Глава 15 - План
Сложенный вчетверо листок, вырванный из школьной тетрадки, и кусок плотной чертежной бумаги с карандашными набросками туннелей. Именно это Артем и ожидал увидеть внутри конверта – карту и пояснения к ней. Пока он бежал к Смоленской через Калининский проспект, у него совсем не было времени подумать о том, что может быть внутри пакета, который ему передал Данила. Волшебное решение заведомо неразрешимой проблемы, нечто, способное отвести от ВДНХ и всего метро дамоклов меч непостижимой и неумолимой угрозы.
Посередине листка с пояснениями расплылось красно-бурое пятно. Склеенную кровью брамина бумагу пришлось чуть смочить, чтобы она раскрылась, не повредив мелко написанных на ней инструкций.
«Часть №… туннель… Д6… уцелевшие установки… до 400 000 кв. метров… смерч… неисправно… непредвиденные…» От волнения слова прыгали у Артема в глазах, пытаясь соскочить с горизонтальных линий, сливались в одно целое, а их смысл оставался абсолютно ему непонятен. Отчаявшись сложить их в нечто осмысленное, он передал письмо Мельнику. Тот аккуратно взял листок в руки и жадным взглядом впился в буквы. Некоторое время он ничего не говорил, а потом Артем увидел, как его брови недоверчиво поползли вверх.
– Быть этого не может, – прошептал сталкер. – Это же все вранье! Не могли они такое упустить…
Он перевернул листок, просмотрел его с другой стороны, а потом принялся перечитывать с самого начала.
– Для себя берегли… Военным не говорили. Неудивительно… Им такое покажи, они тут же за старое возьмутся, – невнятно бормотал Мельник, пока Артем терпеливо дожидался объяснений. – Но неужели упустили? Неисправно… Ну, это, допустим, ладно… Значит, все-таки поверили!
– Это действительно может помочь? – не выдержал Артем в конце концов.
– Если все, что здесь написано, – правда, то у нас появляется надежда, – кивнул сталкер.
– О чем там речь? Я ничего не понял.
Мельник ответил не сразу. Он еще раз дочитал письмо до конца, потом задумался на несколько секунд и только после этого начал рассказ:
– Я про такое слышал раньше. Легенды всегда ходили, но их ведь в метро тысячи. Только легендами и живем, не хлебом единым. И про Университет, и про Кремль, и про Полис, не разберешь, что правда, а что у костра на Площади Ильича выдумали. Вот и про это… Ходили, в общем, слухи, что где-то в Москве или под Москвой уцелела ракетная часть. Такого, конечно, никак произойти не могло. Военные объекты – это всегда цель номер один. Но говорили, мол, не успели, или не доглядели, или забыли – и одна ракетная часть совсем не пострадала. Рассказывали, что кто-то туда даже ходил, что-то там видел, стоят там, мол, установки под брезентом, новенькие, в ангарах… Пользы в метро от них, правда, никакой – на такой глубине своих врагов все равно не достанешь. Стоят – ну и пусть себе стоят.
– При чем здесь ракетные установки? – Артем удивленно посмотрел на сталкера и спустил ноги с кушетки.
– Черные идут к ВДНХ от Ботанического Сада. Хантер подозревал, что они спускаются в метро с поверхности именно в этом районе. Логично предположить, что они обитают именно там. Собственно, есть два варианта. Первый: место, откуда они приходят, условно говоря, улей, расположен сверху, неподалеку от входа в метро. Второй: на самом деле никакого улья нет, и черные наступают на город извне. Тогда вопрос: почему больше их нигде не замечали? Нелогично. Хотя, может, дело времени. В общем, ситуация такая: если они приходят откуда-то издалека, мы ничего с ними все равно сделать не сможем. Взорвем туннели за ВДНХ или пусть даже за Проспектом Мира – рано или поздно они найдут новые входы. Останется забаррикадироваться в метро, закрыться наглухо, забыть о надеждах вернуться наверх и полагаться только на свиней и грибы. Как сталкер, могу точно сказать: долго мы так не протянем. Но! Если у них есть улей, и он где-то поблизости, как думал Хантер…
– Ракеты? – наконец догадался Артем.
– Залп двенадцати ракет с кассетными осколочно-фугасными элементами накрывает площадь в 400 000 квадратных метров, – найдя нужное место в письме, прочитал Мельник. – Несколько таких залпов – и от Ботанического Сада, или где они там живут, останутся одни угли.
– Но вы же говорите, это легенды, – недоверчиво возразил Артем.
– А вот брамины говорят, что нет, – сталкер помахал листком. – Тут даже объясняется, как пробраться на территорию этой военной части. Еще, правда, написано, что установки частично неисправны.
– Ну, и как же туда попасть?
– Д?6. Здесь упоминается Д?6. Метро?2. Указывается расположение одного из входов. Они утверждают, что туннель оттуда ведет, в том числе, и к этой части. Но оговариваются, что при попытке проникновения в Метро?2 могут возникнуть непредвиденные препятствия.
– Невидимые Наблюдатели? – припомнил Артем когда-то услышанный разговор.
– Наблюдатели – это чушь и болтовня, – поморщился Мельник.
– Ракетная часть тоже была всего лишь легендой, – вставил Артем.
– Она и остается легендой до тех пор, пока я ее сам не увижу, – отрезал сталкер.
– А где выход в Метро?2?
– Здесь написано: станция «Маяковская». Странно… Сколько раз бывал на Маяковской, никогда ничего подобного не слышал.
– Что же мы теперь будем делать? – поинтересовался Артем.
– Пойдем со мной, – отозвался сталкер. – Поешь, отдохнешь, а я пока подумаю. Завтра обсудим.
Только когда Мельник заговорил про еду, Артем вдруг ощутил, до чего голоден. Он спрыгнул на холодный кафельный пол и заковылял было к своим ботинкам, но сталкер жестом остановил его.
– Обувь и всю одежду оставь, сложи вон в тот ящик. Ее чистить и обеззараживать будут. Рюкзак тоже проверят. Вон на стуле штаны и куртка, переоденься в них.
Смоленская выглядела угрюмо: низкий полукруглый потолок, неширокие арки в мощных стенах, облицованных белым когда-то мрамором. Хотя по углам из арок выступали декоративные ложные колонны, а стены поверху украшала неплохо сохранившаяся лепнина, все это только усугубляло первое ощущение. Станция производила впечатление давно осаждаемой цитадели, которую ее защитники скупо украсили на свой лад, отчего крепость только приняла еще более суровый вид. Двойная цементная стена с массивными стальными дверями по обе стороны от гермоворот, бетонированные огневые точки у входов в туннели – все говорило о том, что у здешних обитателей есть основания беспокоиться за свою безопасность. Женщин на Смоленской заметно почти не было, зато все встретившиеся мужчины ходили при оружии. Когда Артем спросил у Мельника напрямую, что происходит на этой станции, тот только неопределенно мотнул головой и сказал, что ничего необычного тут не видит.
Однако Артема не оставляло странное ощущение висевшей в воздухе напряженности. Все здесь словно чего-то ждали, и это чувство быстро передавалось вновь прибывшим. Палатки, в которых жили люди, были выстроены цепью посреди зала, а все арки оставались свободными, как будто их боялись загромождать, чтобы не помешать срочной эвакуации. При этом все жилища были установлены исключительно в промежутках между арками, так что с одного пути сквозь проходы был виден другой.
Посереди каждой посадочной платформы, у спуска на рельсы, сидели дежурные, постоянно державшие в поле зрения туннели с обеих сторон. Картину дополняла почти полная тишина, которая стояла на станции. Люди здесь переговаривались между собой негромко, иногда и вовсе переходя на шепот, как если бы они боялись, что их голоса могут заглушить какие-то тревожные звуки, долетающие из туннелей.
Артем постарался вспомнить, что он знает о Смоленской. Может быть, у нее были опасные соседи? Нет, с одной стороны рельсы уходили к светлому и благополучному Полису, сердцу метро, с другой – туннель вел к Киевской, о которой Артем помнил только то, что она населена преимущественно теми самыми «кавказцами», которых он видел на Китай-Городе и в тюремных камерах у фашистов, на Пушкинской. Но, в конечном итоге, это были обычные люди, и вряд ли их стоило так опасаться…
Столовая находилась в центральном тенте. Обеденное время, судя по всему, уже закончилось, потому что за грубыми, самодельными столами оставались всего несколько человек. Усадив Артема за один из столов, Мельник через пару минут вернулся с миской, в которой дымилась неаппетитная серая кашица. Под ободряющим взглядом сталкера Артем все же отважился ее попробовать и уже не останавливался, пока миска не опустела. На вкус местное блюдо оказалось просто замечательным, хотя он и затруднился определить, из чего именно оно было приготовлено. Одно можно было сказать наверняка: мяса повар не пожалел.
Закончив с едой и отставив плошку в сторону, Артем умиротворенно осмотрелся вокруг. За соседним столом все еще сидели, тихонько беседуя, два человека. Хотя одеты они были в обычные ватники, в их облике было что-то такое, что заставляло воображать их в костюмах полной защиты и с ручными пулеметами наперевес.
Артем перехватил внимательный взгляд, которым обменялся один из них с Мельником. Вслух при этом не было произнесено ни слова. Человек в ватнике вскользь осмотрел Артема и вернулся к своему неторопливому разговору.
Еще несколько минут протекли в молчании. Артем попытался было снова заговорить с Мельником о станции, на которой они находились, но тот отвечал нехотя и односложно.
Потом человек в ватнике встал со своего места, подошел к их столу, и, наклонившись к Мельнику, произнес:
– Что с Киевской-то делать будем? Назревает…
– Ладно, Артем, иди отдохни, – сказал сталкер. – Третья палатка отсюда – для гостей. Постель уже застелена, я распорядился. Я посижу пока, мне поговорить надо.
Со знакомым неприятным чувством, будто его отослали, чтобы он не подслушивал взрослых разговоров, Артем послушно встал и поплелся к выходу. По крайней мере, он мог самостоятельно исследовать станцию, утешил он себя.
Сейчас, когда у него была возможность внимательнее присмотреться, Артем обнаружил еще несколько маленьких странностей. Зал был идеально расчищен, и разнообразный хлам, которым неизбежно было завалено большинство жилых станций в метро, здесь совершенно отсутствовал. Да Смоленская больше и не производила впечатление жилой станции. Она вдруг напомнила ему картинку из школьного учебника по истории, на которой был изображен военный лагерь римских легионеров. Правильно, симметрично организованное, просматривающееся во всех направлениях пространство, ничего лишнего, расставленные повсюду караулы, укрепленные входы и выходы…
Долго разгуливать по станции у него не получилось. Наткнувшись на откровенно подозрительные взгляды ее обитателей, Артем уже через несколько минут понял, что за ним следят, и предпочел ретироваться в палатку для гостей. Там его действительно ждала застеленная раскладушка, а в углу стоял полиэтиленовый пакет с прикрепленной к нему запиской на его имя. Опустившись на взвизгнувшую пружинами койку, Артем раскрыл пакет. Внутри лежали его личные вещи, оставленные в рюкзаке. Покопавшись секунду, он достал из пакета принесенную с поверхности детскую книжку. Интересно, проверяли ли они его маленькое сокровище счетчиком Гейгера? Наверняка дозиметр нервно защелкал бы вблизи книги, но Артем предпочитал об этом не думать. Он перелистнул пару страниц, разглядывая чуть выцветшие картинки на пожелтевшей бумаге и оттягивая тот момент, когда между очередными листами он найдет свою фотографию.
Свою ли?
Что бы ни случилось теперь с ним, с ВДНХ, да со всем метро, вначале он должен вернуться на свою станцию, чтобы спросить у Сухого: кто на этом фото? Мама это или не она? Артем прижался к снимку губами, потом снова заложил его между страницами и спрятал книгу назад в рюкзак. На секунду ему показалось, что в его жизни что-то постепенно становится на свое место. А еще через мгновение он уже спал.
Когда Артем открыл глаза и вышел из палатки, он даже не сразу сообразил, где очутился, настолько станция изменилась. Целых жилищ на ней оставалось меньше десятка, остальные были сломаны или сожжены. Стены были покрыты копотью и исклеваны пулями, штукатурка с потолка осыпалась и большими кусками лежала на полу. По краям платформы текли зловещие черные ручейки, предвестники грядущего затопления. В зале почти никого не было, только рядом с одной из палаток на полу возилась с игрушками маленькая девочка. С другого края, где уходила наверх лестница нового выхода со станции, доносились приглушенные крики, и стены изредка озарялись пламенем. Кроме него, мрак в зале разгоняли только две уцелевшие лампы аварийного освещения.
Автомат, который Артем, кажется, оставлял у изголовья раскладушки, куда-то исчез. Тщетно обыскав всю палатку, он смирился с тем, что ему придется идти безоружным.
Что же здесь произошло? Артем хотел было расспросить игравшую девочку, но та, только завидев его, отчаянно разревелась, так что добиться от нее хоть чего-то оказалось невозможно.
Оставив захлебывающуюся в рыданиях малышку, Артем осторожно прошел через арку и выглянул на пути. Первым, что приковало к себе его взгляд, были три привинченные к мраморной облицовке бронзовые буквы: «В..НХ». Вместо второй «Д», которой не хватало для родного четырехбуквенника, виднелся лишь темный след. Через всю надпись по мрамору шла глубокая трещина.
Надо было проверить, что происходит в туннелях. Если станцию кто-то захватил, то, прежде чем вернуться назад за подмогой, Артем должен разведать обстановку, чтобы точно объяснить союзникам с юга, что за опасность им угрожает.
Сразу после входа в перегон сгустилась такая непроглядная темнота, что даже собственную руку Артем видел не дальше локтя. В глубине туннеля что-то издавало странные чавкающие звуки, и идти туда безоружным было безумием. Когда звуки ненадолго смолкали, становилось слышно, как по полу журчит вода, обтекая кирзовые сапоги Артема и устремляясь назад, к ВДНХ.
Ноги дрожали и отказывались ступать вперед. Тревожный голос в его голове твердил, что идти дальше опасно, что риск неоправданно велик, а в такой темноте ему все равно не удастся ничего разглядеть. Но другая его часть, не обращая внимания на все разумные доводы, тянула его вглубь, во тьму. И, сдавшись, он, словно заведенный, сделал еще один шаг вперед.
Тьма вокруг стала абсолютной, не видно было уже ровным счетом ничего, и от этого у Артема возникало странное ощущение, будто его тело исчезло. От его прежнего «я» сейчас оставался только слух и всецело полагающийся на него разум. Артем продвигался так еще некоторое время, но звуки, по направлению к которым он шел, так и не стали ближе. Зато послышались другие. Шорох шагов, точь-в?точь похожих на те, что он слышал раньше, в такой же темноте, но только как Артем ни старался, он не мог вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах это произошло. И с каждым новым шагом, долетающим из невидимой глубины туннеля, Артем чувствовал, как в сердце капля за каплей просачивается черный холодный ужас. Через несколько мгновений он, не выдержав, развернулся и стремглав бросился бежать на станцию, но, не разглядев в темноте шпал, споткнулся об одну из них и упал, понимая, что сейчас настанет неминуемый конец.
Проснулся он весь в поту и не сразу даже сообразил, что во сне он свалился с раскладушки. Голова была необыкновенно тяжелая, в висках пульсировала тупая боль, и Артем еще несколько минут провалялся на полу, пока не пришел наконец в себя и не сумел подняться на ноги.
Но в тот момент, когда в голове чуть прояснилось, из нее полностью выветрились остатки кошмара, и он уже не мог даже приблизительно вспомнить, что же такое ему привиделось. Приподняв полог, он выглянул наружу. Кроме нескольких караульных, никого – видимо, сейчас была ночь. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув привычный сырой воздух, Артем вернулся в палатку, растянулся на раскладушке и заснул крепким сном без сновидений.
Его разбудил Мельник. Одетый в темную утепленную куртку с поднятым воротником и военные штаны с карманами, он выглядел так, будто с минуты на минуту собирался уходить со станции. На голове у него была все та же старая черная пилотка, а у ног стояли две большие сумки, которые показались Артему знакомыми.
Мельник ботинком пододвинул одну из них к Артему и сказал:
– Вот. Обувь, костюм, ранец, оружие. Переобувайся, готовься. Защиту надевать не надо, не на поверхность собираемся, просто возьми с собой. Выходим через полчаса.
– Куда идем? – хлопая спросонья глазами и мучительно пытаясь сдержать зевок, спросил Артем.
– Киевская. Если все будет в порядке, потом по Кольцу до Белорусской – и к Маяковской. А там увидим. Собирайся.
Сталкер уселся на стоявший в углу табурет и, достав из кармана газетный обрывок, принялся изготавливать самокрутку, время от времени посматривая на Артема. Под этим внимательным взглядом у Артема все валилось из рук, и на сборы ушло куда больше времени, чем ему понадобилось бы, если бы Мельник оставил его одного.
Однако минут через двадцать он все же был готов. Не говоря ни слова, Мельник поднялся с табурета, взял свою сумку и вышел на платформу. Артем оглядел комнату и последовал за ним.
Они прошли через арку и вышли к путям. Спустившись по приставной деревянной лесенке на путь, Мельник кивнул караульному и зашагал к туннелю. Только теперь Артем заметил, как странно здесь устроены входы в перегоны. С той стороны платформы, где рельсы уходили на Киевскую, половина пути была перекрыта бетонированной огневой точкой с узкими бойницами. Проход перегораживала железная решетка, рядом с которой дежурили двое караульных. Мельник перекинулся с ними короткими неразборчивыми фразами, после чего один из охранников открыл навесной замок и толкнул решетку.
По одной из стен туннеля тянулся перемотанный черной изолентой провод, с которого каждые десять-пятнадцать метров свисали слабые лампочки, но даже и такое освещение в перегоне казалось Артему настоящей роскошью. Впрочем, через три сотни шагов провод обрывался, и в этом месте их ждал еще один караул. На дозорных не было никакой формы, но выглядели они куда серьезней, чем военные в Полисе. Узнав Мельника в лицо, один из них кивнул ему, пропуская вперед. Остановившись на краю освещенного пространства, сталкер достал из сумки фонарь и включил его.
Еще через несколько сотен метров впереди раздались голоса и блеснули отсветы фонарей. Неуловимым движением автомат Мельника соскользнул с плеча и оказался у него в руках. Артем последовал его примеру.
Наверное, это был еще один, дальний дозор со Смоленской. Двое крепких вооруженных мужчин в теплых куртках с воротниками из искусственного меха спорили с тремя челноками. На головах у дозорных были круглые вязаные шапки, а на груди у обоих висели на кожаных ремешках приборы ночного видения. У двоих челноков было при себе оружие, но Артем был готов ручаться чем угодно, что это именно торговцы. Огромные тюки с тряпьем, карта туннелей в руке, особенный плутоватый взгляд, задорно блестящие в лучах фонарей глаза – все это он уже видел неоднократно. Челноков обычно без проблем пускали на все станции, кроме разве тех, что входили в состав Ганзы. Но, кажется, на Смоленской их никто не ждал.
– Да ладно, браток, что ты заладил, нам даже и не на твою Смоленскую, так, мимо идем, – убеждал дозорного один из торговцев, долговязый усатый человек в кургузом ватнике.
– Шмотки тут у нас, да вот, сами гляньте, мы в Полисе торговать будем, – поддакивал ему другой челнок, коренастый и заросший щетиной до самых глаз.
– Какой тебе от нас вред, польза только, вот, смотри, джинсы совсем как новые, твой размер, наверное, фирменные, за так отдам, – перехватывал инициативу третий.
Караульный молча качал головой, перекрывая проход. Он почти ничего не отвечал, но как только один из челноков, приняв его молчание за согласие, попробовал шагнуть вперед, оба дозорных почти синхронно щелкнули затворами своих автоматов. Мельник и Артем стояли в пяти шагах за их спинами, и хотя сталкер опустил свое оружие, в его позе чувствовалось напряжение.
– Стоять! Даю пять секунд, чтобы развернуться и уйти. Станция режимная, сюда никого не пускают. Пять… четыре… – начал считать один из дозорных.
– Ну, как нам теперь туда, через Кольцо опять?.. – возмутился было один из челноков, но другой, обреченно покачав головой, потянул его за рукав, торговцы подобрали с земли тюки и потащились назад.
Выждав минуту, сталкер дал Артему знак, и они зашагали на Киевскую вслед за челноками. Когда они проходили мимо караульных, один из них молча кивнул Мельнику и приложил два пальца к виску, словно отдавая честь.
– Режимная станция? – полюбопытствовал Артем, когда они сами миновали кордон. – Что это значит?
– Вернись, спроси, – отрезал тот, начисто отбивая у Артема желание расспрашивать дальше.
Хотя Артем с Мельником и старались держаться подальше от ушедших вперед челноков, звуки их голосов становились все ближе, а потом вдруг оборвались. Но не прошли они и двух десятков шагов, как в лицо им ударил луч света.
– Эй, кто там? Чего надо? – нервно крикнул кто-то, и Артем узнал голос одного из торговцев, которых завернула с полпути выставленная перед Смоленской охрана.
– Спокойно. Дайте пройти, мы вас не тронем. На Киевскую идем, – негромко, но отчетливо ответил сталкер.
– Проходите, пропускаем вас вперед. Нечего в затылок дышать, – посовещавшись, заявили из темноты.
Мельник недовольно пожал плечами и неторопливо двинулся вперед. Метров через тридцать их действительно ждали те самые трое челноков. При приближении Артема и Мельника торговцы вежливо опустили стволы в пол, расступились и дали им пройти. Сталкер, как ни в чем не бывало, зашагал дальше, но Артем отметил, что поступь его изменилась: теперь он шел неслышно, словно боясь заглушить раздающиеся за спиной звуки. И хотя челноки немедленно последовали за ними, Мельник ни разу на них не оглянулся. Сам Артем пытался побороть в себе желание обернуться довольно долго, минуты три, потом все-таки посмотрел назад.
– Эй! – послышался сзади напряженный голос. – Погодите там!
Сталкер остановился. Артем начал недоумевать, отчего тот так послушно выполняет все требования каких-то мелких торговцев.
– Это они так из-за Киевской лютуют или потому что Полис охраняют? – нагнав их, спросил один из челноков.
– Из-за Киевской, понятное дело, – немедленно отозвался Мельник, и Артем почувствовал укол ревности: ему-то сталкер не хотел ничего рассказывать.
– Да уж, это понять можно. На Киевской теперь страшно становится. Ну, ничего. Скоро этим чистюлям из вашего караула придется жарко. Вот как Ганза пускать перестанет, с Киевской все к вам побегут. Сам понимаешь, когда такое творится, кто же на станции жить останется? Лучше уж под пули… – обращаясь то ли к сталкеру, то ли к самому себе, пробурчал долговязый челнок.
– Сам-то небось под пули кинулся? – ехидно хмыкнул другой. – Тоже мне, Матросов нашелся!
– Ну так, пока еще и не припекло, – отозвался долговязый.
– Да что там происходит-то? – не сдержался Артем.
Сразу двое челноков оглянулись на него так, словно он задал глупый вопрос, ответ на который знает каждый ребенок. Сталкер хранил молчание. Молчали и торговцы, так что некоторое время они шагали в полной тишине. От этого ли или, может, оттого, что затягивавшееся молчание становилось жутковатым, Артему вдруг расхотелось слушать объяснения. И когда он решил уже было махнуть на них рукой, долговязый наконец нехотя проговорил:
– Туннели к Парку Победы там, вот что…
Услышав название станции, двое его спутников съежились, и Артему почудилось на секунду, что налетел порыв промозглого туннельного сквозняка, а стены туннеля сжались. Даже Мельник повел плечами, словно пытаясь согреться. Артем, кажется, никогда не слышал ничего плохого про Парк Победы и даже не мог припомнить ни одной байки, связанной с этой станцией. Так отчего же при звуке ее названия ему вдруг стало так неуютно?
– Что, хуже становится? – тяжело спросил сталкер.
– Да мы-то что знаем? Мы люди случайные. Так, мимо проходим иногда. Оставаться там, сами понимаете… – неопределенно промямлил бородатый.
– Люди пропадают, – шепотом сообщил коренастый челнок. – Многие боятся, бегут. Тут уже и не разобрать, кто исчез, кто сам сбежал, а остальным от этого еще страшней.
– Все туннели эти проклятые, – сплюнул на землю долговязый.
– Так завалены же туннели, – не то спросил, не то возразил Мельник.
– Они уже сто лет как завалены, и что с того? Да если ты здешний, лучше нас понимать должен! Там все знают, что страх из туннелей идет, будь они хоть трижды взорваны и перегорожены. Да это любой своей шкурой чувствует, как туда нос покажет, вон даже Сергеич, – долговязый указал на своего бородатого спутника.
– Точно, – подтвердил заросший Сергеич и зачем-то перекрестился.
– Так они ведь туннели охраняют? – уточнил Мельник.
– Каждый день дозоры стоят, – кивнул усатый.
– И хоть раз поймали кого-нибудь? Или видели? – выспрашивал сталкер.
– А нам почем знать? – развел руками челнок. – Я не слышал. Да там и ловить-то некого.
– А что местные про это говорят? – не отступал Мельник.
Долговязый ничего не ответил, только махнул обреченно рукой, зато Сергеич оглянулся зачем-то назад и громким шепотом сказал:
– Город мертвых… – и тут же снова принялся креститься.
Артем хотел было рассмеяться: слишком много он уже слышал историй, басен, легенд и теорий про то, где именно обретаются в метро мертвые. И души в трубах по стенам туннелей, и врата в ад, которые копают на одной из станций… теперь вот город мертвых на Парке Победы. Но призрачный сквозняк заставил Артема подавиться смехом, и, несмотря на теплую одежду, его прохватил озноб. Хуже всего было то, что Мельник умолк и прекратил все расспросы, хотя Артем надеялся, что тот просто пренебрежительно отмахнется от такой нелепой идеи.
Весь остаток пути они прошли молча, каждый, погруженный в свои мысли. До самой Киевской туннель оказался совершенно спокойным, пустым, сухим и чистым, но, вопреки всему, тяжелое, давящее ощущение того, что впереди ждет что-то нехорошее, сгущалось с каждым шагом.
Как только они ступили на станцию, ощущение это нахлынуло, словно прорвавшиеся грунтовые воды, такое же неудержимое, такое же мутное и ледяное. Здесь безраздельно правил страх, и видно это было с первого взгляда. Та ли это «солнечная Киевская», про которую Артему говорил кавказец, сидевший с ним в одной клетке в фашистском плену? Или он имел в виду станцию с тем же названием, расположенную на Филевской ветке?
Сказать, что станция была заброшена и что все ее обитатели бежали, было нельзя. Народу здесь оказалось довольно много, но создавалось впечатление, что Киевская не принадлежит ее жителям. Все они старались держаться кучно, палатки лепились к стенам и друг к другу в центре зала. Необходимая по правилам противопожарной безопасности дистанция нигде соблюдена не была: наверное, живущим в этих палатках людям приходилось остерегаться чего-то более опасного, чем огонь. Проходящие мимо сразу же загнанно отводили взгляд, когда Артем смотрел им в глаза, и, чураясь чужаков, расползались с их пути, будто прячущиеся по щелям тараканы.
Платформа, зажатая между двумя рядами низких круглых арок, с одной стороны несколькими эскалаторами уходила вниз, с другой – чуть приподнималась невысокой лестницей и открывала боковой переход на другую станцию. В нескольких местах тлели угли, и ощущался дразнящий запах жареного мяса, где-то плакал ребенок. Пусть Киевская и находилась на пороге вымышленного перепуганными челноками города мертвых, сама-то она была вполне живая.
Быстро попрощавшись, челноки исчезли в переходе на другую линию. Мельник, по-хозяйски оглядевшись по сторонам, решительно зашагал в сторону одного из переходов. Здесь он бывал регулярно, это было видно сразу. Артем не мог приложить ума, зачем сталкер так подробно выспрашивал у челноков о станции. Надеялся, что в их байки случайно вплетется намек на истинное положение вещей? Пытался вычислить возможных шпионов?
Через секунду они остановились у входа в служебные помещения. Дверь здесь была выбита, но снаружи стоял охранник. Начальство, догадался Артем.
Навстречу сталкеру вышел гладко выбритый пожилой мужчина с аккуратно зачесанными волосами. На нем была старая синяя форма работника метрополитена, застиранная и выцветшая, но удивительно чистая. Непонятно было, как он умудряется следить за собой на этой станции. Человек отдал Мельнику честь, почему-то приложив к виску всего два пальца, и не всерьез, как это делали дозорные в туннеле, а карикатурно. Его глаза насмешливо щурились.
– День добрый, – сказал он приятным глубоким голосом.
– Здравия желаю, – отозвался сталкер и улыбнулся.
Через десять минут они сидели в теплой комнате и пили непременный грибной чай. На сей раз Артема не выставили наружу, как он ожидал, а позволили присутствовать при обсуждении серьезных дел. К сожалению, из беседы сталкера и начальника станции, которого тот называл Аркадием Семеновичем, он все равно ничего не понял. Сначала Мельник спросил про какого-то Третьяка, затем принялся выяснять, нет ли изменений в туннелях. Начальник сообщил, что Третьяк ушел по своим делам, но вернуться должен совсем скоро, и предложил подождать его. Затем они углубились в детали каких-то соглашений, так что Артем скоро совсем потерял нить разговора. Он просто сидел, тянул горячий чай, грибной дух которого напоминал ему о родной станции, и осматривался вокруг. Киевская явно знавала лучшие времена: стены комнаты были завешены побитыми молью, но сохранившими рисунок коврами, в нескольких местах прямо поверх ковров были приколоты карандашные наброски туннельных разветвлений в широких позолоченных рамах, а стол, за которым они сидели, выглядел совершенным антиквариатом, и Артем даже не мог себе представить, сколько сталкеров потребовалось, чтобы стащить его вниз из чьей-то пустой квартиры, и сколько хозяева станции согласились за него заплатить. На одной из стен висела потемневшая от времени сабля, а рядом – доисторического вида пистолет, явно непригодный для стрельбы. В дальнем конце комнаты, на шифоньере, белел огромный череп, принадлежавший неизвестному существу.
– Да нет там ничего, в туннелях этих, – покачал головой Аркадий Семенович. – Караулим, чтобы людям спокойней было. Ты ведь сам там бывал, прекрасно знаешь, что оба перегона метрах в трехстах от станции завалены. Неоткуда там чему-то взяться. Суеверия это.
– Но люди ведь пропадают? – нахмурился Мельник.
– Пропадают, – согласился начальник, – но ведь неизвестно куда. Я думаю, страшно, вот и бегут. На переходах у нас кордонов нет, а там, – он махнул рукой в сторону лестниц, – целый город. Есть куда податься. И на Кольцо, и на Филевскую. Ганза, говорят, сейчас с нашей станции пускает людей.
– А чего боятся? – спросил сталкер.
– Как чего? Того, что люди пропадают. Вот тебе и замкнутый круг, – Аркадий Семенович развел руками.
– Странно, – недоверчиво протянул Мельник. – Знаешь, мы, пока Третьяка ждать будем, сходим разок в караул. Так, ознакомиться. А то смоленские тревожатся.
– Понимаю, – закивал начальник. – Вы вот что, сейчас в третью палатку зайдите, там Антон живет. Он у следующей смены командиром. Скажи, от меня.
В палатке с намалеванной цифрой «3» было шумно. На полу двое мальчишек лет десяти, оба почти альбиносы, как и большинство родившихся в метро детей, играли со стреляными автоматными гильзами. Рядом с ними сидела маленькая девочка, глядевшая на братьев округлившимися от любопытства глазами, но не решавшаяся участвовать в игре. Опрятная женщина средних лет в переднике нарезала к обеду какую-то снедь. Здесь было уютно, в воздухе стоял вкусный домашний дух.
– Антон вышел, присядьте, подождите, – радушно улыбнувшись, предложила женщина.
Мальчики сначала уставились на них настороженно, потом один из них подошел к Артему.
– У тебя гильзы есть? – спросил он, глядя на него исподлобья.
– Олег, немедленно прекрати клянчить! – строго сказала женщина, не отрываясь от готовки.
К удивлению Артема, Мельник запустил руку в карман штанов, пошарил там и извлек несколько необычных продолговатых гильз, явно не от Калашникова. Зажав их в кулаке и побренчав ими, как погремушкой, сталкер протянул сокровище мальчишке. У того немедленно загорелись глаза, но взять подарок он не отваживался.
– Бери, бери! – сталкер подмигнул ему и ссыпал гильзы в протянутую детскую ладошку.
– Все, теперь я побежу! Смотри, какие огромные! Это будет спецназ! – радостно завопил мальчуган.
Присмотревшись, Артем увидел, что гильзы, в которые они играли, были выстроены в ровные ряды и, видимо, изображали солдатиков. Он и сам так когда-то играл, но только ему повезло: у него были еще настоящие маленькие оловянные бойцы, пусть и из разных наборов.
Пока на полу разворачивалось сражение, в палатку вошел отец мальчишек – невысокий худой человек с жидкими русыми волосами. Увидев чужих, он молча кивнул им и, так и не промолвив ни слова, напряженно уставился на Мельника.
– Папа, папа, ты нам еще гильз принес? У Олега теперь больше, ему длинных дали! – принялся теребить отца за штанину второй мальчик.
– От начальства, – объяснил сталкер. – На дежурство с вами в туннели пойдем. Подкрепление, вроде.
– Куда там еще подкрепление… – проворчал хозяин палатки, но черты его лица разгладились. – Антон меня зовут. Пообедаем только и пойдем. Садитесь, – он указал на набитые мешки, которые заменяли в этом доме стулья.
Несмотря на сопротивление гостей, обоим досталось по дымящейся миске с незнакомыми Артему клубнями. Он вопросительно посмотрел на сталкера, но тот уверенно наколол кусок на вилку, отправил в рот и начал жевать. На его каменном лице отразилось даже нечто похожее на удовольствие, и это придало Артему храбрости. На вкус клубни были совсем не похожи на грибы, они были сладковатыми и чуть жирными, а насыщение от них наступало уже через несколько минут. Сначала Артем хотел спросить, что они едят, но потом подумал, что лучше уж ему этого не знать. Вкусно – и ладно. Держат же кое-где крысиный мозг за деликатес…
– Пап, а можно я с тобой пойду, на дежурство? – съев половину своей порции и размазав по краям остатки, спросил тот мальчишка, которому сталкер подарил гильзы.
– Нет, Олег, ты же сам знаешь, – нахмурившись, ответил хозяин.
– Олеженька! Какое еще дежурство? Что ты выдумываешь? Туда мальчиков не берут! – схватив сына за руку, запричитала женщина.
– Мам, какой я тебе мальчик? – неловко оглядываясь на гостей и пытаясь говорить басом, протянул Олег.
– Даже и не думай! До истерики меня хочешь довести? – повысила голос мать.
– Ну, ладно, ладно… – пробормотал мальчишка.
Но как только женщина отошла в другой конец палатки, чтобы достать еще что-то к столу, он дернул отца за рукав и громко прошептал:
– Но ты же в прошлый раз брал меня…
– Разговор окончен! – строго сказал хозяин.
– Все равно… – последние слова Олег уже промычал себе под нос, так что было не разобрать.
Доев, Антон встал из-за стола, отпер стоящий на полу железный ящик, достал оттуда старый армейский АК?47 и сказал:
– Пойдем, что ли? Сегодня смена короткая, через шесть часов назад буду, – сообщил он жене.
Вслед за ним поднялись и Мельник с Артемом. Маленький Олег отчаянно смотрел на отца и беспокойно ерзал на месте, но не решался ничего сказать.
У черного жерла туннеля, на краю платформы, свесив ноги вниз, сидели двое караульных, третий стоял на путях и всматривался в темноту. На стене была надпись по трафарету: «Арбатская конфедерация. Добро пожаловать!» Буквы были полустертые, сразу становилось ясно, что краску уже давно не обновляли. Переговаривались караульные шепотом и даже шикали друг на друга, если один из них вдруг повышал голос.
Кроме сталкера и Артема, с Антоном шли еще двое местных. Оба они были мрачные и неразговорчивые, на гостей поглядывали недоброжелательно, а как их зовут, Артем так и не расслышал.
Обменявшись короткими фразами с охранявшими вход в туннель людьми, они спустились на пути и медленно двинулись вперед. Круглые своды туннеля были здесь совершенно обычные, пол и стены выглядели не тронутыми временем. И все же Артема уже с первых шагов начало охватывать то неприятное чувство, о котором говорили челноки. Из глубины им навстречу выползал темный, необъяснимый страх. В перегоне было тихо, только издалека слышались человеческие голоса: там, наверное, и располагался дозор.
Это был один из самых странных постов, которые Артему приходилось видеть. На набитых песком мешках сидели кружком несколько человек, посередине стояла железная печка-буржуйка, чуть поодаль – ведро мазута. Лица дозорных освещали только пробивавшиеся сквозь щели в печке язычки пламени да огонек, трепещущий на фитиле свисающей с потолка масляной лампы. От несвежего дыхания туннелей лампа чуть-чуть раскачивалась, и от этого казалось, что тени сидящих неподвижно людей живут своей собственной жизнью. Дозорные спокойно сидели спиной к туннелю, это поражало и резало глаз больше всего.
Прикрываясь ладонями от слепящих лучей карманных фонарей сменщиков, дозорные засобирались домой.
– Ну, как? – спросил у них Антон, зачерпывая ковшом мазут.
– Как тут может быть? – невесело усмехнулся старший смены. – Как всегда. Пусто. Тихо. Тихо… – он шмыгнул носом и, сгорбившись, зашагал к станции.
Пока остальные пододвигали свои мешки ближе к печке и рассаживались, Мельник обратился к Антону:
– Ну что, сходим дальше, посмотрим, что там?
– Да там нечего смотреть, завал как завал, я-то уже сто раз видел. Глянь, если хочешь, тут метров пятнадцать всего, – Антон указал через плечо в сторону Парка Победы.
Туннель перед завалом был полуразрушен. Пол покрылся осколками камней и землей, потолок в некоторых местах просел, а стены осыпались и сузились. Сбоку чернел перекошенный проем входа в неизвестные служебные помещения, а в самом конце этого аппендикса ржавые рельсы упирались в груду раскрошенных бетонных блоков, перемешанных с булыжниками и грунтом. В эту земляную толщу погружались и тянувшиеся вдоль стен железные трубы коммуникаций.
Осветив фонарем обрушившийся туннель и не найдя никаких тайных лазов, Мельник пожал плечами и вернулся к скособоченной двери. Он направил луч внутрь, заглянул туда, но порога так и не переступил.
– Во втором перегоне тоже никаких изменений? – спросил он у Антона, вернувшись к печке.
– Как десять лет назад все было, так и сейчас, – отозвался тот.
Они надолго замолчали. Теперь, при потушенных фонарях, свет снова исходил лишь от неплотно прикрытой печки да от крошечного огонька за закопченным стеклом масляной лампы, и тьма вокруг стала настолько плотной, что, казалось, выталкивала из себя чужеродные тела, словно соленая вода. Поэтому, наверное, все дозорные и сгрудились вокруг буржуйки так близко, как только было возможно: здесь темноту и холод прореживали желтые лучи, и дышалось свободнее. Артем терпел, сколько мог, но потребность услышать хоть какой-то звук заставила его преодолеть застенчивость:
– Я на вашей станции раньше не бывал никогда, – кашлянув, сказал он Антону, – не понимаю вот, зачем вы тут дежурите, если там ничего нет? Вы же туда даже не смотрите!
– Порядок такой, – объяснил старший. – Говорят, что потому здесь ничего такого и нет, что мы дежурим.
– А что там дальше, за завалом?
– Туннель, надо думать. До самого, – он прервался на секунду, обернувшись назад и посмотрев на тупик, – до самого Парка Победы.
– А там живет кто-нибудь?
Антон ничего не ответил, только неопределенно мотнул головой, помолчал, а потом поинтересовался:
– Ты что же, вообще ничего о Парке Победы не знаешь? – и, так и не дождавшись от Артема ответа, продолжил: – Бог знает, что там сейчас осталось, но раньше там была огромная двойная станция, одна из тех, которые в последнюю очередь строились. Те, кто постарше и бывал там еще тогда… ну… до… так вот они говорят, что очень богато было сделано, и залегала станция очень глубоко, не как другие новостройки. И люди там, надо думать, жили припеваючи. Но недолго. Пока туннели не обрушились.
– А как это случилось? – спросил Артем.
– У нас говорят, – Антон оглянулся на остальных, – что само рухнуло. Плохо спроектировали, или на строительстве воровали, или еще что-нибудь. Но это уже так давно было, что точно не помнит никто.
– А я вот слышал, – тихо сказал один из дозорных, – что это здешнее начальство оба перегона взорвало к чертям. То ли конкуренция с Парком Победы у них была, то ли еще что… Может, боялись, что Парк их со временем под себя подомнет. А у нас, на Киевской, в то время сам знаешь, кто распоряжался… Кто на рынке раньше фруктами торговал. Народ горячий, к разборкам привычный. Ящик динамита в этот туннель, ящик в тот, от своей станции подальше, и понеслась. Вроде и без крови, и проблема решена.
– А что с ними потом стало? – поинтересовался Артем.
– Ну, мы-то не знаем, мы потом уже сюда пришли… – начал было Антон, но разговорившийся дозорный перебил его:
– Да что там может стать? Перемерли все. Сам должен понимать, когда станция от метро отрезана, там долго не выживешь. Фильтры сломались, или генераторы, или заливать начало – и все, на поверхности и сейчас-то не разгуляешься. Я слышал, сначала они вроде копать пытались, но потом отступились. Те, кто здесь дежурил вначале, говорят, через трубы крики слышали… Но скоро и это прекратилось.
Он кашлянул и протянул ладони к печке. Согрев руки, дозорный посмотрел на Артема и добавил:
– Это даже не война была. Кто же так воюет? Там ведь у них и женщины, и дети были. Старики… Целый город. И за что? Так просто, денег не поделили. Вроде сами никого и не убивали, а все равно. Вот ты спрашивал: что там, по ту сторону завала? Смерть там.
Антон покачал головой, но ничего не сказал. Мельник внимательно посмотрел на Артема, открыл было рот, будто собираясь что-то прибавить к услышанной истории, но передумал. Артему стало совсем холодно, и он тоже потянулся к пробивавшимся сквозь печную заслонку огненным язычкам. Он пытался представить себе, что значит жить на этой станции, обитатели которой верят, что рельсы, уходящие от их дома, ведут прямиком в царство смерти.
Артем постепенно начинал понимать, что странное дежурство в этом оборванном туннеле было не необходимостью, а скорее ритуалом. Кого они пытались отпугнуть, сидя здесь? Кому могли помешать пройти на станцию, а то и во все остальное метро? Становилось все холоднее, и от озноба не спасали уже ни печка-буржуйка, ни теплая куртка, выданная Мельником.
Неожиданно сталкер резко обернулся к ведущему на Киевскую туннелю и приподнялся с места, вслушиваясь и всматриваясь. Через несколько секунд причину его беспокойства понял и Артем. Оттуда раздавались быстрые легкие шаги, и в отдалении метался светлячок слабого фонарика, словно кто-то мчался, перескакивая через шпалы, изо всех сил торопясь к ним.
Сталкер вскочил с места, прижался к стене и нацелил на пятно света автомат. Антон спокойно поднялся, вглядываясь в темноту, и по его расслабленной позе сразу становилось понятно, что он не может себе представить никакой серьезной опасности, которая исходила бы с той стороны туннеля.
Мельник щелкнул выключателем своего фонаря, и тьма неохотно отползла назад. Шагах в тридцати от них, посреди полотна, замерла хрупкая фигурка с поднятыми вверх руками.
– Пап, пап, это я, не стреляйте! – голос был, несомненно, детский.
Сталкер отвел луч в сторону и, отряхиваясь, поднялся с земли. Через минуту ребенок уже стоял у печки, смущенно разглядывая свои ботинки. Это был сын Антона, тот самый, который просился на дежурство.
– Случилось что-нибудь? – встревоженно спросил его отец.
– Нет… Я просто с тобой очень хотел. Я уже не маленький, в палатке с мамой сидеть.
– Как ты сюда пробрался? Там же охрана!
– Соврал, что мама к тебе послала. Там дядя Петя, он меня знает. Сказал только, чтобы я ни в какие боковые проходы не заглядывал и шел быстрее, и дал пройти.
– Мы с дядей Петей еще поговорим, – мрачно пообещал Антон. – А ты пока подумай, как маме это объяснять будешь. Обратно я тебя одного не пущу.
– Мне можно с вами остаться? – мальчик не смог сдержать своего восторга и принялся прыгать на месте.
Антон подвинулся в сторону, усаживая сына на нагретые мешки, снял куртку и закутал его было, но мальчишка тут же сполз на пол и, достав из кармана, разложил на тряпочке принесенное с собой добро: пригоршню гильз и еще несколько других предметов. Сидел он рядом с Артемом, и у того было время, чтобы изучить все эти вещи. Самой интересной оказалась маленькая металлическая коробочка с вертящейся ручкой. Когда Олег держал ее в одной руке и проворачивал ручку пальцами другой, коробочка, издавая звонкие металлические звуки, начинала проигрывать несложную механическую мелодию. Занятно было и то, что стоило прислонить ее к другому предмету, как тот начинал резонировать, многократно усиливая звук. Лучше всего это выходило с железной печкой, но долго продержать там устройство не удавалось, потому что оно нагревалось слишком быстро. Артему стало так любопытно, что он решил попробовать сам.
– Это еще что! – передавая ему горячую коробочку и дуя на обожженные пальцы, сказал мальчишка. – Я тебе потом такую штуку покажу! – заговорщически пообещал он.
Следующие полчаса протекли медленно – Артем, не замечая недовольных взглядов дозорных, бесконечно крутил ручку и вслушивался в музыку, Мельник о чем-то шептался с Антоном, мальчик возился на полу с гильзами. Мелодия, которую проигрывала эта крошечная шарманка, была довольно тоскливая, но неведомым образом околдовывала, и остановиться было просто невозможно.
– Нет, не понимаю, – сказал сталкер и встал со своего места, – если оба туннеля обрушены и охраняются, куда же, по-вашему, деваются люди?
– А кто сказал, что все дело в этих туннелях? – Антон посмотрел на него снизу вверх. – И переходы есть на другие линии, целых два, и перегоны к Смоленской… Я думаю, кто-то просто наши суеверия использует.
– Да какие там суеверия! – вмешался тот дозорный, что рассказывал про взорванные туннели и оставшихся по другую сторону людей. – Проклята наша станция за то, что с Парком Победы стало. И мы все, пока на ней живем, прокляты…
– Да брось ты, Саныч, воду мутить, – недовольно оборвал его Антон. – Тут люди серьезные спрашивают, а ты со сказками своими!
– Давай-ка пройдемся, я там по дороге двери видел и отход боковой, посмотреть хочу, – предложил ему Мельник. – На Смоленской тоже люди беспокоятся. Колпаков лично интересовался.
– Вот теперь он заинтересовался, да? – грустно улыбнулся Антон. – Да ладно уж, чего там притворяться, от конфедерации нашей одно название осталось, каждый сам за себя…
– В Полисе даже уже вопросы задают. На вот, ознакомься, – сталкер вытащил из кармана сложенный газетный листок.
Артем видел такие газеты в Полисе. В одном переходе стоял лоток, где их можно было купить, но стоили они десять патронов штука, и платить столько за лист оберточной бумаги с плохо пропечатанными сплетнями он не стал. Мельник, похоже, патронов не жалел.
Под гордым названием «Новости метро» на грубо обрезанном желтоватом листе ютились несколько небольших статей, одна из которых даже сопровождалась черно-белой фотографией. Заголовок гласил: «Загадочные исчезновения на Киевской продолжаются».
– Живы еще курилки, печатают, – Антон осторожно взял в руки газету и разгладил ее. – Ладно, пойдем, покажу тебе твои боковые ответвления. Оставишь почитать?
Сталкер кивнул. Антон поднялся, посмотрел на сына и сказал ему:
– Сейчас приду. Смотри, не шали тут без меня, – и, обернувшись к Артему, попросил: – Присмотри за ним, будь другом.
Артему ничего не оставалось, как кивнуть.
Как только его отец и сталкер отошли подальше, Олег вскочил, с озорным видом отнял у Артема коробочку, крикнул ему «Догоняй!» и бросился бежать к тупику. Вспомнив, что мальчишка теперь под его ответственностью, Артем виновато посмотрел на остальных дозорных, зажег фонарь и пошел за Олегом.
Тот не стал исследовать полуразрушенное служебное помещение, как того опасался Артем. Он ждал у самого завала.
– Смотри, чего сейчас будет! – сказал мальчишка.
Олег вскарабкался на камни, оказавшись на уровне исчезающих в завале труб. Потом он достал свою коробочку, приложил ее к трубе и завертел ручку.
– Слушай! – восторженно предложил он.
Труба загудела, резонируя, и словно вся наполнилась изнутри простой унылой мелодией, которую играла шкатулка. Мальчик припал ухом к трубе и, как завороженный, продолжал крутить ручку, извлекая из металлической коробочки звуки. На секунду он остановился, вслушиваясь, радостно улыбнулся, а потом спрыгнул с каменной груды и протянул шкатулку Артему:
– На, сам попробуй!
Артем вполне мог себе представить, как изменится звук мелодии, пропущенный сквозь полый металл трубы. Но глаза мальчишки так горели, что он решил не вести себя, как последний зануда. Приставив коробочку к трубе, он прижался к холодному железу ухом и начал проворачивать рукоятку. Музыка загремела так громко, что он чуть не отдернул голову. Законы акустики Артему знакомы не были, и каким чудом этот кусок железа может во столько раз усиливать и придавать объем мелодии, до того беспомощно дребезжавшей внутри коробочки, он понять не мог.
Покрутив ручку еще несколько секунд и проиграв коротенький мотив добрых три раза, он кивнул Олегу:
– Здорово.
– Послушай еще! – засмеялся тот. – Не играй, просто слушай!
Артем пожал плечами, оглянулся на пост – не вернулись ли дозорные – и снова приложился ухом к трубе. Что там можно было услышать теперь? Ветер? Отголоски страшного шума, который затопил туннели между Алексеевской и Проспектом Мира?..
…Из невообразимого далека, с трудом пробиваясь через толщу земли, доносились приглушенные звуки. Они шли со стороны мертвого Парка Победы, никаких сомнений в этом быть не могло. Артем замер, вслушиваясь, и, постепенно холодея, понял: он слышит нечто невозможное – музыку.
Одну ноту за другой, кто-то или что-то в нескольких километрах от него воспроизводило тоскливую мелодию из музыкальной шкатулки. Но это было не эхо: в нескольких местах неведомый исполнитель ошибся, кое-где затянул ноту, но мотив оставался вполне узнаваемым. И, главное, это был вовсе не пружинный перезвон, звук напоминал скорее гудение… Или пение? Невнятный хор множества голосов? Нет, все же гудение…
– Что, играет? – с довольным видом спросил у него Олег. – Дай я еще послушаю!
– Что это? – еле разлепив губы, хрипло пробормотал Артем.
– Музыка! Труба играет! – просто объяснил мальчик.
Тоскливое, гнетущее впечатление, которое это жуткое пение произвело на Артема, мальчишке, похоже, не передавалось. Для него это была просто веселая игра, и вряд ли он задавался вопросом, что может отзываться на мелодию с отрезанной от всего мира станции, где все живое кануло в ничто больше десятилетия назад?
Олег снова залез на камни, приготовившись было запустить свою машинку еще раз, но Артему вдруг стало необъяснимо страшно за него и за себя. Он схватил мальчишку за руку и, не обращая внимания на его протесты, потащил за собой к печке.
– Трус! Трус! – кричал Олег. – Только маленькие в эти сказки верят!
– Какие еще сказки? – Артем остановился и заглянул ему в глаза.
– Что они детей забирают, которые в туннели трубы слушать ходят!
– Кто забирает? – Артем потащил его дальше к печке.
– Мертвые!
Разговор оборвался: говоривший про проклятия дозорный встрепенулся и окинул их таким пристальным взглядом, что слова сами собой застряли в горле. Приключение их закончилось как нельзя вовремя: к посту возвращались Антон и сталкер, и с ними шел кто-то еще. Артем быстро усадил мальчика на место. Отец мальчишки просил его присмотреть за Олегом, а не потакать его капризам… Да и кто знает, в какие суеверия верил сам Антон?
– Извини, задержались, – старший опустился на мешки рядом с Артемом. – Не шалил он тут?
Артем покачал головой, надеясь, что у мальчишки хватит ума не хвастаться их авантюрой. Но тот, похоже, и сам прекрасно все понимал. С увлеченным видом Олег принялся заново расставлять свои гильзы.
Третий человек, который пришел со старшим и сталкером, лысеющий худой мужчина со впалыми щеками и мешками под глазами, Артему был незнаком. К печке он подошел только на минуту, дозорным кивнул, а Артема рассмотрел изучающе, но ничего ему не сказал. Представил его Мельник.
– Это Третьяк, – сказал он Артему. – С нами дальше пойдет. Специалист. Ракетчик.
