Пусто́й дом - 08

Благодаря́ наблюде́нию Майкрофта Хо́лмса и непосре́дственным забо́там ми́ссис Хадсон в на́шей пре́жней кварти́ре ничего́ не измени́лось. Our old chambers had been left unchanged through the supervision of Mycroft Holmes and the immediate care of Mrs. Hudson. Пра́вда, когда́ я вошёл, меня́ удиви́ла её непривы́чная опря́тность, но все знако́мые предме́ты стоя́ли на свои́х места́х. As I entered I saw, it is true, an unwonted tidiness, but the old landmarks were all in their place. На ме́сте был «уголо́к хи́мии», в кото́ром по-пре́жнему стоя́л сосно́вый стол, покры́тый пя́тнами от е́дких кисло́т. There were the chemical corner and the acid-stained, deal-topped table. На по́лке по-пре́жнему бы́ли вы́строены в ряд огро́мные альбо́мы газе́тных вы́резок и спра́вочники, кото́рые так охо́тно швырну́ли бы в ого́нь мно́гие из на́ших согра́ждан! There upon a shelf was the row of formidable scrap-books and books of reference which many of our fellow-citizens would have been so glad to burn. Диагра́ммы, футля́р со скри́пкой, по́лочка со мно́жеством тру́бок, да́же перси́дская ту́фля с табако́м — всё бы́ло вновь пе́ред мои́ми глаза́ми, когда́ я осмотре́лся по сторона́м. The diagrams, the violin-case, and the pipe-rack--even the Persian slipper which contained the tobacco--all met my eyes as I glanced round me. В ко́мнате находи́лись дво́е: во-пе́рвых, ми́ссис Хадсон, встре́тившая нас ра́достной улы́бкой, а во-вторы́х, стра́нный манеке́н, сыгра́вший таку́ю ва́жную роль в собы́тиях сего́дняшней но́чи. There were two occupants of the room--one, Mrs. Hudson, who beamed upon us both as we entered-- the other, the strange dummy which had played so important a part in the evening's adventures. Э́то был раскра́шенный восково́й бюст моего́ дру́га, сде́ланный с необыкнове́нным мастерство́м и порази́тельно похо́жий на оригина́л. It was a wax-coloured model of my friend, so admirably done that it was a perfect facsimile. Он стоя́л на высо́кой подста́вке и был так иску́сно задрапиро́ван ста́рым хала́том Хо́лмса, что, е́сли смотре́ть с у́лицы, иллю́зия получа́лась по́лная. It stood on a small pedestal table with an old dressing-gown of Holmes's so draped round it that the illusion from the street was absolutely perfect.

— На́до полага́ть, вы вы́полнили все мои́ указа́ния, ми́ссис Хадсон? "I hope you observed all precautions, Mrs. Hudson?" — спроси́л Холмс. said Holmes.

— Я подполза́ла к не́му на коле́нях, сэр, как вы приказа́ли. "I went to it on my knees, sir, just as you told me."

— Отли́чно. "Excellent. Вы проде́лали все э́то как нельзя́ лу́чше. You carried the thing out very well. Заме́тили вы, куда́ попа́ла пу́ля? Did you observe where the bullet went?"

— Да, сэр. "Yes, sir. Бою́сь, что она́ испо́ртила ва́шу краси́вую ста́тую I'm afraid it has spoilt your beautiful bust, — прошла́ че́рез го́лову и сплю́щилась о сте́ну. for it passed right through the head and flattened itself on the wall. Я подняла́ её с ковра́. I picked it up from the carpet. Вот она́. Here it is!"

Холмс протяну́л её мне. Holmes held it out to me.

— Мя́гкая револьве́рная пу́ля, посмотри́те, Уо́тсон. "A soft revolver bullet, as you perceive, Watson. Ведь э́то про́сто гениа́льно! There's genius in that, Ну кто бы поду́мал, что така́я шту́ка мо́жет быть пу́щена из духово́го ружья́? for who would expect to find such a thing fired from an airgun? Прекра́сно, ми́ссис Хадсон, благодарю́ вас за по́мощь… А тепе́рь, Уо́тсон, сади́тесь, как быва́ло, на своё ста́рое ме́сто. All right, Mrs. Hudson. I am much obliged for your assistance. And now, Watson, let me see you in your old seat once more, Мне хо́чется побесе́довать с ва́ми ко́е о чём. for there are several points which I should like to discuss with you."

Он сбро́сил поно́шенный сюрту́к, наки́нул ста́рый хала́т, сняв его́ предвари́тельно со своего́ двойника́, и передо мно́й сно́ва был пре́жний Холмс. He had thrown off the seedy frockcoat, and now he was the Holmes of old in the mouse-coloured dressing-gown which he took from his effigy.

— Не́рвы у ста́рого охо́тника всё так же кре́пки, а глаз так же ве́рен, — сказа́л он со сме́хом, разгля́дывая продыря́вленный лоб восково́й фигу́ры. "The old SHIKARI'S nerves have not lost their steadiness, nor his eyes their keenness," said he, with a laugh, as he inspected the shattered forehead of his bust. — Попа́л в са́мую середи́ну заты́лка и проби́л мозг. "Plumb in the middle of the back of the head and smack through the brain. Э́то был иску́снейший стрело́к И́ндии. He was the best shot in India, Ду́маю, что и в Ло́ндоне у него́ найдётся не так уж мно́го сопе́рников. and I expect that there are few better in London. Вы когда́-нибудь слы́шали пре́жде его́ и́мя? Have you heard the name?"

— Нет, никогда́. "No, I have not."

— Да, вот она́, сла́ва! "Well, well, such is fame! Впро́чем, вы ведь, наско́лько я по́мню, ещё неда́вно сознава́лись, что не слы́шали да́же и́мени профе́ссора Дже́ймса Мориа́рти, а э́то был оди́н из велича́йших умо́в на́шего ве́ка. But, then, if I remember right, you had not heard the name of Professor James Moriarty, who had one of the great brains of the century. Кста́ти, сними́те, пожа́луйста, с по́лки биографи́ческий указа́тель… Just give me down my index of biographies from the shelf."

Удо́бно расположи́вшись в кре́сле и попы́хивая сига́рой, Холмс лени́во перевора́чивал страни́цы. He turned over the pages lazily, leaning back in his chair and blowing great clouds from his cigar.

— У меня́ отли́чная колле́кция на «М», — сказа́л он. "My collection of M's is a fine one," said he. — Одного́ Мориа́рти бы́ло бы доста́точно, что́бы просла́вить любу́ю бу́кву, а тут ещё Морга́н — отрави́тель, и Мерридью, оста́вивший по себе́ жу́ткую па́мять, и Мэтьюз — тот са́мый, кото́рый вы́бил мне ле́вый клык в за́ле ожида́ния на Черингкросском вокза́ле. "Moriarty himself is enough to make poisoner, and Merridew of abominable memory, and Mathews, who knocked out my left canine in the waiting-room at Charing Cross, А вот наконе́ц и наш сего́дняшний друг. and, finally, here is our friend of to-night." Он протяну́л мне кни́гу, и я прочита́л: «Моран Себастья́н, полко́вник в отста́вке. He handed over the book, and I read: MORAN, SEBASTIAN, COLONEL. Unemployed. Служи́л в пе́рвом сапёрном бангалурском полку́. Formerly 1st Bangalore Pioneers. Роди́лся в Ло́ндоне в 1843 году́. Born London, 1840. Сын сэ́ра Огастеса Морана, кавале́ра о́рдена Ба́ни, бы́вшего брита́нского посла́нника в Пе́рсии. Son of Sir Augustus Moran, C. B., once British Minister to Persia. Око́нчил Итонский ко́лледж и О́ксфордский университе́т. Educated Eton and Oxford. Уча́ствовал в кампа́ниях Джовакской, Афга́нской, Чарасиабской (дипломати́ческим курье́ром), Шерпурской и Кабу́льской. Served in Jowaki Campaign, Afghan Campaign, Charasiab (despatches), Sherpur, and Cabul. А́втор книг: „Охо́та на кру́пного зве́ря в За́падных Гимала́ях“ (1881) и „Три ме́сяца в джу́нглях“ (1884). Author of HEAVY GAME OF THE WESTERN HIMALAYAS (1881); THREE MONTHS IN THE JUNGLE (1884). А́дрес: Кондуи́т-стрит. Address: Conduit Street. Клу́бы: Англо-инди́йский, Тэнкервильский и ка́рточный клуб Бэгетель». Clubs: The Anglo-Indian, the Tankerville, the Bagatelle Card Club.

На поля́х чётким по́черком Хо́лмса бы́ло напи́сано: «Са́мый опа́сный челове́к в Ло́ндоне по́сле Мориа́рти». On the margin was written, in Holmes's precise hand: The second most dangerous man in London.

— Стра́нно, — сказа́л я, возвраща́я Хо́лмсу кни́гу. "This is astonishing," said I, as I handed back the volume. — Каза́лось бы, его́ путь — э́то путь че́стного солда́та. "The man's career is that of an honourable soldier."

— Вы пра́вы, — отве́тил Холмс. "It is true," Holmes answered. — До изве́стного моме́нта он не де́лал ничего́ дурно́го. "Up to a certain point he did well. Э́то был челове́к с желе́зными не́рвами, и в И́ндии до сих пор хо́дят леге́нды о том, как он пропо́лз по вы́сохшему ру́слу реки́ и спас челове́ка, вы́рвав его́ из когте́й ра́неного ти́гра. He was always a man of iron nerve, and the story is still told in India how he crawled down a drain after a wounded man-eating tiger. Есть таки́е дере́вья, Уо́тсон, кото́рые расту́т норма́льно до определённой высоты́, а пото́м вдруг обнару́живают в своём разви́тии како́е-нибу́дь уро́дливое отклоне́ние от но́рмы. There are some trees, Watson, which grow to a certain height, and then suddenly develop some unsightly eccentricity. Э́то ча́сто случа́ется и с людьми́. You will see it often in humans. Согла́сно мое́й тео́рии, ка́ждый индиви́дуум повторя́ет в своём разви́тии исто́рию разви́тия всех свои́х пре́дков, и я счита́ю, что ка́ждый неожи́данный поворо́т в сто́рону добра́ и́ли зла объясня́ется каки́м-нибу́дь си́льным влия́нием, исто́чник кото́рого на́до иска́ть в родосло́вной челове́ка. I have a theory that the individual represents in his development the whole procession of his ancestors, and that such a sudden turn to good or evil stands for some strong influence which came into the line of his pedigree. И сле́довательно, его́ биогра́фия явля́ется как бы отраже́нием в миниатю́ре биогра́фии всей семьи́. The person becomes, as it were, the epitome of the history of his own family."

— Ну, зна́ете, э́та тео́рия не́сколько фантасти́чна. "It is surely rather fanciful."

— Что ж, не бу́ду на ней наста́ивать. "Well, I don't insist upon it. Каковы́ бы ни́ были причи́ны, но полко́вник Моран вступи́л на дурно́й путь. Whatever the cause, Colonel Moran began hot to hold him. Никако́го откры́того сканда́ла не́ было, но он до тако́й сте́пени восстанови́л про́тив себя́ ко́е-кого́ в И́ндии, что ему́ уже́ невозмо́жно бы́ло остава́ться там. Он вы́шел в отста́вку, прие́хал в Ло́ндон и здесь то́же приобре́л дурну́ю сла́ву. He retired, came to London, and again acquired an evil name. Вот тогда́-то его́ и откры́л профе́ссор Мориа́рти, у кото́рого он не́которое вре́мя был пра́вой руко́й. It was at this time that he was sought out by Professor Moriarty, to whom for a time he was chief of the staff. Мориа́рти ще́дро снабжа́л его́ деньга́ми, но к по́мощи его́ прибега́л о́чень ре́дко — лишь в двух и́ли трёх осо́бо тру́дных слу́чаях, кото́рые бы́ли не под си́лу зауря́дному престу́пнику. Moriarty supplied him liberally with money, and used him only in one or two very high-class jobs, which no ordinary criminal could have undertaken. Вы, мо́жет быть, по́мните стра́нную смерть ми́ссис Стю́ард из Лаудера в 1877 году́? You may have some recollection of the death of Mrs. Stewart, of Lauder, in 1887. Нет? Not? Я уве́рен, что тут не обошло́сь без Морана, хотя́ про́тив него́ и не́ было никаки́х я́вных ули́к. Well, I am sure Moran was at the bottom of it, but nothing could be proved. Полко́вник уме́л так иску́сно пря́тать концы́ в во́ду, что да́же по́сле того́, как разогна́ли всю ша́йку Мориа́рти, нам всё-таки не удало́сь притяну́ть его́ к суду́. So cleverly was the colonel concealed that, even when the Moriarty gang was broken up, we could not incriminate him. По́мните, Уо́тсон, тот ве́чер, когда́ я пришёл к вам и закры́л ста́вни, опаса́ясь вы́стрела из духово́го ружья́? You remember at that date, when I called upon you in your rooms, how I put up the shutters for fear of air-guns? Тогда́ вам показа́лось э́то стра́нным, но я знал что де́лал, и́бо мне бы́ло уже́ изве́стно о существова́нии э́того замеча́тельного ружья́, и, кро́ме того́, я знал, что оно́ нахо́дится в рука́х у одного́ из иску́снейших стрелко́в. No doubt you thought me fanciful. I knew exactly what I was doing, for I knew of the existence of this remarkable gun, and I knew also that one of the best shots in the world would be behind it. Когда́ мы с ва́ми пое́хало в Швейца́рию, Моран погна́лся за на́ми вме́сте с Мориа́рти, и и́менно и́з-за него́ я пережи́л не́сколько весьма́ неприя́тных мину́т, лёжа в рассе́лине скалы́ над Рейхенбахским водопа́дом. When we were in Switzerland he followed us with Moriarty, and it was undoubtedly he who gave me that evil five minutes on the Reichenbach ledge.