Ночлежка. Фильм о людях, которые оказались на улице (1)
Ежедневно мы проходим на улицах мимо бездомных.
Они лишаются жилья по разным причинам.
Кого-то выгнали супруги, кого-то дети, а кто-то сам ушёл из семьи.
Где-то замешаны чёрные риелторы, где-то алкоголь и наркотики,
где-то серьёзные болезни и психические расстройства.
События, из-за которых такие люди оказываются на улице без средств к существованию,
предотвратить практически невозможно.
Единственное, что мы можем сделать – это помочь им обрести новый дом и новую жизнь.
-Ничего себе! Это у вас дырка прямо в мир? -Это вентиляция, да.
-А как вы её закрываете?
-У нас есть специальные валики, которыми мы зимой, когда холодно, прям затыкаем.
*Григорий Свердлин, директор*
-Давайте, тогда, мы пойдём вниз.
И начнём, собственно, так, как получается у клиентов, которые к нам приходят.
-Расскажи, пока, про это здание. Что это такое?
-Здание правительство выделило для Ночлежки в 2005 году. Я тогда не работал, был волонтёром.
И это было такое здание... здание под снос. То есть тут не было ни крыши, ни окон.
-То есть вы своими силами его сейчас продолжаете ещё восстанавливать?
-Да, да. Здесь был такой загаженный пустырь. Тут не было ни асфальта, никаких этих заборчиков.
Ничего этого не было.
-Через эти ворота к вам приходят люди, которым нужна помощь?
-Да, да, да.
-Сюда может любой человек прийти?
-Абсолютно любой. Любой человек, который сюда приходит – видит вот это.
Что можно попасть в душевую, там же туалет.
-Смотрите, написано:
“Воспользоваться душем можно один раз в неделю”.
-Да. -А кто это контролирует?
-Это контролирует дежурный. Там нет сейчас людей? Заглянем?
Здесь, собственно, такая душевая для людей с инвалидностью специальная.
Там одна душевая обычная, и туалет.
-То есть сюда может прийти любой человек и помыться?
-Да. -Для этого ничего не нужно? Ни документы, ничего?
То есть он просто приходит, говорит: “Здравствуйте, хочу помыться.”
А вы такие: “Ты три дня назад мылся, не пущу.”
-На самом деле всё зависит от загрузки. То есть, если народу немного, как сейчас, например.
То даже если человек мылся три дня назад, или вчера – его, конечно, пустят.
-Здесь туалет? -Здесь туалет и ещё один душ.
-Туалетом можно пользоваться чаще, чем раз в неделю?
-Да, конечно. Вот этот туалет, а там обычный душ, уже не для инвалидов.
-Это место, где люди могут подождать своей очереди к юристу или соцработнику.
Это зал ожидания. Это электронная очередь.
Там на входе в консультационную службу можно взять талончик.
И люди, соответственно, ждут своей очереди к соцработнику.
Вот видно, что сегодня уже у соцработника было 36 человек. Пока люди ждут они могут попить чаю.
Вот средство для дезинфекции рук. Одноразовые стаканчики.
-”Курить и спиртные напитки запрещено!” -Да. За этим у нас следит дежурный.
-Это в принципе… -Строго следят?
-Строго конечно! -А у вас тут чай?
-А как вы определяете, чай или не чай? -У дежурного есть алкотестер.
Если у него есть сомнения, то он просит человека подышать.
-Вон тот пьёт коньяк, я вижу! Коньяк пьёт!
-Нет, вы смотрите! Шутки шутками, но если что – то вы же знаете!
*Выдача одежды*
-Это у нас одежда? -Это одежда, обувь.
-Ага, это та одежда… -И предметы гигиены.
-Я понял, смотри. Это та одежда, которую люди сдают, в том числе и в такие вот ящики?
-Да, да. -Сюда стоит очередь?
-Сюда, иногда, стоит очередь, конечно. То есть, этот пункт выдачи работает с 12:00 до 14:00.
А соцработник и юрист принимают с 10:00. Поэтому часть людей ждёт.
-А сколько пунктов вообще в Петербурге? -У нас один.
Насколько я знаю, один такой. -Вот этот пункт?
-Единственный, да. -Все бездомные могут получать одежду.
-Да.
-Дальше, если люди заходят. Но это если интересно. Это у нас прачечная для жильцов приюта.
Здесь можно постирать и высушить свои вещи. Это нам, иногда, оставляют родственники.
Кстати, пару раз были истории, что находили. Но не часто.
-Это ЛизаАлерт?
-Это и ЛизаАлерт, и просто люди звонят:
“У меня дедушка с альцгеймером потерялся, помогите.”
-А иногда, где-то если бездомные его видят. -Иногда бывает, да.
Потому что мы эти же объявления вешаем в ночном автобусе.
Туда, каждую ночь, ещё человек сто приходит.
Сергей. Как раз тот человек с алкотестером, который следит.
-Так, а можно меня проверить? -Да.
-Что надо делать?
-Губы не надо прикладывать, просто выдыхайте.
-Что, я трезвый? -Да, вот.
-О, поэтому меня пустили, а так бы не пустили.
Когда речь заходит о бездомных,
мы сразу представляем себе страшных спившихся маргиналов,
не заслуживающих ни помощи, ни сочувствия.
Но как показывает опыт Ночлежки, большая часть тех, кто оказывается на улице –
вовсе не пьяницы и наркоманы, а обычные люди, попавшие в очень сложные ситуации.
Половина из них это те, кто приехал в большой город на заработки, но не смог обустроиться.
Ещё 35% это те, кто потерял дом из за проблем в семье.
Третья по величине группа, почти 19% – это жертвы мошенничества и вымогательства.
И только около 7% от числа всех бездомных доходят до такой жизни из за алкогольной и наркотической зависимости.
-А что сказать? 0, раз, два, три!
*Надежда Илларионовна, 66 лет.
Не может получить российское гражданство и оформить пенсию по инвалидности.*
-Раз, два, три! -Здравствуйте!
-Здравствуйте! -Расскажите вашу историю.
-Родилась и выросла в Киргизии. Семья у нас была большая, дружная. Родители очень хорошие были.
-Но начали русских киргизы сталкивать. -Это в каком году?
-Началось это с 87 года, тихонько уже началось. Всё хуже, хуже, хуже. И в 90-ом году, всё.
У меня там три брата погибло. И кто куда бежал. А я с мужем сюда. Здесь у него сестра живёт.
Начали работать, всё. И я заболела, у меня сахарный диабет, у меня начались процессы в ноге.
Мне ногу ампутировали.
Я лежала в больнице, потом я ослепла.
Полтора года слепая была, ползала, сама всё.
Потом мне сделали операцию, через полтора года.
Сделали сначала один глаз, у меня была катаракта.
Ну а потом на второй. И слава богу я сейчас вижу, я очень благодарна.
-А с мужем что? -Он умер.
-Муж умер. А как вы нашли Ночлежку? Вам кто-то рассказал?
-В больнице тама. -То есть сразу после больницы вы приехали сюда?
-Меня сюда, чтобы мне сделали документы, всё, всё, всё. И вот я в больнице лежала.
И вот мне протез сделали, и я на нём хожу. -Это в больнице вам сделали?
-Да. И нашла меня племянница покойного брата.
Они уехали, в Тюмени живут. Она в том году ко мне сюда приезжала.
-Сюда уже? -Да, в Ночлежку.
Но они не видели, что у меня ноги нет.
Но рассылали там фотографии, всё всё. Они не верили.
А когда приехали, и увидели на самом деле, что я калека. Ну не знаю, возьмут ли они меня.
Я не прошуся. Я больной человек, и тем более диабетик. Сегодня хожу, а завтра бог его знает.
-У обывателя по всей этой проблеме есть такое мнение…
-Сами виноваты. -Да. Сами виноваты.
То есть, не то, что человек сам этого хочет.
Он своими действиями сам привёл эту ситуацию до того, что оказался на улице. Насколько это так?
-В большинстве случаев это не так.
В большинстве случаев к этому привела плохая экономическая ситуация в стране.
То, что у нас регионы очень по разному экономически развиты.
За одну и ту же работу ты в Питере можешь получать 50.000, а в регионах 10.
Что приводит к тому, что люди вынуждены переезжать.
У нас, когда я говорю про эти 15-20 % людей,
которые из-за мошенничества с недвижимостью на улице оказались –
меня какие нибудь финские коллеги вообще не понимают. Они, как бы: “А полиция?”
Они не понимают, о чем речь.
-Смотри, всё, что касается этих афер с недвижимостью –
по-моему это косяк государства, которое…
-На мой то взгляд, косяк государства,
и вот это неравномерное экономическое развитие регионов – косяк государства.
И то, что у нас с детскими домами творится – это косяк государства.
-Детские дома это вообще отдельная жесть, конечно.
-То, что у нас зачастую в Ночлежку приходят люди, которые освободились из мест лишения свободы.
И говорят: “Ну да, мне в колонии должны были восстановить паспорт. Но не восстановили.
А сказали иди в Ночлежку, когда освободишься.”
Это, с моей точки зрения, тоже безусловный косяк государства.
При этом да, есть ситуации, когда человек да, как-бы сам виноват.
Но…
-Но это единичные. -Да, это не частые истории. И потом.
Мне кажется, что мы как общество для того и объединились,
чтобы приходить друг другу на помощь, когда эта помощь нужна,
а не чтобы говорить:
“Ну ты сам, типа, виноват, разбирайся”.
Я, в общем, понимаю людей,
которые говорят, что бездомные сами виноваты.
Потому что, если вдруг допустить, что они не сами виноваты.
То это значит допустить, что мы живём в таком, как-бы незащищённом мире,
где я могу оказаться на улице.
Дети мои могут оказаться на улице.
Друзья мои могут оказаться на улице.
Это всё неприятно.
-Здесь у нас телефон. Там люди с родственниками созваниваются, с работодателями созваниваются.
-Мама, мама!
-Привет! Здравствуйте Валентина Марьяновна.
-А сюда человек по каким вопросам приходит?
-”Помогите восстановить документы.
Я приехал в Петербург, мне по голове дали.
Отняли паспорт.
Помогите с родственниками связаться.
Помогите устроиться на работу, меня без регистрации не берут.”
-И как вы помогаете?
-Во-первых, у нас есть база, которую собирают волонтёры, ищут в интернете.
Плюс, сидя на приёме сам соцработник.
Я тоже раз в месяц сижу.
Я просто смотрю по сайтам вакансий.
И в зависимости от того, какая квалификация у человека.
-Помогаем в садик. -В садик.
-Да, вас без регистрации в садик не берут, да? -Да.
-В общем, регистрацию мы сделать не можем. Мы выдаём вот такие вот справки.
Многим людям это помогает.
Потому что действительно, по нашим “чудесным” законам человек не может, не имея регистрацию,
устроить ребёнка в детский сад. Можем ещё заглянуть, как-бы, в закулисье.
Это то пространство, где работают наши соцработники, юристы и психологи.
То есть, вот параллельно два соцработника ведут приём.
Это наш юрист, один из четырёх, ведёт приём. И там ещё кабинет психолога.
Психологи у нас работают для жильцов приюта.
То есть психологических консультаций для людей с улицы, приходящих, у нас нет.
Надежда Илларионовна живёт в приюте уже второй год.
Пока решается вопрос с её документами она трудится в мастерской по пошиву эко-мешков.
Которые многие люди сейчас используют вместо одноразовых целлофановых пакетов.
Мастерская находится прямо в помещении приюта.
Это совместный проект ночлежки и экоблогера Алексея Чистопашина.
За каждый сшитый мешок Надежда Илларионовна получает зарплату.
-Когда Наталья Руслановна пришла и ко мне села, спросила: “Надежда Илларионовна, вы умеете шить?
Вы будете шить мешочки?”
А я говорю: “Ну, давайте!”
Я согласилася. А чего сидеть? Руки шевелятся, всё сидя.
Это экоткань, и шьём мешочки.
Для огурцов, для помидор.
А полиэтиленовые мешочки уже не годные.
Для меня это энергия.
Я то, что уже инвалид, я сижу. Мне двигаться надо.
Ко мне Тася ходит, она на гитаре поёт.
И я вот чуть чуть ей подплясываю.
Ну это самое, шутим. Чтобы двигаться.
Сама себе готовлю, я говорила, сама себя обслуживаю.
Но где слишком тяжело, я прошу девочек спуститься вниз, помочь с душем.
Купаюсь, я тихонько спускаюсь на второй этаж.
Там стульчик специально. И я купаюсь сама, всё сама.
*Ася Суворова* -Надежда Илларионовна это хрестоматийный пример невидимого человека.
По факту она живёт в России начиная с 96-го года.
То есть уже 23 года. Но для государства она остаётся всё это время невидимой.
Мы обращались в суды всех инстанций.
Но нам не удалось доказать, что Надежда Илларионовна проживает в России с 96-го года.
Поэтому она не может претендовать на приём в граждане России в упрощённом порядке.
И сейчас перспективы достаточно туманны.
Ситуация для нас, даже с нашим большим опытом, непростая.
По сути, для таких людей, как Надежда Илларионовна,
готового сценария просто не существует. Сейчас мы работаем над её легализацией.
Надеемся, что в течение ближайших лет она сможет получить пенсию.
Оформить инвалидность, устроиться в интернат, где она получит должный уход.
-А племянница в Тюмени живёт. Семья. И покойного брата жена.
Они сюда маленькую девочку направили в больницу. То в Москву они ездили.
А потом говорят: “Тётя Надя, нас направляют в Питер.” Как обрадовались! Я не верила, я не верила.
И потом звонят: “Тётя Надя, мы приехали.”
Мы где-то часа три гуляли. И потом они такси вызвали.
Это уже им ехать. Валя села, Ася, Лена.
А маленькая, Вероничка, не садится.
Стоит: “Бабушка Надя, поехали с нами.”
Я говорю: “Я приеду, приеду.”
А на 8 марта, она в садик ходит.
И показала концерт для бабушек.
“Бабушка Надя, это для тебя. И пляшу, и пою”, говорит.
Все девчонки наши смотрели.
Понимаете, чувства есть, но я не прошусь. Я калека.