39. О странностях английского языка, часть 1 39. Über die Merkwürdigkeiten der englischen Sprache, Teil 1 39. On the oddities of the English language, part 1 39. Sobre las rarezas de la lengua inglesa, parte 1 39. Englannin kielen omituisuuksista, osa 1. 39. Sur les bizarreries de la langue anglaise, partie 1 39. O dziwactwach języka angielskiego, część 1

О странностях английского языка, часть 1 On the weirdness of the English language, part 1

(по статье Джона Макулортера, американского филолога и полиглота) (based on an article by John Maculorter, American philologist and polyglot)

Носители английского знают, что он очень странный. English speakers know that it is very strange. Знают об этом и те люди, для которых он не является родным и которые его учат. Auch die Menschen, für die es nicht die Muttersprache ist und die es lehren, sind sich dessen bewusst. Those people for whom he is not native and who teach him are also aware of this. Ihmiset, joille se ei ole äidinkieli ja jotka opettavat sitä, ovat myös tietoisia siitä. Странность, которую мы чаще всего замечаем, связана с правописанием, и это на самом деле настоящий кошмар. Die Merkwürdigkeit, die uns am häufigsten auffällt, hat mit der Rechtschreibung zu tun und ist eigentlich ein echter Albtraum. The weirdness we most often see is related to spelling, and it's actually a real nightmare. Useimmiten havaitsemamme outous liittyy oikeinkirjoitukseen, ja se on itse asiassa todellinen painajainen. В тех странах, где не говорят по-английски, не проводятся конкурсы по правописанию. In Ländern, in denen kein Englisch gesprochen wird, gibt es keine Rechtschreibwettbewerbe. Spelling contests are not held in non-English speaking countries. Maissa, joissa ei puhuta englantia, ei järjestetä oikeinkirjoituskilpailuja. В нормальных языках правописание, по крайней мере, претендует на наличие основного соответствия с тем, как люди произносят слова. In normalen Sprachen gibt die Rechtschreibung zumindest vor, eine grundlegende Übereinstimmung mit der Art und Weise zu haben, wie die Menschen die Wörter aussprechen. In normal languages, spelling at least claims to have a basic correspondence with how people pronounce words. Tavallisissa kielissä oikeinkirjoitus ainakin teeskentelee, että se vastaa perusasultaan sitä, miten ihmiset ääntävät sanat. Однако в английском правописании больше исключений, чем правил. However, English spelling has more exceptions than rules. Englannin oikeinkirjoituksessa on kuitenkin enemmän poikkeuksia kuin sääntöjä.

Правописание связано, естественно, с написанием, тогда как язык, по сути, относится к речи. Die Rechtschreibung ist natürlich mit der Schrift verbunden, während die Sprache im Wesentlichen mit dem Sprechen verbunden ist. Spelling is naturally related to writing, while language is essentially related to speech. Oikeinkirjoitus liittyy luonnollisesti kirjoittamiseen, kun taas kieli liittyy olennaisesti puheeseen. Речь возникла задолго до письма, мы говорим значительно больше, и около пары сотен из нескольких тысяч существующих в мире языков почти или совершенно не имеют письменности. Die Sprache entstand lange vor der Schrift, wir sprechen wesentlich mehr, und etwa ein paar hundert der mehreren tausend Sprachen, die es auf der Welt gibt, haben keine oder nur wenig Schrift. Speech arose long before writing, we speak much more, and about a couple of hundred of the several thousand languages existing in the world have almost or completely no written language. Puhe syntyi kauan ennen kirjoitusta, me puhumme huomattavasti enemmän, ja noin parilla sadalla maailman tuhannesta kielestä on vain vähän tai ei lainkaan kirjoitusta. Но даже в разговорной речи английский язык представляется странным. Aber selbst in der Umgangssprache wirkt die englische Sprache wie eine fremde Sprache. But even in colloquial speech, English seems strange. Mutta jopa puhekielessä englannin kieli on outo kieli. Его странности легко можно не заметить, поскольку англоязычные жители Соединенных Штатов и Британии не особенно стремятся изучать другие языки. Seine Eigenheiten können leicht übersehen werden, weil Englischsprecher in den Vereinigten Staaten und Großbritannien nicht besonders daran interessiert sind, andere Sprachen zu lernen. Its oddities can easily be overlooked, since English-speaking residents of the United States and Britain are not particularly eager to learn other languages. Sen oudot piirteet jäävät helposti huomiotta, koska Yhdysvalloissa ja Britanniassa englantia puhuvat eivät ole erityisen innokkaita oppimaan muita kieliä.

Однако наша моноязыковая тенденция делает нас похожими на вошедшую в поговорку рыбу, которая не знает, что значит «мокрый», потому что всегда жила в воде. Unsere monolinguale Tendenz macht uns jedoch zu dem sprichwörtlichen Fisch, der nicht weiß, was "nass" bedeutet, weil er immer im Wasser gelebt hat. However, our monolingual tendency makes us like a proverbial fish that doesn't know what it means to be wet because it has always lived in water. Yksikielisyytemme tekee meistä kuitenkin kuin sananlaskun kalan, joka ei tiedä, mitä "märkä" tarkoittaa, koska se on aina elänyt vedessä. Наш язык воспринимается как нормальный только до того момента, пока человек не получает представление о том, что такое на самом деле нормальный язык. Unsere Sprache wird nur solange als normal empfunden, bis man eine Vorstellung davon bekommt, was normale Sprache eigentlich ist. Our language is perceived as normal only until a person gets an idea of what a normal language really is. Kielemme koetaan normaaliksi vain siihen asti, kunnes saamme käsityksen siitä, mitä normaali kieli oikeastaan on.

Нет, например, другого такого языка, который был бы достаточно близок к английскому в том смысле, что в половине того, что говорят люди, можно было бы разобраться, вообще не занимаясь им, а все остальное можно было бы усвоить, приложив лишь незначительные усилия. Es gibt zum Beispiel keine andere Sprache, die dem Englischen so nahe kommt, dass man die Hälfte von dem, was die Leute sagen, verstehen kann, ohne es überhaupt zu tun, und den Rest kann man mit nur wenig Mühe lernen. For example, there is no other language that would be close enough to English in the sense that half of what people say could be figured out without studying it at all, and everything else could be learned with little effort. ... Mikään muu kieli ei esimerkiksi ole tarpeeksi lähellä englantia siinä mielessä, että puolet siitä, mitä ihmiset sanovat, voidaan ymmärtää tekemättä sitä lainkaan, ja loput voidaan oppia vain pienellä vaivalla. То же самое можно сказать о немецком и о голландском языках, также об испанском и португальском, а еще о тайском и о лаосском. Das Gleiche gilt für Deutsch und Niederländisch, Spanisch und Portugiesisch sowie Thai und Laotisch. The same can be said for German and Dutch, as well as Spanish and Portuguese, as well as Thai and Lao. Samaa voidaan sanoa saksan ja hollannin, espanjan ja portugalin sekä thain ja laosin kielistä.

Ближе всего для англоговорящего человека может оказаться малоизвестный североевропейский язык под названием фризский: если вы знаете, что tsiis — это сыр, а Frysk означает «фризский», то не трудно представить, что означает фраза: Brea, bûter, en griene tsiis is goed Ingelsk en goed Frysk. Am nächsten kommt einem Englischsprechenden eine wenig bekannte nordeuropäische Sprache namens Friesisch: Wenn man weiß, dass tsiis Käse bedeutet und Frysk "friesisch" ist, ist es nicht schwer, sich vorzustellen, was der Satz bedeutet: Brea, bûter, en griene tsiis is goed Ingelsk en goed Frysk. The closest thing an English speaker can get to a little-known northern European language called Frisian: if you know that tsiis is cheese and Frysk means "Frisian", it's not hard to imagine what the phrase means: Brea, bûter, en griene tsiis is goed Ingelsk en gone Frysk. Englanninkielinen kieli on lähimpänä vähän tunnettua pohjoiseurooppalaista kieltä nimeltä friisin kieli: jos tiedät, että tsiis on juustoa ja frysk tarkoittaa "friisiläistä", ei ole vaikea kuvitella, mitä lause: Brea, bûter, en griene tsiis is goed Ingelsk en goed Frysk tarkoittaa. ( = «Хлеб, масло, зелёный сыр – это хороший английский на хорошем фризском»). (= "Bread, butter, green cheese - that's good English in good Frisian"). ( = "Leipää, voita, vihreää juustoa - se on hyvää englantia hyvällä friisiksi"). Однако это фраза искусственная, и в целом мы склонны думать, что фризский язык больше похож на немецкий, что соответствует действительности. Der Ausdruck ist jedoch künstlich, und im Allgemeinen neigen wir dazu, das Friesische eher dem Deutschen zuzuordnen, was auch stimmt. However, this is an artificial phrase, and in general we tend to think that the Frisian language is more similar to German, which is true. Ilmaisu on kuitenkin keinotekoinen, ja yleisesti ottaen meillä on tapana ajatella, että friisin kieli muistuttaa enemmän saksaa, mikä on totta.

Мы считаем неудобством, что во многих европейских языках существительным без каких бы то ни было причин приписывается род, и при этом у французов луна получается женского рода, а лодка — мужского и тому подобное. Wir finden es lästig, dass in vielen europäischen Sprachen das Geschlecht von Substantiven grundlos zugewiesen wird, und so machen die Franzosen den Mond zum Femininum, das Boot zum Maskulinum und so weiter. We consider it an inconvenience that in many European languages gender is attributed to nouns for no reason whatsoever, while the French make the moon feminine, and the boat masculine, and so on. Meistä on hankalaa, että monissa eurooppalaisissa kielissä substantiivien sukupuoli määritetään ilman minkäänlaista syytä, ja niinpä ranskalaiset tekevät kuusta feminiinisen ja veneestä maskuliinisen ja niin edelleen. Но на самом деле это мы сами странные: почти все европейские языки принадлежат к одной семье — индоевропейской, и только в одном из них, в английском, не существует подобной категории рода. Aber in Wirklichkeit sind wir diejenigen, die seltsam sind: Fast alle europäischen Sprachen gehören zur gleichen Familie, der indoeuropäischen Familie, und nur eine von ihnen, das Englische, hat keine solche Kategorie der Gattung. But in fact, we ourselves are strange: almost all European languages belong to the same family - Indo-European, and only in one of them, in English, there is no such category of gender. Mutta itse asiassa me itse olemme outoja: lähes kaikki eurooppalaiset kielet kuuluvat samaan sukuun, indoeurooppalaiseen sukuun, ja vain yhdellä niistä, englannilla, ei ole tällaista suvun luokkaa.

Хотите еще примеры странности? Want more weird examples? Пожалуйста. На Земле есть только один язык, в котором настоящее время требует специального окончания лишь в третьем лице единственного числа. There is only one language on Earth, in which the present requires a special ending only in the third person singular. Maapallolla on vain yksi kieli, jossa preesens edellyttää erityistä päätettä vain yksikön kolmannessa persoonassa. На этом языке я пишу так: I talk, you talk, he/she talk-s. In this language I write like this: I talk, you talk, he/she talk-s.

Но почему так происходит? But why is this happening? Глаголы в настоящем времени в нормальных языках либо не имеют вообще окончаний, либо имеют кучу различных окончаний (по-испански: hablo, hablas, habla, по-немецки: ich habe, du hast, er hat). Present tense verbs in normal languages either have no endings at all, or have a bunch of different endings (in Spanish: hablo, hablas, habla, in German: ich habe, du hast, er hat).

И назовите другой язык, где вы должны вставить слово do для отрицания или чтобы задать вопрос. Und nennen Sie mir eine andere Sprache, in der Sie das Wort do für eine Verneinung oder eine Frage einfügen müssen. And name another language where you should insert the word do for negation or to ask a question. Находите это сложным? Finden Sie es schwierig? Find it challenging? Вероятно, так оно и есть, если только вы родом не из Уэльса, не из Ирландии и не с севера Франции. Wahrscheinlich schon, es sei denn, Sie kommen aus Wales, Irland oder Nordfrankreich. This is probably the case, unless you are originally from Wales, Ireland, or northern France.

Почему наш язык столь странный? Warum ist unsere Sprache so seltsam? Why is our language so strange? И вообще, что это за язык, на котором мы говорим, и почему он стал именно таким? And in general, what is this language in which we speak, and why did it become that way?

Английский язык, по сути, начинался как один из германских. English, in fact, started out as one of the Germanic ones. Древнеанглийский язык так не похож на современную версию, что требуется значительное усилие, чтобы считать его тем же самым языком. Das alte Englisch unterscheidet sich so sehr von der modernen Version, dass es erhebliche Anstrengungen erfordert, es als dieselbe Sprache zu betrachten. Old English is so unlike the modern version that it takes considerable effort to count it as the same language. Hwæt, we gardena in geardagum þeodcyninga þrym gefrunon — неужели это действительно означает: «И мы, датские конунги, слышали во времена оно о славе королей»? Hwæt, we gardena in geardagum þeodcyninga þrym gefrunon - Bedeutet dies wirklich: "Und wir, die dänischen Konungs, hörten zu seiner Zeit von der Herrlichkeit der Könige"? Hwæt, we gardena in geardagum þeodcyninga þrym gefrunon - does this really mean: "And we Danish kings heard it about the glory of kings"? Исландцы могут и сегодня прочитать подобные истории, написанные на древнескандинавском предшественнике их языка 1000 лет назад, и тем не менее для неподготовленного глаза может показаться, что поэма «Беовульф» написана на турецком. Die Isländer können auch heute noch ähnliche Geschichten lesen, die vor 1000 Jahren in der alten skandinavischen Vorgängersprache verfasst wurden, und doch könnte es für das ungeübte Auge so aussehen, als sei das Gedicht Beowulf auf Türkisch geschrieben worden. Icelanders can still read similar stories today, written in the Old Norse predecessor of their language 1,000 years ago, yet to the untrained eye it might seem that Beowulf was written in Turkish.

Первая вещь, которая удалила нас от того первоначального языка, состояла в следующем: когда англы, саксы и юты (а также фризы) принесли свой язык в Англию, на острове уже обитали другие люди, говорившие на других языках. The first thing that removed us from that original language was this: when the Angles, Saxons and Jutes (and also the Frisians) brought their language to England, there were already other people on the island who spoke other languages. Это были кельтские языки, которые сегодня представлены валлийским, ирландским языками, а на другой стороне Ла-Манша, во Франции, — еще и бретонским. These were the Celtic languages, which today are Welsh, Irish, and on the other side of the English Channel, in France, also Breton. Кельты были порабощены, но выжили, и поскольку всего было около 250 тысяч германских завоевателей — сравнимо с населением такого скромного города, как Джерси-Сити, — то очень быстро получилось так, что большинство людей, говоривших на древнеанглийском, стали составлять кельты. Die Kelten wurden versklavt, überlebten aber, und da es insgesamt etwa 250.000 deutsche Eroberer gab – vergleichbar mit der Bevölkerung einer so bescheidenen Stadt wie Jersey City – stellte sich schnell heraus, dass die meisten Menschen, die Altenglisch sprachen, Kelten waren. The Celts were enslaved, but survived, and since there were about 250,000 German conquerors in total - comparable to the population of such a modest city as Jersey City - it quickly turned out that most of the people who spoke Old English were Celts.

Решающее значение имел тот факт, что их язык сильно отличался от английского. Von entscheidender Bedeutung war die Tatsache, dass sich ihre Sprache stark vom Englischen unterschied. Crucially, their language was very different from English. Так, например, глагол стоял у них на первом месте. So, for example, the verb was in the first place with them. А еще у кельтов были странные конструкции с глаголом do: они использовали его для того, чтобы сформулировать вопрос, сделать предложение отрицательным — и даже для того, чтобы создать своего рода добавление к глаголу: Do you walk? Und auch die Kelten hatten seltsame Konstruktionen mit dem Verb do: Sie benutzten es, um eine Frage zu formulieren, einen Satz zu verneinen - und sogar, um eine Art Zusatz zum Verb zu bilden: Do you walk? And the Celts also had strange constructions with the verb do: they used it to formulate a question, make a sentence negative - and even to create a kind of addition to the verb: Do you walk? I do not walk. I do walk. Сейчас это выглядит знакомым, поскольку кельты стали делать это и в их собственной версии английского языка. It looks familiar now, as the Celts began to do it in their own version of the English language as well.

Однако до этого подобное предложение показалось бы странным для англоговорящего человека — как и сегодня это покажется странным в любом языке, за исключением нашего собственного и сохранившихся кельтских. Davor jedoch wäre ein solcher Satz einem englischen Sprecher seltsam vorgekommen - genauso wie er heute in jeder Sprache außer unserer eigenen und der heutigen keltischen Sprache seltsam erscheinen würde. However, before that, such a proposal would have seemed strange to an English-speaking person - as it will seem strange today in any language except our own and extant Celtic. Обратите внимание, что само обсуждение этого необычного использования глагола do заставляет нас обнаружить в себе нечто странное — как будто тебе сообщили, что у тебя во рту постоянно находится язык. Man beachte, dass allein die Diskussion über diese ungewöhnliche Verwendung des Verbs "tun" dazu führt, dass wir etwas an uns selbst seltsam finden - so als würde man uns mitteilen, dass man die ganze Zeit seine Zunge im Mund hat. Note that the very discussion of this unusual use of the verb do makes us discover something strange in ourselves - as if you were told that you have a tongue in your mouth all the time.

На сегодняшний день не установлено существование других языков на Земле, кроме кельтского и английского, в которых использовался бы глагол do таким же образом. Bis heute gibt es außer dem Keltischen und dem Englischen keine anderen Sprachen auf der Erde, die das Verb tun auf dieselbe Weise verwenden. To date, there is no established existence of languages other than Celtic and English on Earth that use the verb do in the same way. Поэтому странность английского языка началась с трансформации во рту людей, в большей степени привыкших к совершенно другим языкам. Die Fremdheit der englischen Sprache begann also mit einer Veränderung in den Mündern von Menschen, die an ganz andere Sprachen gewöhnt waren. Therefore, the strangeness of the English language began with the transformation in the mouth of people who were more accustomed to completely different languages. Мы продолжаем говорить как они, и делаем это таким способом, который нам самим не пришел бы в голову. Wir reden weiter wie sie, und zwar auf eine Art und Weise, an die wir selbst nicht gedacht hätten. We continue to speak like them, and we do it in a way that would not have occurred to us ourselves. 私たちは彼らのように話し続け、私たちは自分たちのことを考えない方法でそれを行います。

Когда вы произносите считалочку «eeny, meeny, miny, moe», у вас когда-нибудь возникало ощущение, что речь идет о своего рода счете? Wenn Sie "eeny, meeny, miny, moe" sagen, haben Sie jemals das Gefühl, dass dies eine Art Zählen ist? When you say "eeny, meeny, miny, moe", do you ever get the feeling that this is some kind of counting? 「イニミニ、ミニ、ミニ」と言うと、ある種のカウントだと感じたことはありますか？ На самом деле так оно и есть — это кельтские цифры, которые со временем претерпели изменения, однако до сих пор можно понять, что они восходят к словам, которыми пользовались сельские жители Британии, пересчитывая животных или играя в игры. In fact, the way it is - these are Celtic numbers, which have undergone changes over time, but you can still understand that they go back to the words used by rural people in Britain, counting animals or playing games. А вот слова из детской песенки: «Hickory, dickory, dock» — что вообще все это значит? And here are the words from a children's song: "Hickory, dickory, dock" - what does it all mean? Вот разгадка: слова hovera, dovera, dick на том же самом кельтском языке означали восемь, девять и десять. Here's the answer: the words hovera, dovera, dick in the same Celtic language meant eight, nine and ten.

Затем произошло еще одно событие, повлиявшее на английский язык: на острове, переправившись с континента, в большом количестве появились носители германских языков, которые имели весьма серьезные намерения. Then another event occurred that influenced the English language: on the island, having crossed from the continent, there were a large number of speakers of the Germanic languages, who had very serious intentions. Этот процесс начался в IX веке, и на этот раз завоеватели говорили на еще одном ответвлении германского языка — на древнескандинавском. This process began in the 9th century, and this time the conquerors spoke another branch of the Germanic language - Old Norse.

Однако они не навязывали свой язык. However, they did not impose their language. Вместо этого они женились на местных женщинах и переходили на использование английского языка. Instead, they married local women and switched to using English. К тому же, это были уже взрослые люди, а взрослые, как правило, не так легко усваивают новый язык, особенно если речь идет об обществе, где используется устный язык. In addition, they were already adults, and adults, as a rule, do not so easily learn a new language, especially when it comes to a society where the spoken language is used.

В то время не было школ и не было средств массовой информации. There were no schools and no media at that time. Изучение языка тогда означало внимательно слушать и прикладывать большие усилия для понимания. Learning a language then meant listening carefully and making great efforts to understand. Мы можем только представить себе, как бы мы говорили по-немецки, если бы приходилось именно так бы его учить: встречаясь с ним не в записанном виде, не просто работая над произношением, а в большей мере в повседневной жизни: на охоте, при разделке туш животных, общаясь с другими людьми и тому подобное. Wir können uns nur vorstellen, wie wir Deutsch sprechen würden, wenn wir es auf diese Weise lernen müssten: nicht durch die Begegnung mit der Schrift, nicht nur durch die Arbeit an der Aussprache, sondern vielmehr im Alltag: bei der Jagd, beim Zerlegen von Tierkadavern, im Umgang mit anderen Menschen und ähnlichem. We can only imagine how we would speak German if we had to teach him this way: meeting with him not in written form, not just working on pronunciation, but more in everyday life: on the hunt, when cutting carcasses of animals, communicating with other people and the like.

Пока завоеватели могли сообщить, что хотели, это было нормально. As long as the conquerors could communicate what they wanted, that was fine. Но это можно сделать, используя весьма приблизительную версию языка — более или менее понятность приведенного ранее фризского предложения именно это и доказывает. Dies kann jedoch mit einer sehr angenäherten Version der Sprache geschehen - die mehr oder weniger gute Verständlichkeit des oben zitierten friesischen Satzes beweist dies. But this can be done using a very rough version of the language - the more or less intelligibility of the Frisian sentence given earlier proves this. Поэтому скандинавы делали как раз то, что и было ожидаемо: они говорили на очень плохом древнеанглийском, без окончаний и других изменений слов. Therefore, the Scandinavians did exactly what was expected: they spoke very bad Old English, without endings or other word changes. Их дети слышали столь же плохой, сколь и реальный древнеанглийский язык. Ihre Kinder hörten so schlecht wie echtes Altenglisch. Their children heard as bad as real Old English. Жизнь продолжалась, и вскоре их плохой древнеанглийский стал реальным английским, и вот что мы сегодня имеем: скандинавы упростили английский язык. Life went on, and soon their bad Old English became real English, and this is what we have today: the Scandinavians simplified the English language.

Здесь я должен сделать одно уточнение. Here I must make one clarification. В лингвистических кругах рискованно говорить о том, что какой-то язык «проще», чем другой, поскольку нет единой системы измерения, с помощью которой можно было бы составить объективный рейтинг. In linguistischen Kreisen ist es riskant zu sagen, dass eine Sprache "leichter" ist als eine andere, da es kein einheitliches Messsystem gibt, mit dem man eine objektive Rangliste erstellen könnte. In linguistic circles, it is risky to say that some language is “simpler” than another, since there is no single measurement system that could be used to make an objective rating. Но даже если и нет светлой полосы между днем и ночью, мы бы не стали говорить о том, что не существует различия между жизнью в 10 часов утра и жизнью в 22 часа вечера. Aber selbst wenn es keine klare Grenze zwischen Tag und Nacht gibt, würden wir nicht sagen, dass es keinen Unterschied zwischen dem Leben um 10 Uhr morgens und dem Leben um 22 Uhr abends gibt. But even if there is no light streak between day and night, we would not say that there is no difference between life at 10 in the morning and life at 22 in the evening. То же самое можно сказать про языки: в некоторых из них звучит больше колокольчиков и свистков, чем в других. Dasselbe gilt für Sprachen: Einige haben mehr Schnickschnack als andere. The same can be said for languages: some have more bells and whistles than others.

Если бы кому-то из нас сказали, что ему дается только год на изучение либо русского, либо немецкого, либо древнееврейского языка, а затем ему бы стали вырывать ноготь за каждую сделанную ошибку в ходе трехминутного теста на проверку знаний, то только мазохист выбрал бы русский язык со всеми его падежами. Wenn man jemandem von uns sagen würde, er hätte nur ein Jahr Zeit, um entweder Russisch, Deutsch oder Hebräisch zu lernen, und dann würde man ihm für jeden Fehler, den er in einem dreiminütigen Wissenstest macht, einen Fingernagel ausreißen, würde nur ein Masochist Russisch mit all seinen Fällen wählen. If one of us were told that he was given only a year to study either Russian, or German, or Hebrew, and then they would pull out his nail for every mistake he made during a three-minute test of knowledge, then only a masochist would choose Russian language with all its cases. Разве что к этому времени этот человек уже владел бы каким-нибудь родственным русскому славянским языком. Es sei denn, diese Person hätte zu diesem Zeitpunkt bereits eine Art slawische Sprache im Zusammenhang mit Russisch beherrscht. Unless by this time this person would have already mastered some kind of Slavic language related to Russian. В этом смысле английский «проще», чем русский или немецкий  языки, и это все из-за викингов. In diesem Sinne ist das Englische "einfacher" als das Russische oder das Deutsche, und das liegt alles an den Wikingern. In this sense, English is "simpler" than Russian or German, and this is all because of the Vikings.

В древнеанглийском языке присутствовали безумные категории рода, которые мы ожидаем встретить в хорошем европейском языке — однако скандинавы особого внимания на них не обращали, и поэтому теперь их у нас нет. Das Altenglische hatte die verrückten Geschlechterkategorien, die wir in einer guten europäischen Sprache erwarten - aber die Skandinavier haben ihnen nicht viel Aufmerksamkeit geschenkt, und deshalb haben wir sie jetzt nicht. Old English contained the crazy categories of genus that we expect to find in a good European language - however, the Scandinavians did not pay much attention to them, and therefore now we do not have them. Отметьте на эту странность английского. Note this oddity of English. Кроме того, викинги усвоили только одну часть когда-то прекрасной системы спряжения: поэтому в третьем лице единственного числе и появляется одинокое окончание —s, и теперь оно застряло там, будто мертвое насекомое на ветровом стекле автомобиля. In addition, the Vikings learned only one part of the once excellent conjugation system: therefore, the lone ending -s appears in the third person singular, and now it is stuck there, like a dead insect on the windshield of a car. Здесь, как и в других местах, викинги пригладили сложный материал. Here, as elsewhere, the Vikings have smoothed out intricate material.

Они также последовали примеру кельтов и изменили язык тем способом, который представлялся им наиболее естественным. Sie folgten auch dem Beispiel der Kelten und veränderten die Sprache so, wie es ihnen am natürlichsten erschien. They also followed the example of the Celts and changed the language in a way that seemed most natural to them. Хорошо известно, что они добавили тысячи новых слов в английский язык, в том числе те, которые кажутся нам исключительно «нашими»: спойте старую песню «Get Happy»: слова в названии пришли к нам из древнескандинавского языка. Es ist bekannt, dass sie der englischen Sprache Tausende von neuen Wörtern hinzugefügt haben, darunter auch einige, die ausschließlich "unsere" zu sein scheinen: Singen Sie das alte Lied "Get Happy": Die Worte im Titel stammen aus der alten skandinavischen Sprache zu uns. It is well known that they have added thousands of new words to the English language, including those that seem to us exclusively “ours”: sing the old song “Get Happy”: the words in the title come from Old Norse. Казалось, что иногда они хотели оставить в языке указания типа «Мы тоже находимся здесь» и поэтому дополняли наши родные слова эквивалентами из древнескандинавского языка. It seemed that sometimes they wanted to leave in the language indications like "We are here too" and therefore supplemented our native words with equivalents from the Old Norse language. В результате возникли такие дубликаты, как слова dike (у них) и ditch (у нас), scatter (у них) и shatter (у нас), а также ship и skipper (на древнескандинавском skip означало ship, и поэтому skipper — это shipper). Dies hat zu Doppeldeutigkeiten geführt, wie z. B. bei den Wörtern Deich (bei ihnen) und Graben (bei uns), streuen (bei ihnen) und zertrümmern (bei uns) sowie Schiff und Schiffer (im Alt-Skandinavischen bedeutete "skip" Schiff und "skipper" ist daher "Schiffer"). As a result, such duplicates arose as the words dike (for them) and ditch (for us), scatter (for them) and shatter (for us), as well as ship and skipper (in Old Norse, skip meant ship, and therefore skipper is a shipper ).

Однако приведенные выше слова были только началом. However, the above words were just the beginning. Они оставили свой отпечаток и на английской грамматике. They also left their mark on English grammar. К счастью, теперь в школе учителя редко говорят о том, что неправильно говорить Which town do you come from? Fortunately, now at school, teachers rarely talk about what is wrong to say Which town do you come from? То есть речь идет о вынесении в конец предлога, вместо того чтобы вставить его сразу после слова, начинающегося на wh. Das heißt, es geht darum, die Präposition ans Ende zu setzen, anstatt sie unmittelbar nach einem Wort einzufügen, das mit wh beginnt. That is, we are talking about putting a preposition at the end, instead of inserting it right after the word starting with wh. В таком случае этот вопрос звучал бы так: From which town do you come? In that case, the question would be: From which town do you come?

В английском языке предложения с «обособленными предлогами» вполне естественны и понятны и никому вреда не причиняют. In English, sentences with "isolated prepositions" are quite natural and understandable and do no harm to anyone. Однако и в данном случае возникает вопрос о сырости и рыбе: в нормальных языках предлоги не обособляются и не болтаются в конце предложения. Damit stellt sich aber auch die Frage nach feucht und Fisch: In normalen Sprachen sind Präpositionen nicht isoliert und hängen nicht am Ende eines Satzes herum. However, in this case, the question of dampness and fish arises: in normal languages, prepositions are not isolated and do not hang out at the end of a sentence. Носители испанского языка, обратите внимание: фраза El hombre quien yo llegué con («Человек, которым я пришел с») столь же естественна, как ношение вывернутых наизнанку брюк. Spanischsprachige, aufgepasst: Der Satz El hombre quien yo llegué con ("Der Mann, mit dem ich gekommen bin") ist so selbstverständlich wie eine umgedrehte Hose. Spanish speakers, note that the phrase El hombre quien yo llegué con (“The person I came with”) is as natural as wearing trousers turned inside out.

Время от времени какой-нибудь язык позволяет делать нечто подобное. From time to time a language allows you to do something like this. В одном случае речь идет о языке аборигенов в Мексике, а в другом случае — о языке в Либерии. In one case, we are talking about the Aboriginal language in Mexico, and in the other case, about the language in Liberia. Других нет. No others. В целом, подобные вещи воспринимаются как странность. In general, such things are perceived as oddities. Но известно ли вам, что такие же вещи допускались в древнескандинавском языке и сохранились в современном датском? Aber wussten Sie, dass so etwas auch im alten Skandinavien erlaubt war und im modernen Dänisch erhalten geblieben ist? But did you know that the same things were allowed in Old Norse and have survived in modern Danish?

Мы можем показать все эти странные древнескандинавские влияния на примере одного предложения. We can show all these strange Old Norse influences with a single sentence. Произнесите следующую фразу: That's the man you walk in with («Вот человек, которым вы вошли с»). Say the following phrase: That's the man you walk in with. Она странная, потому что 1) определенный артикль не имеет специальной формы мужского рода, чтобы соответствовать слову man (человек); 2) в глаголе walk (ходить) нет окончания и 3) вы не говорите «in with whom you walk». It is strange because 1) the definite article does not have a special masculine form to match the word man; 2) there is no ending in the verb walk and 3) you do not say “in with whom you walk”. Все эти странности обусловлены тем, что сделали скандинавские викинги в давние времена со старым добрым английским языком. All these oddities are due to what the Scandinavian Vikings did in the old days with good old English.

Но и это еще не все. But that's not all. В английский язык, как из пожарного шланга, влились потоки слов из некоторых других языков. Streams of words from several other languages have poured into the English language like a fire hose. После скандинавов пришли французы. Норманны — потомки тех же самых викингов, как оказалось, — завоевали Англию, правили ей в течение нескольких столетий, и в это время английский язык пополнился еще 10 тысячами новых слов из норманского диалекта французского языка. The Normans - descendants of the same Vikings, as it turned out - conquered England, ruled it for several centuries, and at that time the English language was replenished with another 10 thousand new words from the Norman dialect of French. Затем, начиная с XVI века, образованные англоговорящие люди стали культивировать английский как средство для утонченного писательского ремесла, и поэтому стало модным заимствовать слова из латыни, чтобы придать языку более возвышенный характер. (подготовлено и записано Евгением40, 2021) Ab dem sechzehnten Jahrhundert begannen die gebildeten englischsprachigen Menschen, das Englische als Vehikel für anspruchsvolle Schriften zu kultivieren, und so kam es in Mode, Wörter aus dem Lateinischen zu entlehnen, um der Sprache einen gehobeneren Charakter zu verleihen. (vorbereitet und aufgezeichnet von Eugene40, 2021) Then, beginning in the 16th century, educated English speakers began to cultivate English as a medium for a sophisticated writing craft, and therefore it became fashionable to borrow words from Latin to give the language a more sublime character. (prepared and written by Evgeniy40, 2021)