свой паспорт наготове. The one, sighing disappointedly, returned to his porridge, and Mikhail Porfirievich stepped forward, holding his passport at the ready. Suspirou desiludido e voltou às suas papas, enquanto Mikhail Porfirievich avançava com o seu passaporte na mão.

Удивительно, но старший охранник, только что без малейшего зазрения совести перерывший всю сумку совершенно безобидной на вид женщины, быстро пролистнул книжечку старика, а на Ванечку и вовсе не обратил внимания, как будто того и не было. Surpreendentemente, o guarda sénior, que tinha acabado de mexer no saco inteiro de uma mulher de aspeto completamente inofensivo sem a menor vergonha, folheou rapidamente o livro do velho e não prestou qualquer atenção a Vanechka, como se ele não existisse. Подошел черед Артема. It was Artem's turn. Era a vez de Artem. Он с готовностью вручил худощавому усатому стражу свои документы, и тот принялся дотошно разглядывать каждую страничку, особенно долго задерживая луч фонарика на печатях. He readily handed the skinny mustached guard his documents, and he began to scrutinize every page, lingering his flashlight on the seals. Entregou prontamente os documentos ao guarda magro e de bigode, que começou a examinar cada página, detendo-se particularmente nos selos. Пограничник не меньше пяти раз переводил взгляд с физиономии Артема на фотографию, недоверчиво хмыкая, в то время как Артем дружелюбно улыбался, стараясь изобразить саму невинность. O guarda de fronteira olhou do rosto de Artem para a fotografia pelo menos cinco vezes, farejando com incredulidade, enquanto Artem sorria amigavelmente, tentando demonstrar inocência.

– Почему паспорт советского образца? - Why a Soviet-style passport? - Porquê um passaporte de estilo soviético? – сурово вопросил наконец стражник, не зная, к чему бы еще придраться. - The guard asked sternly, not knowing what else to say. - O guarda perguntou com severidade, sem saber o que mais dizer.

– Так я же маленький был еще, когда настоящие были. - I was just a kid when they were real. - Eu era apenas uma criança quando eles eram reais. А потом уже мне наша администрация выправила на первом бланке, который нашелся, – пояснил Артем. E depois a nossa administração escreveu-mo no primeiro formulário que encontrou", explicou Artem.

– Непорядок, – нахмурился усатый. - Isso não está certo", o homem de bigode franziu o sobrolho. – Откройте рюкзак. - Open the backpack. - Abrir a mochila.

Если он обнаружит автомат, в лучшем случае придется заворачивать назад, а то могут и конфисковать, подумал Артем, утирая со лба предательскую испарину. If he found the machine gun, at best he would have to turn back, or they might confiscate it, Artem thought, wiping the traitorous sweat from his forehead. Se ele encontrasse a metralhadora, na melhor das hipóteses teria de voltar para trás, ou eles poderiam confiscá-la, pensou Artem, limpando o suor traidor da testa.

Михаил Порфирьевич подошел к пограничнику на непозволительно близкое расстояние и зашептал ему торопливо: Mikhail Porfirievich came to the border guard at an impermissibly close distance and whispered to him hurriedly: Mikhail Porfirievich aproximou-se do guarda de fronteira a uma distância inadmissível e sussurrou-lhe apressadamente:

– Константин Алексеевич, вы понимаете, этот молодой человек – мой знакомый. - Konstantin Alexeyevich, you understand, this young man is an acquaintance of mine. - Konstantin Alexeyevich, como compreende, este jovem é um conhecido meu. Очень и очень приличный юноша, я лично могу за него поручиться. É um jovem muito, muito decente, posso garanti-lo pessoalmente.

Пограничник, открывая сумку Артема и запуская туда пятерню, от чего Артем похолодел, сухо сказал: O guarda de fronteira, abrindo a mala de Artem e passando a mão por ela, o que fez com que Artem ficasse com frio, disse secamente:

– Пять, – и пока Артем недоумевал, что же тот имеет в виду, Михаил Порфирьевич вытащил из кармана горстку патронов и, поспешно отсчитав пять штук, опустил их в приоткрытую полевую сумку, висевшую на боку у проверяющего. - Cinco, - e enquanto Artem estava confuso quanto ao que ele queria dizer, Mikhail Porfirievich tirou uma mão-cheia de cartuchos do bolso e, depois de contar apressadamente cinco peças, deixou-as cair no saco de campo entreaberto que estava pendurado ao lado do inspetor.

Но к тому моменту рука Константина Алексеевича успела продолжить свои странствия по Артемову рюкзаку, и видимо, случилось страшное, потому что его лицо приобрело вдруг заинтересованное выражение. Mas, nessa altura, a mão de Konstantin Alekseevich teve tempo de continuar a passear pela mochila de Artem e, aparentemente, algo de terrível tinha acontecido, porque o seu rosto adquiriu subitamente uma expressão interessada.

Артем почувствовал, как его сердце проваливается в пропасть, и закрыл глаза. Artem felt his heart plummet into the abyss and closed his eyes. Artem sentiu o seu coração a cair no abismo e fechou os olhos.

– Пятнадцать, – бесстрастно произнес усатый. - Quinze", disse o homem de bigode, sem se preocupar.

Кивнув, Артем отсчитал еще десять патронов и ссыпал их в ту же сумку. Acenando com a cabeça, Artem contou mais dez balas e deitou-as no mesmo saco. Ни один мускул не дрогнул на лице пограничника. Nem um único músculo tremeu no rosto do guarda fronteiriço. Он просто сделал шаг в сторону, и дорога на Кузнецкий Мост была свободна. He simply took a step to the side, and the road to Kuznetsky Most was clear. Deu simplesmente um passo para o lado e o caminho para Kuznetsky Most ficou livre. Восхищаясь железной выдержкой этого человека, Артем прошел вперед. Admiring the man's iron stamina, Artem strode forward. Admirando a resistência férrea do homem, Artem avançou.

Следующие пятнадцать минут ушли на препирания с Михаилом Порфирьевичем, который упорно отказывался брать у Артема пять патронов, утверждая, что его долг намного больше, и прочее в том же духе. The next fifteen minutes were spent arguing with Mikhail Porfiryevich, who stubbornly refused to take five cartridges from Artem, claiming that his debt was much higher, and other things in the same vein. Os quinze minutos seguintes foram passados a discutir com Mikhail Porfirievich, que se recusou firmemente a aceitar cinco cartuchos de Artem, alegando que a sua dívida era muito maior, e assim por diante.

Кузнецкий Мост ничем особенно не отличался от большинства остальных станций, на которых Артем успел побывать за время своего путешествия. Kuznetsky Most não era particularmente diferente da maioria das outras estações em que Artem tinha estado durante a sua viagem. Все тот же мрамор на стенах и гранитный пол, разве что арки здесь были особенные, высокие и широкие, что создавало ощущение необычного простора. O mesmo mármore nas paredes e o mesmo chão de granito, com a diferença de que aqui os arcos eram especiais, altos e largos, o que criava uma sensação de amplitude invulgar.

Но самое удивительное заключалось в другом: на обоих путях стояли целые составы – неимоверно длинные, такие огромные, что занимали почти всю станцию. Mas o mais espantoso foi outra coisa: havia comboios inteiros em ambas as vias - incrivelmente longos, tão grandes que ocupavam quase toda a estação. Окна были озарены теплым светом, пробивавшимся сквозь уютные разномастные занавески, а двери – гостеприимно открыты… The windows were illuminated with warm light shining through cozy variegated curtains, and the doors were hospitably open.... As janelas estavam iluminadas com uma luz quente que brilhava através de cortinas variegadas acolhedoras e as portas estavam hospitaleiramente abertas....

В сознательном возрасте Артему ни разу не приходилось видеть ничего похожего. Artem had never seen anything like it in his conscious age. Artem nunca tinha visto nada assim na sua idade consciente. Да, оставались полустертые воспоминания о летящих и гудящих поездах с яркими квадратами окон – воспоминания из далекого детства, но были они расплывчаты, нечетки, эфемерны, как и другие мысли о том, что было раньше: только попытаешься представить себе что-то в деталях, восстановить в памяти подробности, как неуловимый образ тут же растворяется, утекает, как вода сквозь пальцы, и перед глазами не остается ничего… А когда он подрос, видел только застрявший на выезде из туннеля состав на Рижской да разрозненные вагоны на Китай-Городе и Проспекте Мира. Sim, havia memórias meio apagadas de comboios voadores e zumbidos com janelas quadradas e brilhantes - memórias de uma infância distante, mas eram vagas, indistintas, efémeras, como outros pensamentos do que tinha acontecido antes: quando se tenta imaginar algo em pormenor, para reconstruir os detalhes na memória, a imagem fugidia dissolve-se imediatamente, desaparece como água por entre os dedos, e nada fica diante dos olhos... E quando cresceu, viu apenas um comboio preso na saída do túnel em Rizhskaya e carruagens espalhadas em Kitay-Gorod e Prospekt Mira.

Артем застыл на месте, зачарованно рассматривая составы, пересчитывая вагоны, таявшие во мгле у противоположного края платформы, возле перехода на Красную Линию. Artem froze in place, mesmerized by the trains, counting the cars that melted into the gloom at the opposite edge of the platform, near the transition to the Red Line. Artem congelou no lugar, hipnotizado pelos comboios, contando as carruagens que se fundiam na escuridão na extremidade oposta da plataforma, perto da transição para a Linha Vermelha. Там, выхваченное из темноты четким кругом электрического света, с потолка свисало кумачовое знамя, а под ним стояли по стойке смирно два автоматчика в одинаковой зеленой форме и в фуражках, казавшиеся издали маленькими и до смешного напоминающие игрушечных солдатиков. Ali, na escuridão, um círculo claro de luz eléctrica, pendia do teto um estandarte de kumacha e, debaixo dele, dois metralhadores com uniformes e bonés verdes idênticos, que de longe pareciam pequenos e ridiculamente semelhantes a soldadinhos de chumbo.

У Артема было три таких, еще раньше, еще когда он жил с мамой: один – командир, с выхваченным из кобуры крошечным пистолетом, что-то кричал, оглядываясь назад, наверное, звал свой отряд за собой, в битву. Artem tinha três deles, mesmo antes, quando vivia com a mãe: um era o comandante, com uma pequena pistola no coldre, a gritar qualquer coisa, olhando para trás, provavelmente a chamar o seu esquadrão para o seguir na batalha. Двое других стояли ровно, прижав к груди автоматы. The other two stood straight with their assault rifles pressed to their chests. Os outros dois mantiveram-se direitos com as suas espingardas automáticas encostadas ao peito. Солдатики, наверное, были из разных наборов, и играть ими никак не получалось: командир рвался в бой, а его доблестные воины замерли на посту, совсем как пограничники Красной Линии, и до сражения им не было никакого дела. The soldiers must have been from different sets, and playing with them did not work: the commander was eager to fight, and his valiant soldiers froze at their post, just like the border guards of the Red Line, and they did not care about the battle. Os soldados deviam ser de grupos diferentes, e era impossível brincar com eles: o comandante estava ansioso por combater, e os seus valentes soldados estavam congelados no seu posto, tal como os guardas fronteiriços da Linha Vermelha, e não tinham nada a ver com a batalha. Странно, этих солдатиков он помнил очень хорошо, а вот лица матери не мог вспомнить никак… Strange, these soldiers he remembered very well, but the face of his mother could not remember in any way ... Estranho, lembrava-se muito bem destes soldados, mas do rosto da sua mãe não se lembrava de forma alguma...

Кузнецкий Мост содержался в относительном порядке. Kuznetsky Most was kept in relative order. Kuznetsky Most foi mantido em relativa ordem. Свет здесь, как и на ВДНХ, был аварийный, вдоль потолка тянулась какая-то загадочная железная конструкция, может, раньше освещавшая платформу. As luzes aqui, tal como no VDNKh, eram luzes de emergência, uma misteriosa estrutura de ferro esticada ao longo do teto, talvez usada para iluminar a plataforma. Кроме поезда, на станции не было решительно ничего примечательного. Apart from the train, there was decidedly nothing of note at the station. Para além do comboio, não havia decididamente nada de especial na estação.

– Я столько слышал, что в метро много потрясающе красивых станций, а как посмотришь, все они почти одинаковые, – поделился Артем своим разочарованием с Михаилом Порфирьевичем. - I've heard so much that the subway has a lot of stunningly beautiful stations, but when you look at them, they are all almost the same," Artem shared his disappointment with Mikhail Porfirievich. - Ouvi dizer que o metro tem muitas estações maravilhosamente bonitas, mas quando se olha para elas, são todas quase iguais", Artem partilhou a sua desilusão com Mikhail Porfirievich.

– Да что вы, молодой человек! - Oh, come on, young man! - Oh, vá lá, jovem! Тут такие красивые есть, вы не поверите! There are some beautiful ones here, you won't believe it! Há aqui alguns muito bonitos, não vai acreditar! Вот Комсомольская на Кольце, например, настоящий дворец! Here's Komsomolskaya on the Ring, for example, a real palace! Aqui está o Komsomolskaya no Anel, por exemplo, um verdadeiro palácio! – принялся горячо разубеждать его старик. - the old man began to dissuade him fervently. - o velho começou a dissuadi-lo fervorosamente. – Там огромное панно, знаете, на потолке. - There's a huge panel, you know, on the ceiling. - Há um painel enorme, sabe, no teto. С Лениным и прочей дребеденью, правда… Ой, что же я это говорю, – быстро осекся он и шепотом пояснил Артему: – На станции полно шпиков, агентов с Сокольнической линии, то есть Красной, вы меня простите, это я все по старинке ее называю… Так что здесь потише надо. Com Lenine e outras coisas, realmente... Oh, o que é que estou a dizer?", vacilou rapidamente e explicou a Artem num sussurro: "A estação está cheia de espiões, agentes da linha Sokolnicheskaya, ou seja, da linha Vermelha, vai-me perdoar, chamo-lhe à moda antiga... Por isso, devemos estar calados aqui. Местное начальство вроде как независимо, но ссориться с красными не хочет, поэтому, если те потребуют кого-то выдать, то могут и выдать. The local authorities are kind of independent, but they don't want to quarrel with the Reds, so if they demand to extradite someone, they may extradite them. As autoridades locais são de certa forma independentes, mas não querem entrar em conflito com os vermelhos, por isso, se estes pedirem a extradição de alguém, podem extraditá-lo. Не говоря уже об убийствах, – совсем тихо добавил он и боязливо осмотрелся по сторонам. Já para não falar dos assassínios", acrescentou em voz baixa e olhou em redor com receio. – Давайте-ка найдем место для отдыха, я, честно говоря, ужасно устал, да и вы, по-моему, еле на ногах стоите. - Let's find a place to rest, I am, frankly, terribly tired, and I think you can hardly stand on your feet. - Vamos procurar um sítio para descansar, estou muito cansada e acho que tu mal te aguentas em pé. Переночуем, а потом дальше в путь. We'll spend the night, and then we'll be on our way. Passamos a noite e depois pomo-nos a caminho.

Артем кивнул: этот день действительно оказался бесконечно долгим и напряженным, и отдых ему был просто необходим. Artem acenou com a cabeça: este dia tinha-se revelado, de facto, interminavelmente longo e stressante, e ele precisava simplesmente de descansar.

Завистливо вздыхая и не сводя глаз с состава, Артем шагал вслед за Михаилом Порфирьевичем. Suspirando de inveja e mantendo os olhos no comboio, Artem seguiu Mikhail Porfirievich. Из вагонов доносились чей-то веселый смех и разговоры, в дверях, мимо которых они проходили, стояли уставшие после рабочего дня мужчины, курившие с соседями и чинно обсуждавшие события минувшего дня. From the carriages came someone's merry laughter and conversations, in the doors they passed, stood tired men after the day's work, smoking with neighbors and ordinarily discussing the events of the past day. Das carruagens vinham os risos e as conversas de alguém, nas portas por onde passavam estavam homens, cansados depois de um dia de trabalho, a fumar com os vizinhos e a discutir normalmente os acontecimentos do dia anterior. Собравшись за столиком, старушки пили чай под маленькой лампочкой, свисавшей с лохматого провода, бесились дети. Gathered around a table, old ladies drank tea under a small lamp hanging from a shaggy wire, children were running amok. Reunidas à volta de uma mesa, as senhoras idosas bebiam chá debaixo de um pequeno candeeiro pendurado num fio desgrenhado, as crianças corriam à solta. Это все тоже было для Артема необычно: на ВДНХ обстановка всегда оставалась очень напряженной, люди постоянно были готовы ко всему. Tudo isto também era invulgar para Artem: no VDNKh o ambiente era sempre muito tenso, as pessoas estavam sempre prontas para tudo. Да, собирались вечерком с друзьями тихонько посидеть у кого-нибудь в палатке, но не было никогда такого, чтобы все двери настежь, все на виду, в гости друг к другу запросто, дети повсюду… Слишком уж благополучная была станция. Sim, saíamos à noite com os amigos para nos sentarmos tranquilamente na tenda de alguém, mas nunca houve uma situação em que todas as portas estivessem abertas, toda a gente à vista, a visitarem-se uns aos outros, crianças por todo o lado... A estação era demasiado próspera.

– А чем они здесь живут? - What do they do for a living here? - O que é que eles vivem aqui? – не выдержал Артем, догоняя старика. - Artem não conseguiu aguentar, alcançando o velhote.

– Как, неужели вы не знаете? - Como, não sabes? – вежливо удивился Михаил Порфирьевич. - Mikhail Porfirievich ficou educadamente surpreendido. – Это же Кузнецкий Мост! - É o Kuznetsky Most! Здесь лучшие техники метро, большие мастерские. Tem os melhores técnicos do metro, óptimas oficinas. Им сюда с Сокольнической линии везут приборы чинить, и даже с Кольца. Recebem aqui aparelhos da linha Sokolnicheskaya para os reparar e até do Anel. Процветают, процветают. Thriving, thriving. Prosperando, prosperando. Вот здесь бы жить! This is where I'd like to live! É aqui que eu gostaria de viver! – мечтательно вздохнул он. - Ele suspirou sonhadoramente. – Но у них с этим строго… - But they're strict with that... - Mas são rigorosos quanto a isso...

Напрасно Артем надеялся, что им тоже удастся отоспаться в вагонах, на диванах. Artem esperava em vão que também eles pudessem dormir nas carruagens, nos sofás. Посреди зала стоял ряд больших палаток, вроде тех, в которых они жили на ВДНХ, и на ближайшей из них аккуратно, по трафарету, была сделана надпись: ГОСТИНИЦА. In the middle of the hall was a row of large tents, like the ones they lived in at VDNKh, and on the nearest of them was neatly stenciled the inscription: HOTEL. No meio do salão havia uma fila de grandes tendas, como aquelas em que tinham vivido em VDNKh, e na mais próxima delas estava bem gravada a inscrição: HOTEL. Рядом выстроилась целая очередь из беженцев, но Михаил Порфирьевич, отозвав администратора в сторонку, звякнул медью, шепнул что-то волшебное, начинающееся на «Константин Алексеевич», и вопрос был улажен. Uma fila de refugiados fez fila ali perto, mas Mikhail Porfirievich, depois de chamar o administrador à parte, fez tilintar o cobre, sussurrou algo mágico que começava por "Konstantin Alekseevich" e o assunto ficou resolvido.

– Нам сюда, – приглашающим жестом указал он, и Ванечка радостно загугукал. - Here we are," he said with an inviting gesture, and Vanechka hummed happily. - Vamos por aqui", disse ele com um gesto convidativo, e Vanechka cantarolou alegremente.

Здесь даже подавали чай, и за него не пришлось ничего доплачивать, и матрацы на полу были такими мягкими, что, упав на них, подниматься страшно не хотелось. They even served tea here, and you didn't have to pay anything extra for it, and the mattresses on the floor were so soft that once you fell on them, you didn't want to get up. Até serviram chá aqui, sem ter de pagar mais por isso, e os colchões no chão eram tão macios que, quando se caía neles, não se queria levantar. Полулежа, Артем осторожно дул на кружку с отваром и внимательно слушал старика, который с горящим взором, забыв про свой стакан, рассказывал: Meio deitado, Artem soprou suavemente uma caneca de decocção e ouviu atentamente o velho, que com um olhar ardente, esquecendo o seu copo, contou:

– Они ведь не над всей веткой власть имеют. - It's not like they have authority over the whole branch. - Não é que eles tenham autoridade sobre todo o ramo. Об этом, правда, не говорит никто, и красные этого никогда не признают, но Университет не под их контролем, и все, что за Университетом, тоже! É verdade que ninguém fala disso e que os Vermelhos nunca o admitirão, mas a Universidade não está sob o seu controlo, nem tudo o que está por detrás da Universidade! Да-да, Красная Линия продолжается только до Спортивной. Yes, yes, the Red Line only goes as far as Sportivnaya. Sim, sim, a Linha Vermelha só vai até Sportivnaya. Там, знаете, за Спортивной начинается очень длинный перегон, когда-то давно там была станция Ленинские Горы, потом ее переименовали, но я уж по старинке… И вот как раз за Ленинскими Горами, там пути на поверхность выходят, был мост. Ali, sabe, depois de Sportivnaya há uma linha muito comprida, antigamente havia uma estação Leninskie Gory, depois mudou de nome, mas eu vou pelo caminho antigo... E logo a seguir a Leninskie Gory, onde os carris vêm à superfície, havia uma ponte. И, понимаете, он от взрыва начал разрушаться и однажды обвалился вниз, в реку, так что с Университетом связи не было почти с самого начала… And, you know, it started to collapse from the explosion and once it collapsed down into the river, so there was no communication with the University almost from the beginning... E, como vêem, começou a desmoronar-se devido à explosão e um dia desmoronou-se no rio, pelo que não houve comunicação com a Universidade quase desde o início....

Артем сделал маленький глоток и ощутил, как все внутри сладко замирает в предвкушении чего-то таинственного, необычного, что начиналось за торчащими над пропастью рельсами оборванной Красной Линии далеко на юго-западе. Artem bebeu um pequeno gole e sentiu tudo dentro de si congelar docemente em antecipação de algo misterioso, invulgar, que começava por trás dos carris da Linha Vermelha esfarrapada que se erguia sobre o abismo muito a sudoeste. Ванечка ожесточенно грыз ногти, прерываясь только, чтобы удовлетворенно осмотреть плоды своего труда, а затем вновь принимался за дело. Vanechka roeu as unhas com força, parando apenas para olhar com satisfação para o fruto do seu trabalho, e depois voltou ao trabalho. Артем взглянул на него почти с симпатией и почувствовал благодарность к милому ребенку за то, что тот молчит. Artem looked at him almost sympathetically and felt grateful to the sweet child for keeping quiet. Artem olhou para ele quase com simpatia e sentiu-se grato à doce criança por se ter mantido calada.

– Знаете, у нас есть маленький кружок на Баррикадной, – смущенно улыбнулся Михаил Порфирьевич, – собираемся по вечерам, иногда к нам с Улицы 1905 года приходят, а вот теперь и с Пушкинской всех инакомыслящих прогнали, и Антон Петрович к нам переехал… Ерунда, конечно, просто литературные посиделки, ну, и о политике иногда поговорим, собственно… Там, знаете, образованных тоже не особенно любят, на Баррикадной, чего только не услышишь: и что вшивая интеллигенция, и что пятая колонна… Так что мы там потихонечку. - Sabes, temos um pequeno círculo na Barrikadnaya", Mikhail Porfirievich sorriu embaraçado, "reunimo-nos à noite, às vezes vêm ter connosco pessoas da Ulitsa 1905, e agora expulsaram todos os dissidentes da Pushkinskaya, e Anton Petrovich mudou-se para lá... Não é nada, claro, apenas encontros literários, bem, e às vezes falamos de política, na verdade... Sabes, eles também não gostam muito de pessoas instruídas lá, na Barrikadnaya, ouves todo o tipo de coisas: que são péssimos intelectuais e que são uma quinta coluna... Por isso, estamos a ir devagar. Но вот Яков Иосифович говорил, что, дескать, Университет не погиб. But here Yakov Iosifovich was saying that the University was not dead. Mas aqui Yakov Iosifovich estava a dizer que a Universidade não estava morta. Что им удалось блокировать туннели, и теперь там все еще есть люди. Que conseguiram bloquear os túneis e agora ainda lá estão pessoas. Не просто люди, а… Вы понимаете, там когда-то Московский государственный университет был, это ведь из-за него так станция называется. Not just people, but... You understand, Moscow State University used to be there, that's why the station is called that. Não só as pessoas, mas... Compreende, antigamente existia ali a Universidade Estatal de Moscovo, por isso a estação tem esse nome. И вот, дескать, части профессуры удалось спастись, и студентам тоже. And so, they say, some of the professors managed to save themselves, and the students too. E assim, dizem, alguns dos professores conseguiram salvar-se e os alunos também. Под университетом ведь размещались огромные бомбоубежища, сталинской еще постройки, по-моему, соединенные особыми переходами с метро. There were huge bomb shelters under the university, built in Stalin's times, I think, connected by special passages to the subway. Havia enormes abrigos anti-bombas debaixo da universidade, construídos no tempo de Estaline, penso eu, ligados ao metro por passagens especiais. И теперь там образовался такой интеллектуальный центр, знаете… Ну, это, наверное, просто легенды. And now such an intellectual center has formed there, you know... Well, it's probably just legends. E agora que se formou ali um tal centro intelectual, sabe... Bem, provavelmente são apenas lendas. И что там образованные люди находятся у власти, всеми тремя станциями и убежищами управляет ректор, а каждая станция возглавляется деканом – всех на определенный срок избирают. And that educated people are in power there, all three stations and asylums are run by a rector, and each station is headed by a dean - everyone is elected for a certain term. E que as pessoas instruídas estão no poder, as três estações e asilos são geridos por um reitor e cada estação é dirigida por um decano - todos são eleitos para um determinado mandato. Там и наука не стоит на месте – все-таки студенты, знаете ли, аспиранты, преподаватели! Science is not standing still there either - after all, students, you know, graduate students, professors! Também aí a ciência não está parada - afinal, os estudantes, os pós-graduados, os professores! И культура не гаснет, не то что у нас, и пишут что-то, и наследие наше не забывается… А Антон Петрович даже говорил, что ему один знакомый инженер по секрету рассказывал, будто они там даже нашли способ на поверхность выходить, сами создали защитные костюмы, и иногда их разведчики появляются в метро… Согласитесь, звучит неправдоподобно! E a cultura não se extingue, não como a nossa, e eles escrevem alguma coisa, e a nossa herança não é esquecida... E Anton Petrovich disse mesmo que um engenheiro que ele conhecia lhe disse em confidência que eles até descobriram uma maneira de ir à superfície, criaram eles próprios fatos protectores, e às vezes os seus batedores aparecem no subsolo... Concordo, parece improvável! – полувопросительно прибавил Михаил Порфирьевич, заглядывая Артему в глаза, и что-то такое тоскливое тот заметил в его взгляде, несмелую, усталую надежду, что, чуть кашлянув, отозвался как можно уверенней: - Mikhail Porfirievich added half-questioningly, looking into Artem's eyes, and the latter noticed something so wistful in his gaze, an unbidden, tired hope, that, coughing a little, he answered as confidently as possible: - acrescentou Mikhail Porfírievitch, semicerrando os olhos, olhando para Artem, e este último notou algo de tão melancólico no seu olhar, uma esperança cansada e não desejada, que, tossindo um pouco, respondeu com a maior confiança possível:

– Почему? - Why? - Porquê? Звучит вполне реально! Sounds pretty real! Parece bem real! Вот есть же Полис, например. There's Polis, for example. Há o Polis, por exemplo. Я слышал, там тоже… I hear there's also... Ouvi dizer que também há...

– Да, чудесное место – Полис, да только как теперь туда пробраться? - Yes, it's a wonderful place, Polis, but how do we get there now? - Sim, é um sítio encantador, Polis, mas como é que se chega lá agora? К тому же мне говорили, что в Совете власть опять перешла к военным… Besides, I've been told that in the Council, power has shifted back to the military..... Além disso, disseram-me que, no Conselho, o poder foi transferido para os militares.....

– В каком Совете? - What council? - Que conselho? – приподнял брови Артем. - Artem raised his eyebrows. - Artem ergueu as sobrancelhas.

– Ну, как же? - Well, what about it? - Bem, o que é que tem? Полис управляется Советом из самых авторитетных людей. A pólis é governada por um Conselho composto pelos homens com mais autoridade. А там, знаете, авторитетные люди – либо библиотекари, либо военные. E aí, sabe, as figuras de autoridade ou são bibliotecários ou militares. Ну, уж про Библиотеку вы точно знаете, рассказывать смысла не имеет, но вот другой вход Полиса когда-то находился прямо в здании Министерства обороны, насколько я помню, или, во всяком случае, оно было где-то рядом, и часть генералитета успела тогда эвакуироваться. Bem, a Biblioteca já a conhece de certeza, não vale a pena falar-lhe dela, mas a outra entrada do Polis era mesmo no edifício do Ministério da Defesa, tanto quanto me lembro, ou pelo menos era algures por perto, e alguns dos generais conseguiram evacuar nessa altura. В самом начале военные захватили власть, Полисом довольно долго правила этакая, знаете, хунта. No início, os militares tomaram o poder, a Polónia foi governada durante algum tempo por uma espécie de junta. Но людям отчего-то не слишком по нраву пришлось их правление, беспорядки были, довольно кровопролитные, но это давно, задолго до войны с красными. Mas as pessoas não gostavam do seu governo, houve motins, bastante sangrentos, mas isso foi há muito tempo, muito antes da guerra com os vermelhos. Тогда они пошли на уступки, был создан этот самый Совет. Then they made concessions, this very Council was created. Depois fizeram concessões e foi criado este mesmo Conselho. И так получилось, что в нем образовалось две фракции – библиотекари и военные. E acontece que tem duas facções, os libertários e os militares. Странное, конечно, сочетание. É uma combinação estranha, claro. Знаете, военные вряд ли много живых библиотекарей в своей прежней жизни встречали. You know, the military hardly met many living librarians in their former lives. Sabes, acho que os militares não conheceram muitos bibliotecários vivos nas suas vidas anteriores. А тут так уж сложилось. It just so happens. Acontece que. И между этими фракциями вечная грызня, разумеется: то одни берут верх, то другие. And between these factions, of course, there is an eternal squabble: one takes the upper hand, then the other. E entre estas facções, como é óbvio, há disputas eternas: uma leva a melhor, depois a outra. Когда война шла с красными, оборона была важнее, чем культура, и у генералов был перевес. Quando a guerra era contra os vermelhos, a defesa era mais importante do que a cultura, e os generais tinham a vantagem. Началась мирная жизнь – опять к библиотекарям вернулось влияние. Peaceful life began - again the librarians' influence returned to them. A vida pacífica começou - mais uma vez, a influência dos bibliotecários voltou para eles. И так у них, понимаете, все время, как маятник. And that's the way they are, you know, all the time, like a pendulum. E é assim com eles, sabe, a toda a hora, como um pêndulo. Сейчас вот довелось слышать, у военных позиции крепче, и там опять дисциплину наводят, знаете, комендантский час и прочие радости жизни, – тихо улыбнулся Михаил Порфирьевич. Agora ouvi dizer que os militares estão numa posição mais forte e que há novamente disciplina, toques de recolher e outras alegrias da vida, - Mikhail Porfirievich sorriu calmamente. – Пройти туда теперь не проще, чем до Изумрудного Города добраться… Это мы так Университет между собой называем, и те станции, что с ним рядом, в шутку… Ведь надо либо через Красную Линию идти, либо через Ганзу, но там просто так не пробраться, сами понимаете. - To get there is no easier than to get to the Emerald City... That's what we call the University among ourselves, and the stations next to it, as a joke... You have to go either through the Red Line, or through Hansa, but you can't just get there, you know. - Chegar lá não é mais fácil do que chegar à Cidade Esmeralda... É assim que chamamos à Universidade entre nós, e às estações junto a ela, como uma piada... É preciso ir pela Linha Vermelha, ou pela Hansa, mas não se pode chegar lá assim, sabe. Раньше, до фашистов, через Пушкинскую можно было на Чеховскую, а там и до Боровицкой один перегон. Earlier, before the fascists, you could go to Chekhovskaya via Pushkinskaya, and there you could go to Borovitskaya for a short distance. Anteriormente, antes dos fascistas, podia-se ir a Chekhovskaya via Pushkinskaya, e aí podia-se ir a Borovitskaya numa única viagem. Нехороший, правда, перегон, но я, когда помоложе был, случалось, и через него хаживал. It's not a good ferry, but when I was younger, I used to go through it. Não é uma boa balsa, mas quando eu era mais jovem, costumava passar por isso.

Артем не преминул поинтересоваться, что же такого нехорошего в упомянутом перегоне, и старик нехотя ответил: Artem did not fail to inquire as to what was so wrong with the said distillation, and the old man grudgingly answered: Artem não deixou de perguntar o que havia de tão errado com a dita travessia, e o velho respondeu com má vontade:

– Понимаете, там прямо посреди туннеля состав стоит, сожженный. - You see, there's a train in the middle of the tunnel, burned out. - Há um comboio no meio do túnel, queimado. Я там давно уже не был, не знаю, как теперь, но раньше в нем на сиденьях обугленные человеческие тела лежали и сидели… Просто ужасно. It's been a long time since I've been there, I don't know how it is now, but it used to have charred human bodies lying and sitting on the seats... Just horrible. Há muito tempo que não vou lá, não sei como está agora, mas costumava ter corpos humanos carbonizados deitados e sentados nos bancos... É horrível. Я сам не знаю, как это случилось, и у знакомых своих спрашивал, что там произошло, но никто не мог мне точно сказать. I myself do not know how it happened, and I asked my acquaintances what happened there, but no one could tell me exactly. Eu próprio não sei como aconteceu e perguntei aos meus conhecidos o que se passou ali, mas ninguém me soube dizer exatamente. Через этот поезд очень трудно пройти, а обойти его никак нельзя, потому что туннель начал осыпаться, и все вокруг вагонов завалено землей. It is very difficult to pass through this train, and there is no way around it, because the tunnel has begun to crumble, and everything around the cars is covered with earth. É muito difícil passar por este comboio, e não há maneira de o contornar, porque o túnel começou a desmoronar-se e tudo à volta das carruagens está coberto de terra. В самом же поезде, в вагонах, я имею в виду, разные нехорошие вещи творятся, я их объяснить затрудняюсь, я вообще-то атеист, знаете, и во всякую мистическую чепуху не верю, поэтому я тогда грешил на крыс, на тварей разных… А теперь уже ни в чем не уверен. No próprio comboio, nas carruagens, quer dizer, estão a acontecer várias coisas más, não consigo explicá-las, sou ateu, sabe, e não acredito em nenhum disparate místico, por isso culpava os ratos, várias criaturas... E agora não tenho a certeza de nada.

Эти слова навели Артема на мрачные воспоминания о шуме в туннелях на его линии, и он не выдержал, наконец, и рассказал о произошедшем с его отрядом, а потом с Бурбоном и, помявшись еще немного, попытался повторить объяснения, данные ему Ханом. Estas palavras trouxeram a Artem recordações sombrias do barulho nos túneis da sua linha, e ele não suportou contar finalmente o que tinha acontecido ao seu pelotão, e depois a Bourbon, e, encolhendo-se um pouco mais, tentou repetir a explicação que lhe tinha sido dada por Khan.

– Да что вы, что вы, это же полная белиберда! - Oh, come on, come on, that's a load of crap! - Vá lá, vá lá, é um monte de tretas! – отмахнулся Михаил Порфирьевич, строго сводя брови. - Mikhail Porfirievich waved away, arching his eyebrows sternly. - Mikhail Porfirievich acenou com a cabeça, arqueando as sobrancelhas com severidade. – Я уже слышал о таких вещах. - I've heard of these things before. - Já ouvi falar destas coisas antes. Вы помните, я говорил вам о Якове Иосифовиче? Do you remember I told you about Yakov Iosifovich? Lembras-te de te ter falado do Yakov Iosifovich? Так вот, он физик и как-то разъяснял мне, что такие нарушения психики бывают, когда людей подвергают воздействию звука на крайне низких, не слышимых ухом частотах, если я не путаю, около семи герц, хотя с моей дырявой головой… А звук может возникать сам по себе, из-за естественных процессов, например, тектонических сдвигов или еще чего-то, я, понимаете, тогда не очень внимательно слушал… Но чтобы души умерших? Então, ele é físico e uma vez explicou-me que esses distúrbios mentais ocorrem quando as pessoas são expostas a sons de frequências extremamente baixas, inaudíveis para o ouvido, se não me engano, cerca de sete hertz, embora com a minha cabeça rouca... E o som pode surgir por si só, devido a processos naturais, por exemplo, mudanças tectónicas ou qualquer outra coisa, eu, sabe, não estava a ouvir com muita atenção na altura... Mas as almas dos mortos? Да в трубах? In the pipes? Nos canos? Увольте… Fire away... Disparar...

Со стариком этим было интересно. It was interesting with the old man. Foi interessante com o velhote. Все, о чем он рассказывал, Артем раньше ни от кого не слышал, да и метро он видел под каким-то другим углом, старомодным, забавным, и все, видно, тянулся душой наверх, а здесь ему было все так же неуютно, как и в первые дни. Artem had never heard from anyone before, and he saw the subway from some other angle, old-fashioned, funny, and he was drawn upward, but here he was as uncomfortable as in the first days. Artem nunca tinha ouvido falar de ninguém e via o metro de um ângulo diferente, antiquado e engraçado, e sentia-se atraído para cima, mas aqui sentia-se tão desconfortável como nos primeiros dias. И Артем, который часто вспоминал спор Сухого и Хантера, спросил у него: And Artem, who often recalled the Sukhoi and Hunter argument, asked him: E Artem, que se lembrava frequentemente da discussão sobre o Sukhoi e o Hunter, perguntou-lhe:

– А как вы думаете… Мы… люди, я имею в виду… Мы еще вернемся туда? - What do you think... Do you think... We... people, I mean... Are we going to go back there again? - O que é que acha... Nós... as pessoas, quero dizer... Vamos voltar lá outra vez? Наверх? Upstairs? No andar de cima? Сможем мы выжить и вернуться? Can we survive and come back? Seremos capazes de sobreviver e regressar?

И пожалел тут же, что спросил, потому что вопрос его словно бритвой обрезал все жилы в старичке, тот разом обмяк и негромко, безжизненным голосом протянул: And he immediately regretted that he had asked, for his question seemed to cut all the veins in the old man with a razor, and he collapsed at once and said in a low, lifeless voice: E arrependeu-se de ter perguntado, porque a sua pergunta pareceu cortar todas as veias do velho com uma navalha, e ele desmaiou imediatamente e disse numa voz baixa e sem vida:

– Не думаю. - I don't think so. - Não me parece. Не думаю.

– Но ведь были и другие метрополитены, я слышал, в Питере, и в Минске, и в Новгороде, – перебирал Артем затверженные наизусть названия, которые всегда для него были пустой скорлупой, шелухой, никогда не заключавшей в себе смысла. - Mas ouvi dizer que havia outros metropolitanos em São Petersburgo, em Minsk e em Novgorod", Artem repetiu os nomes que tinha aprendido de cor, que sempre foram uma casca vazia, uma casca que nunca fez sentido para ele.

– Ах, какой красивый город был – Питер! - Ah, what a beautiful city Peter was! - Ah, que bela cidade era Pedro! – не отвечая ему, тоскливо вздохнул Михаил Порфирьевич. - Without answering him, Mikhail Porfirievich sighed wistfully. - Sem lhe responder, Mikhail Porfirievich suspirou melancolicamente. – Вы понимаете, Исакий… А Адмиралтейство, шпиль этот вот… Какая грация, какое изящество! - You understand, Isakiy... And the Admiralty, this spire here... What grace, what elegance! - Compreende, Isakiy... E o Almirantado, este pináculo aqui... Que graça, que elegância! А вечерами на Невском – люди, шум толпы, смех, дети с мороженым, девушки молоденькие, тоненькие… Музыка несется… Летом особенно, там редко когда хорошая погода летом: так, чтобы солнце и небо чистое, лазурное, но когда бывает… И так, знаете, дышится легко… E à noite, na Nevsky, as pessoas, o barulho da multidão, o riso, as crianças com gelados, as raparigas jovens e magras... Há música... Especialmente no verão, raramente há bom tempo no verão: o sol e o céu estão limpos, azuis, mas quando isso acontece... E assim, sabe, é fácil respirar....

Глаза его остановились на Артеме, но взгляд проходил сквозь него и растворялся в призрачных далях, где поднимались из предрассветной дымки полупрозрачные величественные силуэты ныне обращенных в пыль зданий, и Артему показалось, что, обернись он сейчас через плечо, перед ним предстанет та же захватывающая дух картина. Os seus olhos pararam em Artem, mas o seu olhar atravessou-o e dissolveu-se na distância fantasmagórica, onde as silhuetas translúcidas e majestosas dos edifícios, agora transformados em pó, se erguiam da névoa do amanhecer, e pareceu a Artem que, se se virasse agora por cima do ombro, a mesma imagem de cortar a respiração apareceria diante dele. Старик замолчал, тяжело вздохнув, и Артем не решился вторгаться в его воспоминания. O velho ficou em silêncio, suspirando pesadamente, e Artem não se atreveu a intrometer-se nas suas memórias.

– Да, действительно были и другие метрополитены кроме Московского. - Yes, there were indeed other metros besides Moscow. - Sim, havia de facto outros metros para além do metro de Moscovo. Может, где-то еще и спаслись люди… Но ведь сами подумайте, молодой человек! Pode ter havido pessoas salvas noutro lugar... Mas pense nisso, jovem! – Михаил Порфирьевич поднял узловатый палец кверху. - Mikhail Porfirievich levantou um dedo nodoso para cima. – Сколько все-таки лет прошло, и ничего. - How many years have passed, after all, and nothing. - Afinal de contas, já passaram anos e nada. Ни слуху, ни духу. I haven't heard a peep out of you. Não ouvi um pio de ti. Неужели бы за столько лет не нашли, если бы было кому искать? Wouldn't they have found it in all these years if there was someone to look for it? Não o teriam encontrado durante todos estes anos se houvesse alguém para o procurar? Нет, – уронил он голову, – не думаю… No," he dropped his head, "I don't think- Não", baixou a cabeça, "acho que não.....

А потом, минут через пять молчания, неслышно почти, обращаясь скорее к самому себе, чем к Артему, вздохнул: And then, after five minutes of silence, inaudible almost, addressing himself rather than Artem, he sighed: E depois, após cinco minutos de silêncio, quase inaudível, dirigindo-se mais a si próprio do que a Artem, suspirou:

– Боже, какой прекрасный мир мы загубили… - God, what a beautiful world we've ruined.... - Deus, que belo mundo arruinámos....

Тяжелая тишина повисла в палатке. A heavy silence hung in the tent. Um silêncio pesado pairava na tenda. Ванечка, убаюканный их негромким разговором, спал, приоткрыв рот и негромко посапывая, изредка только начиная по-собачьи скулить. Vanechka, lulled by their soft conversation, slept with his mouth open and whimpering softly, occasionally only beginning to whine like a dog. Vanechka, embalado pela sua conversa suave, dormia com a boca aberta e choramingava baixinho, começando ocasionalmente a choramingar como um cão. Михаил Порфирьевич так больше ни слова и не проронил, и, хотя Артем был уверен, что тот еще не спит, тревожить он его не стал, закрыл глаза и попробовал уснуть. Mikhail Porfírio nunca mais disse uma palavra e, embora Artem tivesse a certeza de que ele ainda estava acordado, não o incomodou, fechou os olhos e tentou dormir.

Он думал, что после всего, что случилось с ним за этот бесконечный день, сон придет мгновенно, но время тянулось медленно-медленно, матрац, недавно казавшийся мягким, отдавливал бок, и пришлось изрядно покрутиться, пока нашлось, наконец, удобное положение. Pensou que, depois de tudo o que lhe tinha acontecido durante o dia interminável, o sono viria instantaneamente, mas o tempo arrastava-se lentamente, o colchão, que há pouco tempo parecia macio, pressionava-o contra o seu lado, e teve de se torcer e virar até encontrar uma posição confortável. А в уши все стучали и стучали последние, печальные слова старика. And the old man's last, sad words kept pounding in my ears. E as últimas e tristes palavras do velhote não paravam de soar nos meus ouvidos. Нет. Не думаю. I don't think so. Não me parece. Не вернуть больше сверкающих проспектов, грандиозных архитектурных сооружений, легкого освежающего ветерка летним теплым вечером, шевелящего волосы и ласкающего лицо, не вернуть этого неба, оно больше никогда не будет таким, как рассказывал старик. Acabaram-se as avenidas cintilantes, os grandes edifícios arquitectónicos, a brisa leve e refrescante de uma noite quente de verão, que afaga os cabelos e acaricia o rosto, o céu, nunca mais será como o velho me disse. Теперь небо – это сходящийся кверху, опутанный сгнившими проводами ребристый потолок туннелей, и так будет всегда. Now the sky is an upward converging, ribbed tunnel ceiling entangled with rotted wires, and it will always be that way. Agora o céu é um teto de túnel convergente para cima, com nervuras e emaranhado de fios podres, e será sempre assim. А тогда оно было – как он сказал? And then it was - what did he say? E depois foi - o que é que ele disse? Лазурным? Azure? Azure? Чистым?.. Clean? Limpo? Странное было это небо, совсем как то, что видел Артем тогда, на Ботаническом Саду, и тоже усыпанное звездами, но не бархатно-синее, а светло-голубое, искрящееся, радостное… И здания были действительно огромными, но они не давили своей массой, нет, светлые, легкие, словно сотканные из сладкого воздуха, они парили, едва не отрываясь от земли, их контуры размывались в бесконечной вышине. Era um céu estranho, tal como o que Artem tinha visto então, no Jardim Botânico, também cravejado de estrelas, mas não azul aveludado, mas azul claro, cintilante, alegre... E os edifícios eram realmente enormes, mas não pressionavam com a sua massa, não, leves, leves, como se fossem tecidos de ar doce, flutuavam, mal se levantavam do chão, os seus contornos esbatiam-se na altura infinita. А вокруг было столько людей! And there were so many people around! E havia tanta gente à volta! Артему раньше никогда не приходилось видеть так много людей сразу, разве только на Китай-Городе, но здесь их было еще больше, все пространство у подножий циклопических зданий и между ними было занято людьми. Artem nunca tinha visto tanta gente ao mesmo tempo, exceto em Kitay-Gorod, mas aqui eram ainda mais numerosas, todo o espaço ao pé dos edifícios ciclópicos e entre eles estava ocupado por pessoas. Они сновали вокруг, и детей среди них было и вправду необычно много, они что-то ели, наверное, то самое мороженое. Estavam a correr de um lado para o outro, e havia de facto um número invulgar de crianças entre eles, a comer qualquer coisa, provavelmente o mesmo gelado. Артем даже хотел попросить у одного из них попробовать, сам он никогда настоящего мороженого не ел, а когда был маленький, очень хотелось хоть капельку. Artem even wanted to ask one of them for a taste, he had never eaten real ice cream himself, but when he was a kid, he really wanted at least a drop. Artem até quis pedir a um deles para provar, pois nunca tinha comido gelado a sério, mas quando era pequeno, queria muito comer pelo menos uma gota. Но негде было взять, кондитерские фабрики уже давно производили только плесень и крыс, крыс и плесень. Mas não havia para onde a levar, as fábricas de confeitaria há muito que só produziam bolor e ratos, ratos e bolor. А маленькие дети, лизавшие свое лакомство, все время убегали от него со смехом, ловко уворачиваясь, и ему даже не удалось разглядеть ни одного лица. E as crianças pequenas que lambiam as guloseimas fugiam dele a rir, esquivando-se habilmente, e ele não conseguia ver uma única cara. И Артем уже не знал, что же он на самом деле пытается сделать: откусить мороженое или заглянуть ребенку в лицо, понять, есть ли оно вообще у этих детей… И ему вдруг стало страшно. And Artem didn't know what he was really trying to do: to bite the ice cream or to look into the child's face, to understand whether these children had it at all... And he suddenly became afraid. E Artem não sabia o que estava realmente a tentar fazer: morder o gelado ou olhar para a cara da criança, para perceber se estas crianças o tinham de todo... E, de repente, ficou com medo.

Легкие очертания зданий начали медленно сгущаться, темнеть, и через какое-то время они уже грозно нависали над ним, а потом стали сдвигаться все теснее и теснее. The slight outlines of the buildings began to slowly thicken, darken, and after a while they loomed menacingly over him, and then began to shift tighter and tighter. Os contornos ténues dos edifícios começaram a engrossar lentamente, a escurecer e, passado algum tempo, assomavam ameaçadoramente sobre ele, e depois começaram a apertar-se cada vez mais. Артем все продолжал погоню за детьми, и ему стало казаться, что смеются дети не звонко и радостно, а зло и предвкушающе, и тогда он собрал все свои силы и схватил все-таки одного мальчишку за рукав. Artem continuou a perseguir as crianças, e começou a parecer-lhe que as crianças estavam a rir não de forma alegre e jovial, mas de forma maléfica e antecipada, e então reuniu todas as suas forças e agarrou um rapaz pela manga. Тот вырывался и царапался, как дьявол, но, сдавив ему горло стальным зажимом, Артему удалось все-таки заглянуть пойманному в лицо. He was clawing and scratching like the devil, but after squeezing his throat with a steel clamp, Artem managed to look into his face. Ele estava a contorcer-se e a arranhar-se como o diabo, mas depois de lhe apertar a garganta com uma pinça de aço, Artem conseguiu olhar para a sua cara. Это был Ванечка. It was Vanechka. Era o Vanechka. Зарычав и оскалив зубы, он мотнул шеей и попытался вцепиться Артему в руку, и тогда Артем в панике отшвырнул его прочь, а тот, вскочив с колен, задрал вдруг голову и протяжно вывел тот самый жуткий вой, от которого Артем бежал с ВДНХ… И дети, беспорядочно носившиеся вокруг, стали останавливаться и медленно, бочком, не глядя на него, приближаться, а за их спинами возвышались совсем теперь уже черные громады зданий, и они словно тоже придвигались ближе… А потом дети, теперь уже заполнявшие немногое остававшееся свободным место между гигантскими тушами строений, подхватили Ванечкин вой, наполняя его звериной ненавистью и леденящей тоской, и, наконец, стали поворачиваться к Артему. Rosnando e mostrando os dentes, chicoteou o pescoço e tentou agarrar o braço de Artem, e então Artem atirou-o para longe em pânico, e ele saltou dos joelhos, levantou subitamente a cabeça e deu um longo uivo, aquele mesmo uivo terrível do qual Artem tinha fugido VDNKh.... E as crianças, que corriam ao acaso, começaram a parar e, lentamente, de lado, sem olhar para ele, aproximaram-se e, atrás das suas costas, erguiam-se os edifícios, agora negros, e era como se também eles se aproximassem.... E então as crianças, que agora preenchiam o pouco espaço que restava entre as carcaças gigantescas dos edifícios, captaram o uivo de Vanechka, enchendo-o de ódio animal e de um desejo arrepiante, e finalmente começaram a virar-se para Artem. У них не было лиц, только черные кожаные маски с выщербленными ртами и маслянистыми темными шарами глаз, без белков и зрачков. They had no faces, only black leather masks with scratched-out mouths and oily dark orbs of eyes with no whites or pupils. Não tinham rostos, apenas máscaras de couro preto com bocas raspadas e olhos escuros e oleosos, sem brancos nem pupilas.

И вдруг раздался голос, который Артем никак не мог узнать, он был негромким, и жуткий вой перекрывал его, но голос настойчиво повторял одно и то же, и, прислушиваясь, стараясь не обращать внимания на подступающих все ближе детей, Артем начал наконец разбирать, что это было. E, de repente, ouviu-se uma voz que Artem não conseguia reconhecer, não era alta, e um uivo terrível sobrepunha-se-lhe, mas a voz repetia insistentemente a mesma coisa e, ao ouvir, tentando não prestar atenção às crianças que se aproximavam cada vez mais, Artem começou finalmente a perceber o que era. «Ты должен идти». "You have to go." "Tens de ir." А потом еще раз. And then again. E depois outra vez. И еще. Also. Também. И Артем узнал голос. And Artem recognized the voice. E Artem reconheceu a voz. Голос Хантера. Hunter's voice. A voz de Hunter.

Он открыл глаза и откинул покрывало. He opened his eyes and threw back the covers. Abriu os olhos e atirou a colcha para trás. В палатке было темно и очень душно, голова налилась свинцовой тяжестью, мысли ворочались лениво и тяжело. It was dark and very stuffy in the tent, my head felt leaden, my thoughts were lazy and heavy. A tenda estava escura e muito abafada, a minha cabeça parecia de chumbo, os meus pensamentos eram preguiçosos e pesados. Артем никак не мог прийти в себя, понять, сколько времени он проспал, пора ли вставать и собираться в путь или можно просто перевернуться на другой бок и посмотреть сон повеселей. Artem could not come to his senses, to realize how much time he had slept, whether it was time to get up and get ready to go, or whether he could just turn over to the other side and watch the dream more cheerfully. Artem não conseguia recuperar os sentidos, não conseguia perceber quanto tempo tinha dormido, se era altura de se levantar e de se preparar para a viagem ou se podia simplesmente virar-se para o outro lado e ver o sonho mais alegremente.

Тут полог палатки приподнялся, и в образовавшемся отверстии показалась голова того самого пограничника, что пропускал их на Кузнецкий Мост. Then the canopy of the tent was lifted, and in the resulting opening appeared the head of the very border guard who had let them onto Kuznetsky Most. Depois, a cobertura da tenda foi levantada e, na abertura resultante, apareceu a cabeça do guarda fronteiriço que os tinha deixado entrar em Kuznetsky Most. Константин… как же было его отчество? Constantine...what was his middle name? Constantino... qual era o seu nome do meio?

– Михал Порфирич! - Mikhal Porfirich! Михал Порфирич! Mikhal Porfirich! Вставай скорей! Come on, get up! Vamos, levanta-te! Михал Порфирич! Mikhal Porfirich! Да что он, помер, что ли? What is he, dead or something? O que é que ele tem, está morto ou assim? – и, не обращая внимания на испуганно таращившегося на него Артема, он пролез в палатку и принялся трясти спящего старика. - and, ignoring Artem, who was staring at him fearfully, he crept into the tent and began to shake the sleeping old man. - e, ignorando Artem, que o olhava com medo, entrou na tenda e começou a abanar o velho adormecido.

Первым проснулся Ванечка и недобро замычал. Vanechka was the first to wake up and mumbled unkindly. Vanechka foi a primeira a acordar e resmungou maldosamente. Вошедший не обратил на него никакого внимания, а когда Ванечка попытался тяпнуть его за руку, отвесил ему приличную затрещину. He paid no attention to him, and when Vanechka tried to grab his arm, he gave him a decent slap. Não lhe prestou qualquer atenção e, quando Vanechka tentou agarrar-lhe o braço, deu-lhe uma boa bofetada. Тут, наконец, очнулся и старик. The old man finally woke up. O velhote acordou finalmente.

– Михал Порфирич! - Mikhal Porfirich! Поднимайся скорей! Come on up! Subam! – тревожно зашептал пограничник. - O guarda de fronteira sussurrou ansiosamente. – Уходить надо! - We've got to go! - Temos de ir! Красные тебя требуют выдать, как клеветника и вражеского пропагандиста. The Reds demand that you be extradited as a slanderer and enemy propagandist. Os Vermelhos exigem a sua extradição como caluniador e propagandista do inimigo. Говорил ведь, говорил я тебе: ну хоть здесь, хоть на нашей паршивой станции не рассказывай ты про свой Университет! I told you, I told you: at least here, even at our lousy station, don't tell me about your University! Eu disse-te, eu disse-te para não me falares da tua Universidade, mesmo aqui, mesmo na nossa miserável estação! Послушал ты меня? Did you listen to me? Ouviste-me?

– Позвольте, Константин Алексеевич, что же это? - Permite-me, Konstantin Alexeyevich, o que é? – растерянно завертел головой старик, с кряхтением поднимаясь с лежанки. - The old man shook his head in confusion and grunted as he rose from the bed. - O velho abanou a cabeça em confusão e grunhiu enquanto se levantava da cama. – Я ведь и не говорил ничего, никакой пропаганды, боже упаси, так вот, молодому человеку рассказал только, но тихонько, без свидетелей… - Não disse nada, nada de propaganda, Deus me livre, por isso, disse apenas ao jovem, mas calmamente, sem testemunhas....

– И молодого человека с собой прихвати! - E tragam o jovem convosco! А то ты знаешь, какая у нас тут станция рядом. Cause you know what kind of station we got around here. Porque sabe o tipo de estação que temos por cá. На Лубянку отведут и кишки там на палку намотают, а парня твоего к стенке сразу поставят, чтоб не болтал лишнего! They'll take you to Lubyanka and wrap your guts on a stick, and they'll put your boyfriend to the wall right away, so that he doesn't talk too much! Vão levar-te para Lubyanka e embrulhar as tuas tripas num pau, e vão pôr o teu namorado na parede imediatamente, para que ele não fale muito! Давай же быстрей, что ты мешкаешь, сейчас они придут уже! Come on, hurry up, they're coming! Vamos, despachem-se, eles estão a chegar! Они пока там совещаются еще, чего бы у красных взамен выторговать, так что поспеши! They're still negotiating what they can bargain from the Reds, so hurry up! Ainda estão a discutir o que podem negociar com os Reds, por isso despachem-se!

Артем к этому моменту уже стоял на ногах, и рюкзак был у него за спиной. Artem was on his feet by this point, and his backpack was at his back. Nesta altura, Artem já estava de pé e tinha a mochila às costas. Не знал только, доставать ли оружие, или все обойдется. I just didn't know whether to pull out my gun, or if it would be okay. Só não sabia se devia sacar da minha arma, ou se estaria tudo bem. Старик тоже засуетился, и через минуту они уже торопливо шагали по путям, причем Константин Алексеевич лично зажимал Ванечке рот рукой, мученически морщась, а старик с беспокойством поглядывал на него, опасаясь, как бы пограничник не свернул мальчику шею. O velho também se agitou e, num minuto, estavam a caminhar apressadamente ao longo dos carris, com Konstantin Alekseevich a apertar pessoalmente a boca de Vanechka, que se contorcia em agonia, e o velho a olhar para ele ansiosamente, receando que o guarda-fronteiriço não torcesse o pescoço do rapaz.

В туннеле, ведшем к Пушкинской, станция была укреплена намного лучше. In the tunnel leading to Pushkinskaya, the station was much better fortified. No túnel que conduzia a Pushkinskaya, a estação estava muito mais bem fortificada. Здесь они миновали два кордона, за сто и двести метров до входа. Aqui passaram por dois cordões, cem e duzentos metros antes da entrada. На ближнем – бетонное укрепление, бруствер, перерезающий пути и оставляющий только узенький проход у стенки, слева за ним – телефонный аппарат и провод, тянущийся до самого Кузнецкого Моста, наверное, в штаб, ящики с боеприпасами и дрезина, патрулирующая эти сто метров. Na mais próxima, havia uma fortificação de betão, uma barreira que cortava os carris e deixava apenas uma passagem estreita junto ao muro, à esquerda, atrás dela - um aparelho telefónico e um fio que se estendia até Kuznetsky Most, provavelmente até ao quartel-general, caixas com munições e um comboio a patrulhar estes cem metros. На дальнем – обычные мешки с песком, пулемет и прожектор, как с другой стороны. The far one has the usual sandbags, machine gun and searchlight like the other side. Do outro lado estão os habituais sacos de areia, a metralhadora e o holofote como do outro lado. На обоих постах стояли дежурные, но Константин Алексеевич провел их сквозь все кордоны, вывел к границе и устало сказал: Havia homens de serviço em ambos os postos, mas Konstantin Alekseevich conduziu-os através de todos os cordões de isolamento, levou-os até à fronteira e disse, cansado:

– Пойдем, пройдусь с тобой пять минут. - Vamos, eu acompanho-te durante cinco minutos. Боюсь, нельзя тебе сюда больше, Михал Порфирич, – говорил пограничник, пока они медленно шли к Пушкинской. I'm afraid you can't come here anymore, Mikhal Porfirich," said the border guard, as they walked slowly towards Pushkinskaya. Receio que já não possa vir aqui, Mikhal Porfirich", disse o guarda de fronteira, enquanto caminhavam lentamente em direção a Pushkinskaya. – Они тебе еще и старых твоих грешков не простили, а ты сно?ва-здоро?во. - They haven't forgiven you for your old sins yet, and you're sleeping? - Ainda não te perdoaram os teus pecados antigos e estás a dormir? Слышал, товарищ Москвин лично интересовался? Did you hear that Comrade Moskvin was personally interested? Ouviste dizer que o camarada Moskvin estava pessoalmente interessado? Ну да ладно, что-нибудь придумаем. Oh, well, we'll figure something out. Oh, bem, havemos de arranjar uma solução. Ты через Пушкинскую-то осторожно! You go through Pushkinskaya, be careful! Se passar por Pushkinskaya, tenha cuidado! – напутствовал он, отставая от них и растворяясь в темноте. - advertiu ele, seguindo atrás deles e desaparecendo na escuridão. – Побыстрей проходи! - Hurry up and come in! - Despachem-se e entrem! У нас, видишь, боятся их! We're afraid of them, you see! Temos medo deles, estão a ver! Ну, бывай! Well, so long! Bem, até à vista!

Пока что спешить было некуда, и беглецы замедлили шаг. Não havia pressa, por enquanto, e os fugitivos abrandaram o passo.

– Чем это вы им так насолили? - What did you do to them? - O que é que lhes fez? – спросил Артем, с любопытством оглядывая старика. - perguntou Artem, olhando para o velho com curiosidade.

– Я, видите ли, просто очень их недолюбливаю, и когда война была… В общем, понимаете, мы в кружке нашем некоторые тексты составляли… А у Антона Петровича, он тогда еще на Пушкинской жил, доступ был к типографскому станку – стоял тогда на Пушкинской типографский станок, какие-то безумцы притащили из «Известий»… И вот он это печатал. - Sabe, eu não gosto muito deles, e quando a guerra... Enfim, sabe, estávamos a compor alguns textos no nosso círculo... E Anton Petrovich, que vivia na Rua Pushkinskaya nessa altura, tinha acesso a uma prensa de impressão - havia uma prensa de impressão na Rua Pushkinskaya nessa altura, uns loucos trouxeram-na do Izvestia... E então ele imprimiu-a.

– А граница у красных безобидно выглядит: стоят два человека, и висит флаг, ни укреплений каких, ничего, не то что у Ганзы… – вдруг вспомнил Артем. - And the Reds' border looks harmless: two people stand there, and a flag hangs, no fortifications, nothing, not like the Hansa... - Artem suddenly remembered. - E a fronteira dos Vermelhos parece inofensiva: estão lá duas pessoas e uma bandeira pendurada, não há fortificações, nada, não é como a Hansa... - Artem lembrou-se de repente.

– Разумеется! - Claro que sim! С этой стороны все безобидно, потому что у них основной натиск на границу не снаружи, а изнутри, – ехидно улыбнулся Михаил Порфирьевич. Tudo é inofensivo deste lado, porque o principal ataque deles à fronteira não vem do exterior, mas do interior", sorriu Mikhail Porfirievich com ironia. – Вот там и укрепления, а здесь так, декорации. - É lá que estão as fortificações, e aqui é só paisagem.

Дальше они шли в тишине, каждый думал о своем. They walked on in silence, each thinking of his own. Caminharam em silêncio, cada um a pensar na sua vida. Артем прислушивался к своим ощущениям от туннеля. Artem escutava as suas sensações no túnel. Но, странное дело, и этот, и предыдущий перегон, ведший от Китай-Города к Кузнецкому Мосту, были какими-то пустыми, в них совсем ничего не ощущалось, их ничто не наполняло, это была просто бездушная конструкция… Mas, por estranho que pareça, tanto esta carruagem como a anterior, que ia de Kitay-Gorod para Kuznetsky Most, estavam de alguma forma vazias, não se sentia nada nelas, nada as preenchia, era apenas uma construção sem alma....

Потом он мысленно вернулся к только что виденному кошмару. Then he mentally went back to the nightmare he had just seen. Depois, regressou mentalmente ao pesadelo que tinha acabado de ver. Подробности его уже стирались из памяти, оставалось только смутное пугающее воспоминание о детях без лица и каких-то черных громадах на фоне неба. Os pormenores já se estavam a desvanecer da memória, restando apenas uma vaga recordação assustadora de crianças sem rosto e de uns cascos negros contra o céu. Но вот голос… But here's the voice... Mas aqui está a voz...

Довести мысль до конца так и не удалось. The thought never came to fruition. A ideia nunca chegou a concretizar-se. Впереди послышался знакомый мерзкий писк и шорох коготков, потом потянуло удушливо-сладковатым запахом разлагающейся плоти, и, когда несильный свет фонаря достал наконец до того места, откуда доносились звуки, перед глазами предстала такая картина, что Артем засомневался, не лучше ли будет вернуться к красным. Ouviu-se um guincho vil e um farfalhar de garras, depois o cheiro doce e sufocante de carne em decomposição, e quando a luz fraca da lanterna chegou finalmente ao sítio de onde vinham os sons, era uma imagem tão triste que Artem se perguntou se não seria melhor voltar para os vermelhos.

У стены туннеля лицом вниз в ряд лежали три вспухших тела, и руки их, связанные за спиной проволокой, были уже сильно обгрызены крысами. Three swollen bodies lay face down in a row against the tunnel wall, and their arms, bound behind their backs with wire, were already badly nibbled by rats. Três corpos inchados jaziam de barriga para baixo, em fila, contra a parede do túnel, e os seus braços, amarrados atrás das costas com arame, já estavam muito mordiscados pelos ratos. Прижимая к носу рукав куртки, чтобы не чувствовать тяжелого сладковато-ядовитого духа, Артем нагнулся к телам, посветив на них. Encostando a manga do casaco ao nariz para não cheirar o pesado perfume venenoso e doce, Artem inclinou-se sobre os corpos, iluminando-os com a sua luz. Они были раздеты до нижнего белья, и на их телах не было заметно никаких ран. They were stripped down to their underwear and no wounds were visible on their bodies. Estavam despidos até à roupa interior e não eram visíveis quaisquer feridas nos seus corpos. Но волосы на голове каждого были склеены запекшейся кровью, особенно густой вокруг черного пятна пулевого отверстия. Mas os cabelos de toda a gente estavam colados com sangue empastado, especialmente à volta da mancha negra do buraco da bala.

– В затылок, – определил Артем, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, и чувствуя, что сейчас его стошнит. - Na parte de trás da cabeça", determinou Artem, tentando manter a voz calma e sentindo que ia vomitar.

Михаил Порфирьевич прикрыл рот рукой, и глаза его заблестели. Mikhail Porfirievich tapou a boca com a mão e os seus olhos brilharam.

– Что делают, боже, что же они делают! - What are they doing, God, what are they doing! - O que é que eles estão a fazer, Deus, o que é que eles estão a fazer! – сдавленно произнес он. - Disse ele, com uma voz esganiçada. – Ванечка, не смотри, не смотри, иди сюда! - Vanechka, não olhes, não olhes, vem cá!

Но Ванечка, не проявляя не малейшего беспокойства, уселся на корточки рядом с ближайшим трупом и принялся сосредоточенно тыкать его пальцем, оживленно мыча. Mas Vanechka, sem mostrar a mínima preocupação, agachou-se ao lado do cadáver mais próximo e começou a picá-lo com o dedo, mugindo animadamente.

Луч скользнул выше по стене и осветил кусок грубой оберточной бумаги, наклеенной прямо над телами на уровне глаз. O feixe deslizou mais para cima da parede e iluminou um pedaço de papel de embrulho áspero colado mesmo por cima dos corpos, ao nível dos olhos. Сверху, украшенный изображениями орлов с распростертыми крыльями, шел набранный готическим шрифтом заголовок: Vierter Reich, а дальше уже значилось по-русски: «Ни одной черномазой твари ближе трехсот метров от Великого Рейха!», и был сочно пропечатан тот самый знак: «Прохода нет» – черный контур человечка в запрещающем круге. No topo, decorado com imagens de águias de asas estendidas, estava o título em gótico: Vierter Reich, e mais adiante lia-se em russo: "Nem uma única criatura negra a menos de trezentos metros do Grande Reich!", e o próprio letreiro "Proibida a passagem" - um contorno negro de um pequeno homem num círculo proibitivo - estava sumarentamente impresso.

– Сволочи, – сквозь стиснутые зубы выдавил Артем. - Bastards," Artem said through clenched teeth. - Bastardos", disse Artem por entre dentes cerrados. – За то, что у них волосы другого цвета?.. - Because their hair is a different color? - Porque os seus cabelos são de uma cor diferente...?

Старик только сокрушенно покачал головой и потянул за шиворот Ванечку, который увлекся изучением тел и никак не хотел вставать с корточек. O velho apenas abanou a cabeça contrariado e puxou Vanechka pelo pescoço, que estava absorto a estudar os corpos e não se queria levantar da sua posição de cócoras.

– Я вижу, наш типографский станок все еще работает, – грустно заметил Михаил Порфирьевич, и они двинулись дальше. - Vejo que a nossa máquina de impressão ainda está a funcionar", disse Mikhail Porfirievich com tristeza, e seguiram em frente.

Путники шли все медленнее и медленнее, так что только через две минуты показался намалеванный на стене красной краской силуэт орла и надпись «300 м». Os viajantes caminhavam cada vez mais devagar, de modo que só passados dois minutos viram a silhueta de uma águia pintada a vermelho na parede e a inscrição "300 m".

– Еще триста метров, – заметил Артем, с беспокойством вслушиваясь в отголоски собачьего лая, раздающегося вдалеке. - Mais trezentos metros", disse Artem, ouvindo ansiosamente os ecos de um cão a ladrar ao longe.

Метров за сто до станции в лицо ударил яркий свет, и они остановились. Cem metros antes da estação, uma luz brilhante atingiu-os na cara e eles pararam.

– Руки за голову! - Hands on your head! - Mãos na cabeça! Стоять смирно! Stand still! Não se mexam! – загрохотал усиленный громкоговорителем голос. - A loudspeaker-amplified voice rumbled. - Uma voz amplificada por altifalante ressoou.

Артем послушно положил обе ладони на затылок, а Михаил Порфирьевич поднял обе руки вверх. Artem obediently placed both palms on the back of his head, and Mikhail Porfirievich raised both hands up. Artem colocou obedientemente as duas palmas das mãos na nuca e Mikhail Porfirievich levantou as duas mãos para cima.

– Я сказал, всем руки за голову! - I said put your hands on your head! - Eu disse para pores as mãos na cabeça! Медленно идите вперед! Walk forward slowly! Avançar lentamente! Не делать резких движений! Don't make any sudden movements! Não fazer movimentos bruscos! – продолжал надрываться голос, и Артем никак не мог разглядеть, кто же говорит, потому что свет бил прямо в глаза и от резкой боли приходилось смотреть вниз. - Artem não conseguia ver quem estava a falar, porque a luz estava a brilhar diretamente nos seus olhos e tinha de olhar para baixo por causa da dor aguda.

Пройдя маленькими шажками еще какое-то расстояние, они опять покорно замерли на месте, и прожектор наконец отвели в сторону. Depois de caminharem em pequenos passos por mais alguma distância, voltaram a ficar obedientemente parados e o holofote foi finalmente desviado.

Здесь была возведена целая баррикада, на позициях стояли двое дюжих автоматчиков и еще один человек с кобурой на поясе, все в камуфляже и черных беретах, набекрень надетых на обритые головы. A whole barricade had been erected here, with two burly machine gunners and another man with a holster on his belt, all wearing camouflage and black berets slung over their shaved heads. Aqui foi erguida uma barricada inteira, com dois metralhadores corpulentos e um outro homem com um coldre no cinto, todos camuflados e com boinas pretas sobre as cabeças rapadas. На рукавах у них красовались белые повязки – некое подобие немецкой свастики, но не с четырьмя концами, а с тремя. Nas mangas, usavam braçadeiras brancas - uma espécie de suástica alemã, mas não com quatro pontas, mas com três. Чуть поодаль виднелись темные фигуры еще нескольких человек, у ног одного из них сидела нервно поскуливающая собака. Ao longe, viam-se os vultos escuros de vários outros homens e, aos pés de um deles, um cão que choramingava nervosamente. Стены вокруг были изрисованы крестами, орлами, лозунгами и проклятиями в адрес всех нерусских. As paredes em redor estavam pintadas com cruzes, águias, slogans e maldições contra todos os não russos. Последнее немного озадачило Артема, потому что часть надписей была сделана по-немецки. The latter puzzled Artem a little, because some of the inscriptions were in German. Este último facto deixou Artem um pouco confuso, porque algumas das inscrições estavam em alemão. На видном месте, под подпаленным полотнищем с силуэтом орла и трехконечной свастикой, стоял уютно подсвеченный пластиковый знак с несчастным черным человечком, и Артему подумалось, что это, наверное, у них красный уголок. Num lugar proeminente, debaixo de um pano queimado com a silhueta de uma águia e uma suástica de três pontas, havia um letreiro de plástico bem iluminado com um homem negro infeliz, e Artem pensou que esse devia ser o seu canto vermelho.

Один из охранников сделал шаг вперед и зажег длинный, похожий на дубинку ручной фонарь, держа его в согнутой руке на уровне головы. Um dos guardas deu um passo em frente e acendeu uma tocha de mão comprida, semelhante a um bastão, segurando-a numa mão dobrada ao nível da cabeça. Он не спеша обошел всех троих, пристально заглядывая в лица, очевидно, пытаясь выискать какие-то неславянские черты. Andou à volta dos três sem pressa, olhando atentamente para os seus rostos, obviamente tentando encontrar alguma caraterística não eslava. Однако черты у всех них, за исключением разве что Ванечки, лицо которого несло печать его болезни, были сравнительно русские, поэтому он отвел фонарь и разочарованно пожал плечами. But the features of all of them, with the exception of Vanechka, whose face bore the stamp of his illness, were comparatively Russian, so he turned away the lantern and shrugged his shoulders disappointedly. Mas as feições de todos eles, com exceção de Vanechka, cujo rosto trazia a marca da doença, eram comparativamente russas, pelo que retirou a lanterna e encolheu os ombros, desapontado.

– Документы! - Papers! - Documentos! – потребовал он. - he demanded. - exigiu.

Артем с готовностью протянул свой паспорт, Михаил Порфирьевич запоздало принялся отыскивать во внутреннем кармане свой и наконец тоже достал его. Artem estendeu prontamente o seu passaporte, Mikhail Porfirievich começou tardiamente a procurar o seu no bolso interior e acabou por o tirar também.

– А где у вас документы на это? - And where do you have the paperwork for this? - E onde é que tem a papelada para isso? – брезгливо указал старший на Ванечку. - The older man pointed squeamishly at Vanechka. - O homem mais velho apontou para Vanechka.

– Понимаете, дело в том, что у мальчика… – начал было объяснять старик. - You see, the thing is that the boy has..." the old man began to explain. - O que se passa é que o rapaz tem...", começa o velho a explicar.

– Ма?а-алчать! - Ma? - Mãe? Ко мне обращаться – «господин офицер»! Serei tratado por "Sr. Agente"! На вопросы отвечать четко! Responder às perguntas com clareza! – гаркнул на него проверяющий, и фонарь запрыгал в его ладонях. - O inspetor gritou-lhe e a lanterna balançou nas suas mãos.

– Господин офицер, видите ли, мальчик болен, у него нет паспорта, он еще маленький, понимаете, но, взгляните, он у меня вот здесь вписан, вот, пожалуйста… – залепетал оторопевший Михаил Порфирьевич, заискивающе глядя на офицера, пытаясь обнаружить в его глазах хоть искорку сочувствия. - Senhor agente, sabe, o rapaz está doente, não tem passaporte, ainda é um rapazinho, está a ver, mas olhe, tenho-o inscrito aqui, aqui, por favor... - balbuciou o desnorteado Mikhail Porfirievich, olhando de forma insinuante para o agente, tentando detetar nos seus olhos pelo menos uma centelha de simpatia.

Но тот стоял на месте, прямой и твердый, как скала, лицо его тоже словно окаменело, и Артем опять ощутил недавнее желание убить живого человека. But he stood still, straight and hard as a rock, his face also seemed petrified, and Artem again felt the recent desire to kill a living man. Mas o homem permaneceu imóvel, direito e duro como uma rocha, o seu rosto também como se estivesse petrificado, e Artem sentiu novamente o recente desejo de matar um homem vivo.

– Где фотография? - Where's the picture? - Onde é que está a fotografia? – выплюнул офицер, долистав до нужной странички. - cuspiu o oficial, chegando à página certa.

Ванечка, стоявший до того момента смирно, напряженно всматривавшийся в собачий силуэт и время от времени восторженно гугукавший, переключил свое внимание на проверяющего и, к ужасу Артема, оскалил зубы и недобро загудел. Vanechka, que até esse momento estava parado, olhando intensamente para a silhueta do cão e ocasionalmente cantarolando com entusiasmo, desviou a sua atenção para o inspetor e, para horror de Artem, arreganhou os dentes e deu um zumbido desagradável. Артем вдруг так испугался за него, что забыл и свою неприязнь к этому созданию, и то, что сам пару раз с трудом подавлял желание пнуть его как следует. De repente, Artem ficou tão assustado por ele que se esqueceu da sua aversão à criatura e do facto de ele próprio ter reprimido com dificuldade o desejo de lhe dar um pontapé.

Проверяющий сделал невольный шаг назад, неприязненно уставился на Ванечку и процедил: A caixa deu um passo involuntário para trás, olhou desagradavelmente para Vanechka e assobiou:

– Уберите это. - Take it away. - Levem-no daqui. Немедленно. Now. Agora. Или это сделаю я. Or I'll do it. Ou fá-lo-ei eu.

– Простите пожалуйста, господин офицер, он не понимает, что делает, – с удивлением услышал Артем собственный голос. - Por favor, perdoe-me, Sr. Agente, ele não sabe o que está a fazer", Artem ouviu a sua própria voz com surpresa.

Михаил Порфирьевич с признательностью глянул на него, а проверяющий, быстро прошелестев его паспортом, ткнул его назад Артему и холодно сказал: Mikhail Porfirievich olhou para ele com apreço e o revisor, que rapidamente pegou no seu passaporte, apontou-o a Artem e disse-lhe friamente

– К вам вопросов нет. - No questions for you. - Não há perguntas para si. Можете проходить. You may pass. Pode passar.

Артем сделал несколько шагов вперед и замер, чувствуя, что ноги его не слушаются. Artem deu alguns passos em frente e congelou, sentindo que as suas pernas não lhe obedeciam. Офицер, равнодушно отвернувшись от него, повторил вопрос про фотографию. O agente, virando-se para ele com indiferença, repetiu a pergunta sobre a fotografia.

– Видите ли, дело в том, – начал было Михаил Порфирьевич и, спохватившись, добавил, – господин офицер, дело в том, что у нас там нет фотографа, а на других станциях это стоит неимоверно дорого, у меня просто нет денег, чтобы сделать снимок… - Sabe, o problema é que", começou Mikhail Porfirievich, e depois, arrependido, acrescentou: "Sr. Agente, o problema é que não temos um fotógrafo lá, e noutras estações é incrivelmente caro, simplesmente não tenho dinheiro para tirar uma fotografia....

– Раздевайтесь! - Tira a roupa! – прервал его тот. - interrupted him. - interrompeu-o.

– Прошу прощения? - I beg your pardon? - Como é que é? – севшим голосом протянул Михаил Порфирьевич, и у него задрожали ноги. - Mikhail Porfirievich stretched out in a gray voice, and his legs trembled. - Mikhail Porfirievich espreguiçou-se com uma voz cinzenta, e as suas pernas tremiam.

Артем снял рюкзак и поставил его на пол, совершенно не думая о том, что делает. Artem tirou a mochila e colocou-a no chão, sem pensar no que estava a fazer. Есть такие вещи, которые не хочешь делать, даешь себе зарок не делать, запрещаешь, а потом вдруг они происходят сами собой. Há coisas que não queremos fazer, que juramos não fazer, que proibimos a nós próprios e que, de repente, acontecem por si mesmas. Их даже не успеваешь обдумать, они не затрагивают мыслительные центры: происходят – и все, и остается только удивленно наблюдать за собой и убеждать себя, что твоей вины в этом нет, просто это случилось само. You don't even have time to think about them, they don't affect your thought centers: they happen - and that's it, and you only have to watch yourself in surprise and convince yourself that it's not your fault, it just happened by itself. Nem sequer temos tempo para pensar nelas, elas não afectam os nossos centros de pensamento: acontecem - e pronto, e só temos de nos observar com surpresa e convencermo-nos de que a culpa não é nossa, que aconteceu por si só.

Если их сейчас разденут и поведут, как тех, к трехсотому метру, Артем достанет из рюкзака автомат, переведет переключатель на режим автоматического огня и постарается уложить как можно больше этих нелюдей в камуфляже, пока его не застрелят. Se fossem despidos e conduzidos como aqueles ao trezentos metros, Artem tiraria uma metralhadora da mochila, ligaria o interrutor para fogo automático e tentaria abater o maior número possível de desumanos camuflados antes de ser atingido. Больше ничего не имело значения. Nothing else mattered. Nada mais importava. Не важно было, что прошел всего день с тех пор, как он встретил Ванечку и старика. Não importa que só tenha passado um dia desde que conheceu Vanechka e o velho. Не важно, что его убьют. Não importa se ele for morto. Что будет с ВДНХ? O que é que vai acontecer à VDNKh? Не надо думать о том, что будет потом. Não tens de pensar no que vem a seguir. Есть вещи, о которых лучше просто не думать. There are some things it's better to just not think about. Há algumas coisas em que é melhor não pensar.

– Раздевайтесь! - Tira a roupa! – тщательно артикулируя, повторил офицер. - With careful articulation, the officer repeated. - Com uma articulação cuidadosa, o agente repetiu. – Обыск! - Search! - Procurar!

– Но позвольте… – пролепетал Михаил Порфирьевич. - Mas deixa-me...", sussurrou Mikhail Porfirievich.

– Ма?а-алчать! - Ma? - Mãe? – гаркнул тот. - gritou o homem. – Быстрей! - Despachem-se! – и, подкрепляя свои слова действием, потянул из кобуры пистолет. - e, apoiando as suas palavras com actos, tirou uma arma do coldre.

Старик начал торопливо расстегивать пуговицы куртки, а проверяющий отвел руку с пистолетом в сторону и молча наблюдал, как тот скидывает фуфайку, неловко прыгая на одной ноге, снимает сапоги, и колеблется, расстегивать ли брючный ремень. O velho começou a desapertar apressadamente os botões do casaco, e o inspetor pegou na sua mão com a arma e observou em silêncio enquanto ele se despia do casaco, saltava desajeitadamente sobre uma perna, descalçava as botas e hesitava em desapertar o cinto das calças.

– Быстрей! - Despachem-se! – взбешенно прошипел офицер. - O agente assobiou com raiva.

– Но… Неловко… Понимаете… – начал было Михаил Порфирьевич, но проверяющий, окончательно выйдя из себя, сильно ткнул его кулаком в зубы. - Mas... É estranho... É que... - começou Mikhail Porfirievich, mas o inspetor, perdendo finalmente a paciência, apertou o punho com força nos dentes.

Артем рванулся вперед, но сзади его тут же схватили две сильные руки, и как он ни старался выкрутиться, все было бесполезно. Artem avançou, mas duas mãos fortes agarraram-no por trás e, por mais que tentasse afastar-se, não adiantava.

Тут произошло непредвиденное. Then the unexpected happened. Depois aconteceu o inesperado. Ванечка, который ростом был чуть не в два раза ниже головореза в черном берете, вдруг ощерился и с животным рыком ринулся на обидчика. Vanechka, que era quase duas vezes mais alto do que o bandido de boina preta, atacou de repente e, com um rosnado animalesco, atirou-se ao agressor. Тот никак не ожидал подобной прыти от убогого, и Ванечке удалось вцепиться ему в левую руку и даже ударить его ладонью в грудь. Não estava à espera de um salto tão grande do infeliz e Vanechka conseguiu agarrar-lhe o braço esquerdo e até bater-lhe no peito com a palma da mão. Однако через секунду офицер опомнился, отшвырнул Ванечку от себя, отступил назад и, вытянув руку с пистолетом вперед, спустил курок. After a second, however, the officer came to his senses, shoved Vanechka away from him, stepped back, and, stretching his hand with the gun forward, pulled the trigger. No entanto, passado um segundo, o agente recuperou os sentidos, empurrou Vanechka para longe de si, deu um passo atrás e, estendendo a mão com a arma para a frente, premiu o gatilho.

Выстрел, усиленный эхом пустого туннеля, ударил по барабанным перепонкам, но Артему показалось, что он все равно слышит, как тихо всхлипнул Ванечка, садясь на пол. O tiro, amplificado pelo eco do túnel vazio, atingiu-lhe os tímpanos, mas Artem pensou que ainda conseguia ouvir Vanechka a soluçar baixinho, sentada no chão. Он еще кренился лицом вниз, держась обеими руками за живот, когда офицер носком сапога опрокинул его навзничь и с брезгливым выражением на лице нажал на спусковой крючок еще раз, целясь в голову. Ainda estava de barriga para baixo, segurando o estômago com as duas mãos, quando o agente o derrubou com a biqueira da bota e, com uma expressão de escrúpulo no rosto, premiu novamente o gatilho, apontando para a sua cabeça.

– Я вас предупреждал, – холодно бросил он Михаилу Порфирьевичу, который, застыв на месте, с отвалившейся челюстью смотрел на Ванечку, издавая грудные хрипящие звуки. - Eu avisei-o", disse ele friamente a Mikhail Porfiryevich, que estava congelado no lugar, a olhar para Vanechka de queixo caído, fazendo ruídos de chiado no peito.

В этот момент у Артема все померкло перед глазами, и он ощутил в себе такую силу, что опешивший солдат, державший его сзади, чуть не упал на пол, когда он рванулся вперед. Nesse momento, os olhos de Artem ficaram desfocados e sentiu-se tão forte que o soldado atordoado que o segurava por trás quase caiu no chão quando ele se lançou para a frente. Время растянулось для Артема, и его как раз хватило, чтобы схватиться за рукоять автомата и, щелкнув предохранителем, дать очередь прямо сквозь рюкзак в пятнистую грудь офицера. Time stretched out for Artem, and it was just enough time to grab the handle of the machine gun and, flicking the safety, give a shot straight through the backpack into the officer's stained chest. O tempo esticou-se para Artem, apenas o suficiente para ele agarrar no cabo da sua espingarda automática e, accionando a patilha de segurança, disparar uma linha através da sua mochila para o peito manchado do agente.

Он только и успел удовлетворенно заметить, как возникает черный пунктир пулевых отверстий на зелени камуфляжа. He only had time to notice with satisfaction the black dotted line of bullet holes appearing on the green of the camouflage.