Подлинная История Русской Революции. 3 серия. Сериал 2017. Документальная Драма (1)
23 февраля 1917 года в Петрограде произошли первые массовые выступления,
ставшие предвестниками будущей революции.
В Италию, где жил русский философ и революционер Борис Яковенко,
вести об этих событиях придут гораздо позже.
Но через семь лет в своей книге "История Великой русской революции" он напишет:
"Революция началась с незначительного повода и разразилась затем
с необычайной силой и быстротой, и в этом смысле неожиданно...
Никто не думал, что взрыв произойдет так быстро
и что события разыграются так молниеносно".
Уже первые демонстрации в Петрограде привели к кровопролитию.
Лишь к вечеру 23-го февраля на столичных улицах стало тихо
и высшие чиновники империи вздохнули спокойно,
- им казалось, что беспорядки прекратились сами собой.
Но долгая зимняя ночь прошла, и наступил новый день - пятница 24 февраля.
Утро начиналось привычно - рабочие пришли к проходным заводов и фабрик.
Но в цеха никто не пошел. Прямо у заводских ворот организовали митинг.
Если 23 февраля на улицы вышло около 120 тысяч человек,
то 24-го их число увеличилось до 210 тысяч.
Агитаторы призывали выходить на улицу.
Среди них были представители различных партий и, в первую очередь,
это были социалисты: меньшевики, эсеры, большевики.
Но еще больше активистов не принадлежало ни к каким партиям,
сами события бурных революционных дней выдвинули этих людей на первый план.
Их крик заводил толпу и вел ее на петроградские улицы.
Силы правопорядка агитаторам не противодействовали,
и колонны двинулись к центру города.
По всей столице были расклеены объявления, генерала Хабалова:
"Ржаная мука имеется в Петрограде в достаточном количестве…"
Но это мало кого интересовало.
Демонстранты срывали объявления и шли дальше.
Раздавались крики: «На Невский! На Невский!»
В толпе пели революционные песни, скандировали лозунги: «Долой царя!»,
«Долой правительство!», «Долой войну!».
По дороге манифестанты останавливали трамваи и пролетки извозчиков,
били стёкла в лавках.
Лишь у мостов демонстрантам попытались перекрыть дорогу тонкие цепочки полиции.
Начались стычки. В стражей порядка полетели камни и куски льда.
Потом из толпы раздались и выстрелы.
Казачьи разъезды никакой помощи полиции не оказали.
Забастовщики стали прорываться через мосты, или просто переходить Неву по льду.
Конные полицейские открыли огонь, но напор рассвирепевшей толпы сдержать не удалось.
Полиция разбежалась, и демонстранты заполонили центральные улицы столицы.
В полдень 24 февраля градоначальник Александр Балк
сообщил начальнику Петроградского гарнизона генералу Хабалову,
что полиция не в силах остановить толпу.
Хабалов распорядился выслать подкрепление казакам и выдвинуть в центр города
гвардейские полки: Гренадерский, Кексгольмский, Московский, Финляндский.
Солдаты должны были перекрыть главные магистрали и усилить охрану
правительственных зданий, а также мостов, почтовых и телеграфных отделений.
Генерал отдал приказ: «Войскам употреблять в дело оружие,
не останавливаясь ни перед чем для водворения порядка».
К февралю 1917 года в Петрограде и пригородах
дислоцировалось 380 воинских частей и армейских учреждений.
Численность гарнизона превышала 460 тысяч человек,
из них в самом городе находилось около 200 тысяч солдат и офицеров.
Основной силой Петроградского гарнизона считалась императорская лейб-гвардия.
Старейшими полками были лейб-гвардии Преображенский, Семёновский и Измайловский.
Однако сами гвардейские части, вместе с офицерами, находилась на фронте.
В Петрограде оставались лишь их запасные батальоны.
Большинство солдат в них были новобранцами, не знавшими ни боевого духа,
ни военных традиций своих полков.
Вчерашние рабочие и крестьяне, они не имели никакого боевого опыта.
Многие даже не были приведены к присяге, и дисциплина среди них была крайне низкая.
Парадоксально, но именно эти, формально гвардейские части,
оказались менее всего пригодными для наведения порядка.
Ответственность за обстановку в Петрограде теперь полностью ложилась на плечи военных.
В дело вступала армия,
и на первый взгляд, положение митингующих становилось безнадёжным.
Казалось, революция была обречена на поражение.
Но демонстрации продолжались всю пятницу.
Казаки, которые должны были разогнать манифестации, вели себя нерешительно.
Часто казачьи пикеты проезжали мимо собравшихся,
улыбались революционным лозунгам, кланялись демонстрантам.
От этого революционные массы приходили в восторг.
Все чаще слышалось: «Казаки за нас! Казаки за народ!»
Несколько веков казачество было опорой императорского престола.
Но в феврале 1917-го казаки, находившиеся в столице, все более и более
неохотно участвовали в разгоне демонстраций и подавлении беспорядков.
Из книги Бориса Яковенко "История Великой русской революции"
«На Невском произошло первое столкновение с полицией, в результате которого оказалось
ранено холодным оружием несколько десятков человек.
Казаки и войска обнаруживали явное нежелание
прибегать к решительным мерам против толпы».
А в Могилёве, в Ставке Верховного Главнокомандующего
император Николай Второй занимался повседневными делами.
Главной его заботой была подготовка наступления русской армии.
Из столицы приходили лишь сообщения императрицы о болезни детей.
В этот день (24 февраля) император записал в своем дневнике:
«В десять тридцать пошел к докладу, который окончился в двенадцать часов…
Погода была неприятная - метель. Погулял недолго в садике. Читал и писал.
Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их примеру».
О беспорядках императору никто не доложил.
Императрица с детьми находились в Царском Селе и о событиях в столице также не знала.
В обычно шумной Государственной думе царило спокойствие.
Столица бурлила, а здесь продолжали обсуждать продовольственный вопрос.
Заседание проходило вяло.
О том, что происходит за стенами парламента,
напоминал только солдатский караул,
прибывший в Таврический дворец, чтобы охранять думу.
В конце заседания депутаты утвердили запрос к Совету министров
по продовольственному вопросу и разошлись.
Не ощущалась тревога и в правительственных кабинетах.
Генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Александр Спиридович,
занимавший также пост градоначальника Ялты,
вспоминал, что в тот день находился в столице и обсуждал с заместителем министра
внутренних дел не революцию, а хозяйственные проблемы Крыма.
В частности, вопрос ремонта знаменитой ялтинской набережной.
Генерал Спиридович, бывший начальник охраны царя, был опытным борцом с революционерами,
но даже у него не возникло тревоги.
Безмятежно было и в Совете министров.
Правительство заседало пять часов,
но о выступлениях в Петрограде никто даже не упоминал.
Министр внутренних дел Протопопов на заседании отсутствовал.
А премьер-министр князь Голицын узнал о беспорядках,
когда неизвестные остановили его при переезде через Невский проспект.
К вечеру 24 февраля митинги и демонстрации вновь пошли на убыль.
Их участники разошлись по домам, чтобы следующим утром встретиться снова.
25 февраля 1917 года (по старому стилю). Суббота.
Число манифестантов выросло до 300 тысяч человек.
Всюду висели объявления генерала Хабалова.
Командующий военным округом давал рабочим три дня на то,
чтобы прекратить забастовку и вернуться в цеха.
У мостов митингующих уже ждали патрули военных и полиции.
И снова городовые и солдаты не смогли сдержать толпу.
Демонстранты перешли Неву по мостам и по льду.
Главные улицы столицы опять стали местом многотысячной манифестации.
Но теперь демонстранты были настроены куда как агрессивнее.
Полицейских били, отнимали оружие.
Когда стражи порядка пытались разогнать толпу, в них летели камни, бутылки.
Иногда в городовых стреляли.
Силы правопорядка пытались действовать решительнее.
На Трубочном заводе произошло столкновение с рабочими,
и один из работников был застрелен офицером.
На Знаменской площади, у Николаевского вокзала, полицейский попытался отнять
у митингующего красный флаг.
Вместе с городовыми здесь находились и казаки.
Неожиданно один из казаков вынул из ножен шашку и ударил полицейского.
Демонстранты добили несчастного пристава лопатами.
До этого момента казаки и полиция действовали заодно.
Но когда казак напал на полицейского,
толпа пришла в неописуемый восторг и принялась качать станичника на руках.
В других местах ничего подобного еще не происходило.
Выполняя приказ, солдаты стояли лицом к лицу с демонстрантами, патрулировали улицы
и охраняли государственные учреждения.
Однако солдаты вели себя пассивно.
Служащие охранного отделения докладывали:
«Вызванные в помощь полиции войска, хотя и не выказывают сочувствия демонстрантам,
но не оказывают и устрашающего воздействия на участников уличных беспорядков».
На одной из улиц, примыкающих к Невскому проспекту,
дорогу демонстрантам преградила цепь солдат.
Винтовки были взяты на перевес, штыки примкнуты.
Рабочие в испуге отступили.
К одному из них подбежал офицер с обнаженной шашкой
и закричал, чтобы рабочие уходили.
Тот рванул на груди рубаху и стал кричать: «Дайте свободу! Или убейте меня».
Офицер вложил шашку в ножны и приказал солдатам отходить.
Улица бурлила, а Государственная дума продолжала заседать.
Правда, в тот день депутаты работали совсем мало - заседание длилось всего 49 минут.
Новое - назначили на вторник.
Но состоятся ему было не суждено…
Субботнее заседание Государственной думы оказалось последним в ее истории.
К вечеру толпу уже не пытались разогнать.
По демонстрантам начали стрелять.
Государственная дума уже закончила свое заседание,
но Городская дума Петрограда продолжала работать.
К ее зданию демонстранты принесли тела своих убитых товарищей.
Рутинное заседание думы тут же превратилось в шумный революционный митинг.
Вдоволь накричавшись, депутаты Городской думы разъехались по домам.
Разошлись и демонстранты.
Только теперь, на третий день беспорядков, генерал Хабалов
и министр внутренних дел Протопопов доложили императору о происходящем.
Реакция царя была вполне закономерной:
«Повелеваю завтра же прекратить беспорядки в столице,
недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией».
В дневнике царь оставил такую запись:
«В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад;
к прискорбию, в них стали принимать участие и войска.
Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!»
Императорский приказ был получен.
Генерал Хабалов встретился с командирами воинских частей.
Решили действовать по обстоятельствам -
неагрессивные толпы разгонять с помощью кавалерии,
по агрессивным и вооруженным - открывать огонь.
Собрался и Совет министров.
В первый раз, с начала беспорядков,
правительство обсуждало происходящее на улицах.
Министры спорили до четырех утра.
В итоге согласились с планом Хабалова, который предлагал для устрашения
расклеить по городу объявления с угрозой разогнать демонстрации с помощью оружия.
Наступило воскресенье 26 февраля.
Утром императору в Ставку ушла телеграмма.
Генерал Хабалов сообщал: «Сегодня 26 февраля с утра в городе спокойно».
Еще оптимистичнее был настроен министр внутренних дел Протопопов.
Он доложил, что забастовка рабочих закончилась и порядок восстановлен.
Реальность же была совершенно иной.
По всему Петрограду были расставлены патрули военных, солдаты охраняли мосты.
Но в начале 12-го толпы демонстрантов двинулись к центру столицы.
Мосты через Неву развели, но это толпу не остановило -
реку опять просто перешли по льду.
Центр Петрограда вновь был наводнен демонстрантами.
Вновь звучали призывы «Долой войну!» и «Долой самодержавие!»
Объявления Хабалова просто срывали.
Днем в Петрограде началась стрельба.
В нескольких местах, когда демонстранты попытались прорвать армейские заслоны,
по ним открыли огонь.
Кое-кто не выдержал, стали разбегаться.
Но в этот момент по солдатам открыли огонь и манифестанты.
Кто именно стрелял осталось неизвестным, но стреляли отовсюду -
с крыш, из подворотен, из толпы.
На Знаменской площади у Николаевского вокзала огонь по толпе открыли солдаты
лейб-гвардии Волынского полка.
Стреляли и на других улицах. Счет убитых и раненых пошел на десятки человек.
Обстановка становилась все более угрожающей.
На окраинах Петрограда начали появляться баррикады.
Рабочие громили полицейские участки…
Из донесения агента охранного отделения:
«…Невский проспект на всём его протяжении был очищен от толпы,
причём, на Знаменской площади чинами полиции подобрано около 40 убитых
и столько же раненых.
Одновременно на углу Итальянской и Садовой улиц обнаружен труп убитого прапорщика
лейб-гвардии Павловского полка с обнажённой шашкой в руке.
В 5 часов дня на углу 1-й Рождественской улицы и Суворовского проспекта,
произведённым войсками по собравшейся толпе залпом,
10 человек были убиты и несколько ранено».
"Этот день ознаменовался целым рядом кровавых столкновений
и стоил манифестующим толпам около 150 мёртвых и больше 400 раненых.
Около 4-х часов дня в Павловском полку была попытка солдатского возмущения"
Солдаты из запасных батальонов лейб-гвардии Павловского полка днем несли службу
на улицах и были потрясены происходящим.
Вечером в казармах появились агитаторы,
которые стали уговаривать гвардейцев не стрелять в народ.
В результате несколько десятков солдат схватили винтовки и повалили на улицу.
Путь им преградила полиция.
Началась перестрелка.
К стражам порядка подошло подкрепление из лейб-гвардии Преображенского полка.
Взбунтовавшихся павловцев загнали в казарму и разоружили.
Но часть из них успела убежать, захватив винтовки.
Бунт был подавлен, но слухи о нем быстро облетели гарнизон Петрограда.
Чрезвычайное происшествие в Павловском полку
оказало серьезное воздействие на настроения солдат.
Они все больше начинали колебаться.
Полиция и преображенцы уже вели перестрелку с павловцами,
когда Николаю Второму доставили телеграмму председателя Государственной думы.
Молчавший несколько дней Родзянко теперь бил тревогу:
«Положение серьёзное. В столице анархия. Правительство парализовано.
Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство.
Растёт общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба.
Части войск стреляют друг в друга.
Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием,
составить новое правительство.
Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно…»
Когда Николай Второй покидал столицу, там царил относительный порядок.
Как развивались события, ему не докладывали.
Невозможно было поверить, что всего за три дня ситуация вышла
из-под контроля правительства, думы, полиции и военных.
А потому присланное сообщение показалось императору какой-то нелепицей.
Он даже не придал значения этой телеграмме и прокомментировал ее так:
«Опять этот толстяк Родзянко пишет мне всякий вздор,
на который я ему не буду даже отвечать».
В своем дневнике он записал:
«Вечером поиграл в домино».
Но стрельба по демонстрантам не дала ожидаемого результата.
У протестующих росла уверенность в своих силах.
Из донесения агента охранного отделения: